Затмение - Уинстон Грэм

— Разумеется.

— Разумеется, это должно остаться между нами. Иначе, если об этом станет известно, то проку не будет.

— Да?

— Сами знаете, стабильность банка зависит от финансовой устойчивости его партнеров. Поскольку банк не является акционерным предприятием, то никому доподлинно неизвестно о размере его денежных фондов. Когда умер мой отец, наш банк увеличил деловую активность, потому что люди стали рассуждать, если человек умер и оставил после себя значительное состояние, денег у меня предостаточно, и все понимали, что мне можно доверять.

— Я понятия не имел.

— Точно так же, если бы все узнали, что я отписал немалую часть своего состояния Джоан, люди могли бы решить, что оставшейся суммы может не хватить для покрытия непредвиденных расходов.

Росс покачал головой:

— Не мое это дело, Харрис, но может, вы могли бы предложить скромную долю в своем банке Сент-Джону Питеру — на правах младшего партнера. Таким образом вы обеспечите будущее Джоан и ее мужа.

Харрис вновь наполнил бокалы.

— Я уже думал об этом. На прошлой неделе за обедом я намекнул об этом Сент-Джону. Из его ответа я понял, что он бы с радостью согласился войти в долю, но при условии, что активного участия принимать не будет. К примеру, как Спрай. У меня создалось впечатление, что он не желал бы никоим образом участвовать в жизни банка и к тому же не хотел бы связывать свое имя с банковской сферой и ростовщичеством.

Росс беспокойно заерзал на стуле. Он задавался одним вопросом — способна ли подобная двойственность поведения заложить основу счастливого брака?

— Я всегда был убежден, что чем ниже происхождение — тем больше претензии. Надеюсь, с годами он станет мудрее, — сказал Росс.

— П-п-п-ервая клубника поспела. Весна выдалась холодной, ягоды медленно вызревали. А как у вас обстоят дела? Дела по-прежнему идут в гору?

— Мы получим неплохую партию олова для чеканки новой партии монет. Я все думал, как использовать появившиеся деньги. Человек, который зависит от одного предприятия, более уязвим, нежели имеющий интересы в разных сферах.

— Не советую вкладывать средства в еще одну шахту. В этот раз вам повело наперекор всему. Вы, наверное, уже слышали ужасные слухи про другую шахту, разработку которой вы когда то начали?

— Про какую шахту? Про Уил-Лежер? Нет, не слышал.

— Поговаривают, что богатая жила красной меди истощилась — содержание меди все ниже, а вскоре грозит и вовсе закончиться.

— Не слышал об этом. Странно, что не слышал, поскольку шахта почти на пороге моего дома, — Росс внимательно посмотрел на своего друга. — Харрис вы всегда меня поражали: вечно знаете все окрестные слухи.

— Надеюсь, что это именно слух, я беспокоюсь за акционеров, — слегка напряженно произнес Паско.

— Слухи — не совсем верное слово. Но почему я отнесся к ним столь недоверчиво? Дело в том, что Уилл Хеншоу там капитан и акционер. А как вы знаете, он капитан и на Уил-Грейс, и один из моих лучших друзей. Я думаю, он сообщил бы мне, если жила истощается.

— Несомненно, — Паско снял очки и протер их платком.

Снаружи распевал какой-то пьянчуга. Потом послышались звуки потасовки, кто-то с криком пробежал по улице.

— Нет, я не думал о каких-либо дополнительных вложениях в горное дело. Есть и другие сферы. Литейное производство, судостроение, дороги.

— Я поищу, Росс. Но пока, поскольку ваше процветание началось столь недавно, возможно, не так уж недальновидно хранить деньги в безопасности в банке, как вы делаете сейчас. Их легко можно забрать, если понадобится. В следующем году, возможно, вы получите еще большую прибыль.

— Я и за полгода получу еще большую прибыль, — сказал Росс. — Не забывайте, что за исключением небольшой доли Хеншоу шахта полностью принадлежит мне.

— Может быть, я всегда слегка пессимистичен, — сказал Паско, водрузив очки обратно. — Но возможно, для банкира это одно из необходимых качеств. Мне не нравится война и ее последствия, даже если это и может принести временное процветание. Чтобы разрушить систему, к которой мы питаем столь сильное отвращение, мы создаем условия, противоречащие нашим д-дражайшим принципам. Новый ход Питта, когда он приостановил действие «Хабеас корпуса» [11], наносит удар в самое сердце наших свобод. Тюремное заключение без суда — это шаг назад на двести лет! И огромная армия, которую мы собираем... Хоть это и не всеобщая воинская повинность, как во Франции, но м-методы весьма сомнительные. Похищение, блуд, взяточничество — используются все способы вербовки. А Питт все берет деньги взаймы по завышенным ставкам, чтобы финансировать войну. Налоги неподъемные, я знаю, но лучше уж больше налогов. А он отдает в заклад наше будущее. Мне не нравится политика, которая, каковы бы ни были ее намерения, всегда сильнее всего бьёт по беднякам.

