Завещаю вам жизнь. - Владимир Прибытков

— Телефонное подслушивание?

— Обычные разговоры.

— Допросы близких и соседей?

— Ничего, господин майор. Уверяю вас, мы свое знаем.

Граве наклонил голову в знак глубочайшего уважения к профессиональным способностям собеседника.

— У командования абвера, — сказал Граве, в частности, у моего шефа, существует другая точка зрения» на Штраух. Командование абвера полагает, что в Инге Штраух мы имеем крупного советского разведчика.

Зейц вскинул голову, поднялся, прошелся по кабинету, резко остановился у окна.

— Любопытно! — раздраженно, с насмешкой сказал Зейц. — Можно узнать, из каких фактов командование абвера делает такие выводы?

— Можно, — холодно, сдержанно сказал Граве, поднимая глаза и уже не отводя их. — Из того факта, что против Инги Штраух до сих пор нет никаких улик, господин группенфюрер.

Зейц покачнулся на носках сапог, закинул руки за спину и рассмеялся. Его полная, белая, стянутая воротником мундира шея раздувалась.

— Ну, знаете! — прохохотал Зейц. — Следуя вашей логике, надо признать, что Генрих Лаубе — только подручный у кого-то: ведь против Лаубе у нас десятки улик!

Но Граве не разделил веселья группенфюрера и не смутился.

— Имя Штраух названо в телеграмме, — сказал Граве. — Названо наряду с именем Лаубе. Значит, ее ценили не меньше. А отсутствие улик — лишнее свидетельство тонкой работы и огромного опыта.

— Прекрасно! — сказал Зайц. — Почему же вы не засекли ее радиста?

— Как знать, не засекли ли... — сказал Граве.

— Что-то новое?

— Нет, — признал Граве. — Но вот что любопытно. В июне сорок первого одна из берлинских подпольных станций прекращала работу до января сорок второго. В январе она снова вышла в эфир и работала до мая. Потом опять умолкла... Может быть, это и была рация Штраух?

Зейц опустился в кресло, скрестил руки на животе.

— Где доказательства? — спросил он. — Чем это докажете? .

Граве покачал головой:

— Эти доказательства можете добыть только вы, господин группенфюрер.

— Каким образом, черт возьми?!

— Вам известно, что делала Инга Штраух в промежутку между июнем и декабрем сорок первого года? — спросил Граве. — Где и как она жила в период с декабря по май? Что делала после?

Группенфюрера раздражал этот дотошный майор, во обращавший о себе бог весть что. Но к словам Граве еле-довало прислушаться, и Зейц понял это.

— Что мне даст знание поступков Штраух? — спроси он как можно спокойнее.

Граве кашлянул, аккуратно вытер губы платком.

Разведчик, потерявший связь, всегда проявляет признаки беспокойства, — сказал Граве. — Это подтверждено всей практикой разведывательной службы. Вы это знаете, господин группенфюрер.

Дальше.

— Если рация, замолчавшая в мае, принадлежала Инге Штраух, то в период от июня сорок первого до января сорок второго Инга Штраух должна была делать попытки установить связь. То же самое она должна была делать после мая нынешнего года. В эти периоды ее поведение могло стать необычным. Штраух наверняка утратила обычную осторожность.

Зейц поправил пряжку широкого ремня.

— Допустим, — сказал он. — Допустим, что мы заметили бы какие-то перемены в образе жизни Штраух в каком то промежутке времени. Но что это добавит к уже известному? Мы же не сомневаемся, что она принадлежит к советским разведчикам?

— Нет, не сомневаемся, — согласился Граве. — Однако, проследив поступки Штраух в это время, узнав, с кем именно она встречалась, мы можем напасть на любопытные следы, господин группенфюрер.

— Боюсь, что не нападем, — с иронией сказал Зейц. -Я уже говорил вам, что ничего подозрительного за Штраух не обнаружено.

— Хорошо, — сказал Граве. — И все же надо подсказать следователю, где можно сбить Штраух. Это первое. А второе... Скажите, господин группенфюрер, нельзя ли узнать, какие лица были арестованы в конце апреля или в начале мая в Берлине? Не имелись ли среди них люди, в какой-либо степени причастные к радиоделу?

— Вы надеетесь таким образом найти радиста Штраух? — усмехнулся Зейц. — По-моему, это наивно, господин майор. Я удовлетворю ваше любопытство, отдам приказ проверить майские аресты. Но если бы тогда схватили хоть одного радиста, все советские разведчики уже давно сидели бы за решеткой или болтались на виселице!

— Справедливо, — сказал Граве. — Но схватить мог ли не радиста, а просто какое-либо подозрительное лицо, которое в действительности было радистом Штраух.

Зейц шумно вздохнул.

— На нашей работе нетрудно заболеть манией преследования, — сказал он. — Не обижайтесь, господин майор. Происходит такое, что и впрямь с ума сойдешь... У вас все?

— Нет, — сказал Граве. Я уполномочен передать просьбу командования абвера. Мы просим держать нас в курсе расследования дела Штраух. Со своей стороны, мы готовы оказать следствию всю возможную помощь.

— Хорошо.

— Это не все, господин группенфюрер. Мы просим держать нас в курсе радиоигры, ведущейся от имени «Аргуса и Лаубе.

— Соответствующее распоряжение уже дано.

— Благодарю. Последнее. Командование абвера предполагает, что Москва сделает попытку забросить к Лаубе и Штраух новых связных. В том случае, конечно, если вы решите временно прекратить работу от имени Генриха Лаубе.

По мнению командования абвера, это было бы самым разумным.

— Мы рассмотрим ваше предложение, господи майор.

— Если у Штраух была отдельная рация и если Штраух давно не имеет связи, то связной к арестованной можи прибыть в любое время.

— Логично.

— В этом случае, господин группенфюрер, на квартире Штраух нужно иметь не тех людей, которых вы таи держите сейчас.

Зейц посмотрел на Граве исподлобья:

— А откуда вам известно, каких людей мы там держим?

— Я лично звонил на квартиру Штраух, — бесстрастно сказал Граве. — Мне ответил грубый мужской гол заявивший, что разговаривать со Штраух нельзя, и старавшийся пытался узнать, кто звонит.

— Кем же вы назвались? — с досадой спросил Зейц

— Я просто повесил трубку, — сказал Граве. люди ведут себя неуклюже, господин группенфюрер их надо оттуда убрать. Они вели себя так, как полагалось,Зейц. !

— Но ваши слова настораживают... _

— Мы служим одному делу, господин групенфюрep, сказал Граве, не обращая внимания на Зейца. — Командование абвера предлагает провести совместную акцию на квартире Штраух.

— Конкретнее!

Граве придвинул портфель,, раскрыл, вынул плотный небольшой конверт.

— Нам кажется, на квартире Штраух следует находиться всего одному человеку, — сказал Граве и протянул конверт группенфюреру. — Вот этой особе. Поглядите, пожалуйста.