Гений среди растений (СИ) - Санати Дмитрий

Могло статься и так, что поведение мальца иллюстрирует тенденцию в целом, и ускоряться они будут только по желанию вместо постоянного обитания во времени х4. Что-то типа активируемого буллет-тайма из старых игрушек. Тогда сроки отодвигаются лет на десять минимум. Но это оптимистичный прогноз, а Лера привыкла исходить из худшего.

— Сколько нам тут сидеть? — подал голос мальчик, и она с трудом вернулась к действительности.

— Что?

— Мы не будем тут жить. Нет мебели, кухня пустая, а ты вообще на спальном мешке лежишь. Не приезжает доставка с мебелью и вещами.

Что ж, в наблюдательности пареньку не откажешь.

— Перекантоваться только. Пара дней, много неделя.

— У тебя проблемы с законом, — равнодушный голос, будто ему всё равно.

— Скорее, это у закона проблемы со мной, — усмехнулась Лера. — Послушай, ты стоил мне довольно дорого. Кто-то другой так бы и сгинул в безрайоне. К счастью, у меня есть друзья.

— И что они делают?

— Отзывают запросы по моему айди. Паспорт запрещено терять, но его могут отнять или украсть. Мой паспорт считается украденным.

О том, что пока Лис аннулирует существующий айди, дикие успеют размотать её социальный рейтинг по больницам почти до нуля, она предпочла промолчать. Как и о том, что с точки зрения закона она сейчас должна сидеть в одном из КПП, где происходит процесс идентификации личности и восстановления прав.

Она и сидит — по документам. Есть у Принца несколько обязанных ему людей, согласившихся на маскарад и подлог. Но зачем дышать радиоактивной пылью вне агломерации, когда можно сидеть в чистом доме, кушать чистую еду и дышать чистым воздухом?

Дело восстановления небыстрое, несмотря даже на повальную компьютеризацию, бюрократия есть бюрократия. Проверить, соотнести, согласовать, утвердить, подать запрос на восстановление… И где-то между делом, пока работают шестерёнки — внедриться в базу и переправить несколько символов в личном деле Бусловских Валерии, благодаря чему она превращается из одиночки в соцжилье — в… мать-одиночку?

Она добыла из кармана комм и застучала ногтями по экрану, отправляя запрос через самопальный мессенджер. Пока ещё есть время, и…

В рюкзаке обнаружились и протеиновые батончики — для «нормалов». Сплошные сладость и приторность, маскирующие полное отсутствие вкуса самого продукта. Зато куча калорий и дневная норма йода для пользы щитовидке.

Авантюра, конечно, лютая, но…

Buss: Лис, йоу. Мальца не получится выписать из реестра как никогда не существовавшего?

Foxie: Роза, сейчас как никогда не к спеху!

Buss: Понимаю. Подожду.

Foxie: Чего ты подождёшь? Нам эсдэшники войну объявили! Ты новости вообще смотрела?

Buss: Да как-то, знаешь, недосуг. Пока в носу поковыряюсь, пока на жопе посижу.

Lil’Prince: Так, не ссорьтесь. Бусс, дело уже передали наверх, им занимается какой-то старпёр из бывших первого поколения, он так просто не отступит. Лис… Ну ты понял.

Foxie: Умолкаю.

Lil’Prince: Бусс, сегодня ломанули сайт новостей, там повесили обращение от эсдэшников, плюс кое-что из наших заработков. Неприятно, но не смертельно.

Buss: Не спалят по транзакциям?

Lil’Prince: Спалят, конечно. Антуана Мари Жан-Батиста Роже, Лион, Франция.

Buss: Что там с регой?

Lil’Prince: Мальчик оформлен, а у тебя карантинная неделя.

Buss: Спасибо, бай.

— Диня, — позвала она.

— Да? — откликнулся мальчик с подоконника.

— Какая у тебя фамилия?

— Но я же уже говорил, — удивился он, — моя фамилия — Близ…

— Нет, Диня. Теперь твоя фамилия — Бусловских. Запомнил?

— Да, — ответил он.