— Вы ведь знаете, что говорите со сторонником той же идеи, а может, иначе и вовсе бы этого не произнесли, — ответил Росс, — но я слегка изменил свои взгляды за последние два года. Поначалу на меня не производили впечатления те молнии, что метал Бёрк [12]. Но мало-помалу я увидел, как сбываются его слова. То зло, с которым мы столкнулись. Когда я сражался в Америке, то половину времени не знал, за что именно. В этот раз я буду сражаться с большей готовностью.

— Надеюсь, вы не собираетесь идти на войну.

Росс помолчал.

— Мне тридцать четыре, и нужно думать о жене и ребенке, — он чуть не сказал «о детях». — Мы формируем местное подразделение добровольцев. Остатки моих знаний о воинской дисциплине могут пригодиться. Но, конечно, все зависит от того, как будут развиваться события. Вскоре Англия может остаться на полях сражений в одиночестве.

— Молюсь, чтобы этого не произошло.

— Ну не знаю. Иногда наша страна показывает, на что способна, только оставшись в одиночестве. Вся история проигранных нами войн состоит из коалиций.

Они встали, и вошла служанка, чтобы убрать со стола. Паско подошел к камину погреть руки над слабым огнем. Когда служанка ушла, Росс сказал:

— Вот будет причудливый поворот, если сейчас Уил-Лежер, которую Джордж заполучил с таким трудом, станет неприбыльной. Если бы не беспокойство за других владельцев, меня бы это чрезвычайно позабавило.

На следующее утро, купив все необходимое, Росс направился к реке за старой городской ратушей, где проводилась Уитсанская ярмарка. Нужно было многое купить для фермы, в основном животных — большую часть пришлось продать два с половиной года назад, чтобы наскрести несколько жалких фунтов. Конечно, рано или поздно эти потери пришлось бы восполнить, и чем раньше, тем лучше. Но хороших животных нельзя покупать в спешке, это делается не торопясь, с любовью, как это и происходило до зимы 1790 года. Росс не собирался покупать сегодня коров или свиней, тем более, что с ним не было даже Кобблдика, чтобы отвести скотину домой. Но лошадь для Демельзы взамен проданной Каерхейс была крайне необходима, и если попадется что-то подходящее, он собирался приобрести.

Кое-что подходящее попалось почти сразу. Ярмарка Уитсана была меньше ярмарки в Редрате, которая проводилась в пасхальный вторник и где однажды Росс нашел то, что впоследствии изменило его жизнь, но тем не менее ярмарка заняла все поля до реки.

Палатки и шатры были разбросаны на шести-семи акрах истоптанной грязной травы. У пивных палаток уже лежали пьяные забулдыги, барахтались полуголые дети, отнимая друг у друга случайные огрызки; фермеры в гетрах спорили о ценах на овец или о качестве зерна; тощие, заляпанные грязью коровы медленно жевали и ничего не хотели знать о своем будущем; для вечерних соревнований по борьбе готовили ринг; ревел и бил копытом бык, протестуя против удерживающей его крепкой веревки; безногие и безносые попрошайки протягивали иссохшие руки — вероятно, до заката их выгонят из города; были тут и обычные ярмарочные представления — пожиратели огня, шестиногая свинья, гадалки, толстая женщина… К счастью, день стоял пригожий, но ноги утопали в грязи.

Росс шагал вдоль палаток со старым тряпьем, поношенной обувью и париками, когда позади раздался чей-то грубый голос:

— Клянусь призраком моего дедули, это же сам молодой капитан! Это ты, сынок, кто ж еще!

Росс обернулся.

— Толли? — он не мог поверить своим глазам. — Но я думал, ты умер!

Перед ним стоял здоровенный мужчина сорока шести лет, с широкими, но уже сутулыми плечами астматика, одетый в длинный бумазейный сюртук, бледно-желтый жилет, темно-зеленые бархатные панталоны и зеленый шелковый шейный платок. Приплюснутый нос, темные волосы с проседью; светло-серые глаза, вниз убегал кривой шрам, словно наложенный нерадивой швеей. По сравнению с ним шрам Росса выглядел кошачьей царапиной. Вместо левой руки у мужчины торчал стальной крюк, уместнее бы смотревшийся в мясной лавке.