История Древнего Китая - Грэй Джон Генри

Представитель наместника, у которого есть список, где указаны имя, фамилия, место рождения и прочие данные каждого узника, сравнивает с ним получаемые ответы и при совпадении приказывает унести человека к месту казни. Когда преступники минуют внешние ворота тюрьмы, оказываясь во внутреннем дворе ямэня, то предстают перед праздной толпой, явившейся посмотреть на шествие осужденных. Как правило, в этих обстоятельствах они выглядят совершенно безразличными, однако иногда просто бравируют своим равнодушием.

В 1870 году я как-то раз присутствовал во внутреннем дворе главного магистрата уезда Наньхай, когда тридцать пять человек вывели из тюрьмы для подготовки к казни. И трое или четверо из них, увидев, что собралось столько народу, открыто расхохотались, а один, очевидно остряк, шутливо заметил, что наконец-то стал важной персоной – его несут в корзине двое слуг. Когда узники прибывают во внутренний двор ямэня, к которому пристроена тюрьма, их друзья обычно снабжают или несколькими лепешками, или небольшим количеством супа, или кусочками бетеля для жевания, или вином и небольшой тарелкой жирной свинины. Чаще всего друзья (или если друзей нет, гуманные тюремщики) передают этим людям бетель. Он действует как наркотик. От него сильно краснеет лицо, и поэтому многие иностранцы предполагали, что китайские преступники перед казнью в большей или меньшей степени находятся под действием опиума или опьянены вином. Однако в таких случаях жирную свинину и вино предпочитают ореху бетеля; но не у каждого заключенного есть друзья или близкие, могущие доставить ему такую роскошь.

Удивительна беспечность, с которой перед казнью угощаются этим многие узники, иные абсолютно невозмутимо курят сигареты. Некоторые все же плачут в ожидании грозной участи. Но и для размышлений, и для отдыха времени отведено мало. Заключенных очень быстро связывают во внутреннем дворе ямэня, когда узники еще сидят в своих корзинах. По обычаю, осужденных полагается кормить перед исполнением приговора; и на самом деле иногда это делают уже на пути к месту казни, – в декабре 1866 года я видел, как троих маньчжурских солдат по дороге родственники кормили жирной свининой и поили вином. Поскольку узники связаны, друзья или близкие приготовленную еду кладут им в рот.

Связав преступников, их переносят через правую или восточную арку тройных ворот к должностному лицу, чье судейское кресло вынесено из здания суда и помещено на крыльцо внутренней дорожки, ведущей к официальной резиденции. Его последняя обязанность по отношению к арестованным состоит в том, что каждому из них судья велит прикрепить к голове бамбуковую планку, на которую предварительно наклеивают бумажку с именем, чтобы, когда осужденных будут проводить по улицам города к месту казни, горожане могли видеть, кто этот преступник.

В марте 1860 года в Кантоне мне пришлось быть свидетелем казни второго разряда. Казнили лишь троих, из которых один был военным мандарином, полковником китайской императорской армии по имени Пань Фаюань. Его осудили за трусость. Когда он был командиром войск в Гуйчжоу, на город напали мятежники и захватили его. Впоследствии выяснилось, что, когда бунтовщики входили в северные ворота, Пань Фаюань уезжал из города через южные. Другие двое были пиратами, и по их изможденному виду было понятно, что в тюрьме им пришлось перенести большие лишения. Мандарина казнили по императорскому приказу, а пиратов – по приказу императорского наместника в провинции. Последних несли к обычному месту казней, располагающемуся за пределами городских стен, в открытых корзинах, которые используют в таких целях в Кантоне{16}.