Хантер

Город очистился за десять лет. Лишённый автотранспорта и толп людей, он превратился в то, чем и был всегда — застывшей в камне мёртвой песни самому себе. Басом жахают имперские застройки, выкрашенные бюджетным солнышком, тарелками и литаврами подпевают новоделы из пластбетона. Песнь тишины, спокойствия и красоты холодного гранита. Лишь порой нотками диссонанса вплетаются в вечер истеричные сирены рвущихся на вызов патрульных нарядов на водородных движках.

«В полях за Вислой сонной, — автоматически вспомнилось вдруг при виде невесть как оказавшейся здесь таблички «Моховая ул.», — впрочем, оно уже давно не Обуховской обороны. Новое время диктует новые правила».

Улицы остались в безрайонах, а здесь, под тёплым куполом, не каплет дождик, не сифонит обжигающим льдом с Финки — зато и из-за стен не приносит с облаками новые и новые зиверты смерти. Хорошо хоть догадались накрыть не только ключевые малоэтажные кварталы, но и склады отравленных асфальта и почвы на периферии — смерть с периодом полураспада от полусотни до бесконечности.

Скрипнула тяжеленная старинная дверь со стеклянным окошком, с трудом растянулась пружина, с пушечным грохотом захлопнулась. На шум из бронекапсулы тут же выглянул дежурный.

— Хантер? Служите верно.

На вид дежурному стукнуло хорошо если двадцать, но Хантер уже отвык обманываться внешним видом. Юность и молодость, несмотря на ускорение, всё же забирали свои сроки, и юнец-младлей вполне мог догуливать пятый субъективный десяток. Тем более, что под ухом на шее, когда хозяин отвлёкся на верификацию документов посетителя, явственно мелькнула татуировка прививки второго поколения. Прогресс не стоял на месте, новые соединения всё меньше вредили организму и всё лучше раскрывали его способности.

— Служите верно, — козырнул он, принимая карточку айди обратно.

— Четвёртый этаж, кабинет четыреста три, — ответно козырнул дежурный и потерял к посетителю интерес — его глаза расфокусировались, в зрачках зажглись неоновые огоньки.

«Аугментика, — с неудовольствием догадался старик, — на рабочем-то месте!»

Он встряхнул плечами, будто сбрасывая вес прожитых лет, вызвал в себе необходимое чувство надутого гелевого шарика и буквально взлетел вверх по ступенькам, снова, как в детстве, пытаясь обогнать эхо. Первый этаж, второй, третий…

Пластиковая дверь с привычным уже стеклянным окошком легко поддалась нажатию даже в скоростях ветерана, отошла. Сначала он просунул голову, осторожно огляделся по сторонам в поисках опасности. Чисто, пусто. Отлично, можно идти!

И стоило сделать первый шаг на тёмный ламинат пола, вдохнуть полузабытый запах учебки — крашеных стен, мастики для пола, озона от пылесобирающих контуров…

— Андрей Валентинович! Погодите!

Он в сердцах хотел было сплюнуть, но сдержался — уборщиц в питомнике не водилось, чистоту и порядок поддерживали силами самих учащихся.

— Хантер, — равнодушно поправил он, оборачиваясь к спешащей к нему старушке лет семидесяти.

— Андрей Валентинович! — старушка догнала его и задышала с деланой хрипотцой. — Молодой вы какой, и не угонишься!

— Чего вам, Хоук? — неласково обратился он к агенту.

Не угонишься. Как же. Первое поколение, симптомы у выживших совершенно одинаковые, а учитывая специализацию агента У, или Хоук после переаттестации, она могла не только догнать, но и загнать любого из существующих «чистовиков». Скорость, как движения, так и мышления, тактический гений на уровне полководцев древности, и самое главное — дикая, сумасшедшая выносливость.

Впрочем, как и у Хантера, дни былой славы у загонщицы Хоук давным-давно миновали. Теперь она трудилась в питомнике на двойную ставку, совмещая с должностью не то интенданта, не то начальника по воспитательной работе…

— Ну же, Андрей Валентинович. Мы же все свои. Марья Антоновна, помните?

— Я вас слушаю, Хоук.

— На днях прививали детишек, вакцина пятого поколения с какими-то новыми свойствами. Может, сходите, пообщаетесь с ними? Встреча с ветераном должна их неплохо мотивировать!

— А что же вы сами? Не ветеран?

— Хантер, ну где ты там? — донеслось из динамика внешней связи. — Марш в кабинет.