Королевство Бараглаф - Бет Хилгартнер

— Ну?

— Вы видели, как он выглядел до этого. Так продолжалось очень долго. Но, в конце концов, ребенок успокоился. Я влила ему в рот немного кофе, и он проснулся. Выпил еще чашку, и ему стало легче. Миледи, он узнал этот наркотик и спросил, нет ли в кофе еще хацета. Он сказал, что очень чувствителен к хацету, и даже маленькая доза может убить его. Потом заснул.

Исива удивленно вскинула брови:

— А слезы откуда?

— Сказал, что очень хочет домой. А потом плакал, плакал да и заснул. «Пожалуйста, Минцера, я хочу домой», — сказал он мне. Никогда я не чувствовала себя таким чудовищем.

Миледи Исива цинично улыбнулась:

— Он милый.

— Не думаю, что он притворяется.

— Конечно, нет. Именно поэтому он чудесен. Очень жаль, что так вышло с хацетом. Я надеялась, что смогу таким образом дополнительно контролировать его, но рисковать не стоит. Завтра ему станет лучше? Пора ему встретиться с Цитанеком.

В серые предрассветные часы Филину снова приснился худощавый человек с зеленым кольцом на руке. Во сне человек сидел за столом в убогой таверне; к нему подсел другой человек — Ридев Ажер. Между ними происходил какой-то серьезный разговор, но хотя Филину очень хотелось узнать, о чем они беседовали, он никак не мог заставить себя услышать их голоса. Перед пробуждением сцена изменилась. Человек с зеленым кольцом был все еще там, но на этот раз он стоял перед высоким стрельчатым окном в библиотеке Миледи Исивы. Он обернулся будто бы на звук открывающейся двери, и во сне Филин наблюдал, как меняется выражение его лица. Он как будто бы увидел кого-то впервые. Потом Филин проснулся.

Он был один. Одним рывком мальчик поднялся, оделся, потом добрался до двери и подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. Со всей осторожностью, на какую был способен, он проскользнул через буфетную для прислуги, спустился на один лестничный пролет, прошел через пустую библиотеку и попал в парадную. Там он застыл: у дверей стояли Элхар и Цезарь — двое телохранителей Миледи Исивы.

Цезарь вздрогнул, как сторожевой пес, учуявший запах, и повернулся к мальчику. При свете лампы был виден шрам от кнута, рассекший его щеку. Элхар сначала не заметил Филина. Он стоял, прислонившись к двери, и чистил ногти кончиком кинжала. Цезарь смотрел на него вопросительно, как смотрит подчиненный на начальника. Элхар пожал плечами. Когда он поднял голову, в ухе у него блеснула серебряная серьга.

— Доброе утро, Филин, — поприветствовал Элхар мальчика.

— Доброе утро, Элхар и Цезарь. Я думал пойти прогуляться перед завтраком.

— Ну так подумай еще, — предложил Элхар.

Филин печально улыбнулся:

— Я думаю, я, пожалуй, пойду еще посплю, пока остальные не встали.

— Вот уже гораздо лучше.

Филин повернулся и пошел назад. Вдруг он обернулся и посмотрел на мужчин:

— Кто-нибудь из вас мог бы пойти со мной, чтобы убедиться, что я не убегу.

— И оставить наш пост? — Элхар покачал головой. — Тебя, может быть, Миледи и простит, но с нас она шкуру спустит.

— Вы ее любите — Миледи, я имею в виду?

— Филин, иди спать.

В голосе Элхара прозвучали угрожающие нотки, поэтому Филин кинулся вверх по лестнице. Он снова заполз под кучу одеял. Он был уверен, что не сможет больше заснуть, но когда в следующий раз открыл глаза, было уже настоящее утро.

Глава восьмая

НАМЕКИ

Мышка сидела в кухне «Троллопа», когда туда вошел Акулья Наживка. Из общего зала вырывался оглушающий шум. Осел помогал обслуживать посетителей. Хорек провожал кого-то из клиентов, освещая ему дорогу, а Киса и Норка еще не пришли. Мышка делала последние штрихи к портрету Филина, который она нарисовала пером и чернилами. Акулья Наживка наблюдал, как она работает.

— Надо тебе показать, как пишется твое имя, — сказал он, безуспешно стараясь придать своему голосу легкость и беспечность. — О, боги. Бедный Филин.

Мышка серьезно взглянула на него.

— Акулья Наживка, откуда у тебя этот шрам на лице?

— От ножа.

— Ты его в драке получил?

— Оставь это, Мышка, — посоветовал он.

Мышка продолжала пристально разглядывать его, от чего мужчине было не по себе. Можно было не сомневаться, что она пыталась запомнить образ, чтобы позже использовать его. Потом она раскрыла свою кожаную папку, достала оттуда три рисунка и разложила их рядышком на деревянной скамье. Когда Акулья Наживка взглянул на них, у него перехватило дыхание.

— Малыш, — прошептал он, — ты играешь в опасную игру. Что с тобой станет, когда ты уже не будешь такой милой и безобидной маленькой девочкой?

Мышка молча выбрала средний листочек и поднесла его край к пламени лампы. Бумага загорелась, скручиваясь и чернея. Она держала его до тех пор, пока не остался только один необгоревший уголок, а потом бросила горящий листок в кучку холодной золы в камине.

— Ты сам нанес себе шрам?

Он стиснул зубы.

— Мышка, — предупреждающе сказал он.

— Шрам, конечно, отвлекает внимание, но он не уменьшает сходства. Я же, в конце концов, это заметила.

— Мышка.

— Вы родственники? Почему ты прячешься?

— Мышка! — Он схватил девочку за плечо, и в его янтарных глазах зажглись отчаяние и решимость. Он понизил голос. — Тебе опасно даже задавать такие вопросы, а уж тем более знать на них ответы. Оставь это. Мое прошлое умерло — совсем. Пусть я буду Акульей Наживкой. Пожалуйста, Мышка.

Мышка убрала два оставшихся рисунка в кожаную папку. Потом она вынула угольный карандашик и дала его Акульей Наживке.

— Покажи мне, как писать мое имя.

Они все еще писали, когда пришли Киса и Норка.

— Есть какие-нибудь вести от вашего благородного друга? — спросила у грузчика Норка.

— Пока нет, — ответил он. — Я пришел сюда, потому что Осел прислал мне весточку, что ему нужно поговорить со мной. Вы не знаете, чего он хочет?

Норка пожала плечами:

— Понятия не имею. Судя по шуму, народ расходится. Если это так, то Осел скоро сюда придет.

В этот момент в дверь вошел Хорек. И почти тотчас из общего зала выскользнул Осел.

— Что тебя тревожит, Осел? — спросил его Акулья Наживка.

— Тебе что-нибудь говорят имена Элхар, или Дедемар, или Ридев? — спокойно спросил его Осел.

Лицо Акульей Наживки окаменело.

— А что? — он едва двигал губами. — Почему ты спрашиваешь?

— Подслушал, как Элхар и Дедемар разговаривали сегодня днем. Они говорили о ком-то и называли ее Миледи, которая была недовольна из-за того… — Он запнулся, пытаясь отделить реальный разговор, который слышал, от тех догадок, которые потом строил сам. — Из-за того, что пропал их бумажник. Тот, которого звали Элхар, назвал это «уликой» и почти обвинил второго в том, что она пропала. Они говорили об убийстве, которое прошло гладко: Морской Ястреб был убит, но при нем не нашли бумажника, хотя стража тщательно обыскала его. Поэтому Миледи злилась из-за напрасно потраченных на наемных убийц и на улики денег, а это, похоже, немаленькие деньги.