Полковника, сидящего в паланкине с плотно задернутыми занавесками, несли туда же четверо хорошо одетых носильщиков. Процессию возглавляла группа копьеносцев, затем следовали два пирата, за которыми несли полковника; позади узников маршировала другая группа солдат, некоторые были вооружены копьями, другие – мечами, иные – фитильными ружьями. За ними следовали трое конюших, ехавших впереди большого государственного паланкина, в котором восседал вэй-юань, или помощник правителя уезда Наньхай, который как вэй-юань, или шериф, должен был присутствовать при казни. За конюшими, ехавшими верхом позади этих носилок, несли другие государственные носилки. В них сидел чиновник, обязанный совершить моление Пяти Гениям по случаю казни. В непосредственной близости от места казни находится небольшой храм в честь этих богов; считается, что они предотвращают вред, который жаждущие мести духи обезглавленных преступников могут нанести судье, магистратам и другим стражам правопорядка. Позади государственных паланкинов едет конный герольд, в правой руке которого маленький желтый флаг, на нем изображены два китайских иероглифа, означающие «по приказу императора». Без этого флага вэй-юань не смеет разрешить палачу нанести смертельный удар. Прибыв к месту назначения, где палача можно было узнать по блестящему клинку в руках, копьеносцы прошли колонной и построились по сторонам стола, покрытого красной скатертью. Вэй-юань уселся в стоящее перед столом кресло, также покрытое красной тканью. Пиратов бесцеремонно выбросили из корзин в грязь, в которую превратилась земля после дождливой ночи. Для более нежного полковника подстелили большую циновку. Его поддерживали двое слуг, облаченных в китайские ливреи. Сей последний знак внимания оказался необходимым, поскольку полковник был не трезв. Перед выходом за пределы ямэня он получил большую чашу крепкого вина и блюдо жирной свинины. Когда помощник палача поставил узников на колени и заставил их наклонить голову (так как в Китае плахой не пользуются), вэй-юань, все еще сидевший за столом, через глашатая приказал палачу нанести смертельные удары. Меньше чем через двадцать секунд несчастные предстали перед Богом, – а ведь они жили и умерли, не ведая ни о его могуществе и величии, ни о его святости, справедливости и милосердии. Один из слуг полковника немедленно поставил зажженные тонкие свечи на землю у обезглавленного тела своего хозяина, пока другой сжигал золотую и серебряную бумагу, долженствующую обозначать деньги, чтобы удовлетворить потребности души умершего в потустороннем мире. Завершив эти религиозные церемонии, они завернули обезглавленное тело в большую циновку, на которой он стоял еще минуту назад коленопреклоненным в ожидании смертельного удара. Затем принесли гроб, в котором останки были препровождены к месту жительства семьи{17}. Обезглавленные тела пиратов, никому не нужные, лежали там же, в грязи. У-цзо, члены презираемого китайцами сословия, в конце концов запихнули оба тела в один гроб и унесли, чтобы похоронить на кладбище для преступников, которое называют ямой для костей десяти тысяч человек. Оружие палача выглядело как ятаган и, очевидно, имело очень острое лезвие, поскольку преступники падали под ним как стебли травы под косой.

Как правило, преступники очень терпеливы и покорны, когда их выстраивают для казни. Когда их много, например тридцать, их расставляют в ряды по четыре или по пять человек и действуют несколько палачей. Иногда узники неистовствуют и ругаются. В 1865 году (23 января) один из пятнадцати, которых казнили в Кантоне, обратился к палачу с такими словами: «Обезглавленный может вернуться на землю, лишь чтобы занять самое низкое и гнусное место – должность палача. И не бывает, чтобы палач не умер постыдной смертью. Поэтому ты можешь ждать, что я вернусь на землю снова, и примерно через восемнадцать лет я не только займу твою презренную должность – я тогда отрублю тебе голову». Замечательное происшествие случилось в следующем, 1866 году (8 июня), когда казнили шестнадцать человек. Один из них вступил в горячую перебранку с помощником палача, причем они обменялись некоторыми крепкими китайскими ругательствами. Причиной ссоры было то, что преступник не хотел наклонять голову. Он сказал, что у него длинная шея, и поэтому не промахнется никакой искусно владеющий мечом человек. Главный палач старался убедить упрямца, что он не враг ему и в нынешнем ужасном положении оказался не по воле палача, а по указу императора. Он добавил, что собирается причинить как можно меньше страданий и что если только преступник согласится наклонить голову, то будет отсечена одним ударом. Убежденный этими аргументами преступник согласился сделать то, о чем его просили.