Вкус яда - Тессония Одетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прекрасный вечер, – говорит один мужчина, останавливаясь. Он хмуро смотрит на наши руки, и я чувствую трепет надежды, зарождающийся в моей груди. Если он увидит наручники…
Теплая, тяжелая ладонь прижимается к моей, пытаясь захватить ее в плен. Мое сердце замирает от внезапного прикосновения, от ощущения, что мужчина держит меня за руку. Гораздо более уместной считается прогулка, когда дама берет своего спутника под локоть. В некоторых кругах, особенно у людей из высшего общества, рукопожатие считается вульгарным.
Жар приливает к щекам мужчины, когда он отрывает взгляд от наших соединенных ладоней.
– Добрый вечер, – бурчит в ответ мой похититель. Он не отпускает мою руку, даже когда мы проходим мимо мужчины и продолжаем наш путь.
– Куда мы идем? – спрашиваю я, отчасти по необходимости, отчасти чтобы отвлечься от тепла, что дарит его рука.
– В мой номер в отделе Лени.
Меня охватывает тревога.
– Зачем?
– Потому что мне нужно там кое-что взять. Кое-что, что позволит нам быстро вернуться в Весеннее королевство.
– Пожалуйста, не забирай меня туда, – умоляю я, безрезультатно дергая его за руку. Я говорю тихо, чтобы не услышали прохожие. И чтобы не устраивать сцен. – Просто выслушай меня. Я не убивала своего отца.
– Тогда скажи мне, почему ты – принцесса, в распоряжении которой кухня, полная слуг, – сама приготовила пирог?
– Это был подарок. Предложение мира.
Он бросает на меня понимающий взгляд.
– Потому что вы двое поссорились, верно?
Я поджимаю губы. Есть ли что-нибудь, чего он не знает?
– Если хочешь убедить меня в собственной невиновности, лучше тебе сделать это сейчас, – говорит мой похититель, хотя по его тону понятно – он сильно сомневается в моем успехе. – Даю тебе время, пока мы не доберемся до моего номера. Ответь на все вопросы.
– И тогда ты позволишь мне уйти?
Он ничего не говорит, только ускоряет шаг, отчего мы все быстрее приближаемся к отделу Лени. Я понимаю его молчаливое послание. Мое время на исходе. Сейчас или никогда.
Правда срывается с моих губ.
– Мы поссорились.
– Из-за чего?
– Из-за его жены, – говорю я сквозь зубы.
– Подробнее.
Я прикусываю губу, моя тяга к настойке становится сильнее с каждым шагом, с каждым погружением в эти эмоции. Я провожу свободной рукой по юбке, пытаясь сосредоточиться на мягкой текстуре, но это мало успокаивает мои нервы и не унимает остроту моего желания.
– Королева Трис пригрозила вышвырнуть меня из дворца после того, как я… отказалась выходить замуж за ее племянника.
Охотник за головами смотрит на меня.
– Почему ты отказалась?
Я вздергиваю подбородок, стараясь не думать об Альберте или раздражении, которое он во мне вызывает. На один краткий миг мне показалось, что я нашла кого-то, кого смогу полюбить. Кого-то, кто полюбит меня в ответ. Но, как и следовало ожидать, я ошиблась.
Какого цвета мои глаза, Альберт?
Твои глаза? Они… они прекрасны. Зеленые. Совсем как мои. Вот почему мне так нравится смотреть на тебя. Я могу утонуть в этих глазах.
Мои глаза не зеленые. Они серые. То, что ему больше всего нравилось во мне, – ложь.
– Я отказалась, потому что он не любил меня.
– Твоя мачеха сказала кое-что другое. Она утверждала, что ты разбила бедняге сердце.
Я прожигаю его взглядом.
– Моя мачеха ничего обо мне не знает.
Охотник осматривает меня с головы до ног, прежде чем отвести взгляд.
– Как твой отец отнесся к тому, что его жена хочет выгнать тебя из дворца?
Мой желудок сжимается. Я помню спор, который возник между нами после того, как отец сказал, что согласен с моей мачехой. Что он думает, будто для меня было бы неплохо выбраться из дворца и пойти своим путем. Я вспоминаю пронзившее меня насквозь чувство предательства, когда отец признался, что уже записал меня в университет, куда мне следует отправиться к концу недели. Я возражала, но он настаивал, что я обязана позаботиться о себе. Сделать что-нибудь не для кого-то, а для себя.
«Ты не понимаешь, – сказала я ему. – Я существую только в твоих глазах. В другом месте меня попросту нет».
«Пришло время тебе позволить кому-то еще увидеть тебя».
Именно эти слова привели меня в ярость. То, что он предположил, будто я виновата, что обладаю такими силами. Хотя ему лучше, чем кому-либо другому, было известно, что я не могла их контролировать. Он видел последствия. Услышать, как он предполагает, что я сама навлекла на себя эту беду…
Новая волна гнева захлестывает меня, пока я не напоминаю себе… Напоминаю…
Что больше не на кого злиться.
Потому что мой отец мертв.
Я почти падаю на своего похитителя, но он удерживает меня на месте, крепко схватив за закованную в наручники руку.
– Он собирался отослать меня, – объясняю я дрожащим голосом. – Признаю, моя реакция была недостойной. Я наговорила ему ужасных вещей.
– Например? – В его голосе не слышится ни осуждения, ни даже любопытства. Его тон такой ровный, такой сухой и нейтральный, что это каким-то образом успокаивает меня. Немного.
– Я… я заявила, что он изменился после женитьбы на королеве Трис. Сказала, что он больше не защищает меня. Не оберегает. Я бросилась прочь, но тут же пожалела о сказанном. Вот почему я испекла пирог.
Слезы наворачиваются на глаза, когда я вспоминаю свой отвратительный, ужасный пирог. Я думала, дворцовый пекарь оторвет мне голову, услышав, что я хочу сделать все сама.
– Но почему ты все-таки приготовила его? Какая именно причина кроется за этим?
Если бы у меня были более темные чувства к моему похитителю, его догадливость впечатлила бы меня. Он задает вопросы точно так же, как я наблюдаю за своими целями, когда занимаюсь сватовством. Пытается копнуть глубже.
– Я испекла этот пирог, потому что хотела напомнить отцу, как все было до того, как Трис вошла в нашу жизнь. До его женитьбы в нашем доме готовила только я. Отец был слишком занят, всегда работал. Если бы не моя ужасная стряпня, он рисовал бы и во время обедов и ужинов. Видишь ли, мой отец был художником.
Охотник за головами, чьего имени я до сих пор не знаю, кивает.
– Да, именно так он завоевал расположение королевы Трис. Написал ее портрет.
– Да, написал, – говорю я, не
