Опасная связь (СИ) - Джолос Анна

Если же говорить обо мне, то за эти несколько часов я успела свыкнуться с мыслью, что залетела (давайте называть вещи своими именами).

Обо всем успела подумать. О плюсах, о минусах, которые перевешивали. Однако, невзирая ни на что, одно знаю точно: ни за что не смогла бы сделать аборт. Ни при каких обстоятельствах, пусть бы и родители попытались настоять.

Да что там… по дороге в поликлинику я уже и имя этому ребенку придумала. Матвей. Не спрашивайте, пожалуйста, с чего я решила, что на свет появится мальчик. Объяснить все равно не смогу… Чисто интуиция.

— Анемия. Ну надо же! — снова восклицает мама, качая головой.

— О, поверь, мам, это мы еще обошлись легкой кровью, — тихонько шепчу себе под нос.

Забираемся в салон, на телефон в это время приходит сообщение от Бондаренко.

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Перечитываю эти строчки еще пару раз, удивленно моргаю, а потом, недолго думая, блокирую Алешеньку. Заношу в черный список и чувствую, какое-то дичайшее внутреннее ликование. Горжусь собой невероятно. Прямо аж грудь распирает от того, что перестала быть рядом с ним размазней. Давно пора!

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Снизошел до человеческого свидания.

Поздно, Бондаренко! Твой поезд ушел.

Февраль в этом году выдался снежным и морозным. Сугробы по колено и хороооший такой минус. Настоящая зима в столице…

Темнеет теперь рано, а потому каждый день по поручению отца из гимназии меня забирает Глеб, наш водитель.

В один из вечеров случается нечто непредвиденное. У ворот школы нежданно-негаданно появляется Паровозов. Он приехал сообщить Алене о том, что бабу Машу положили в больницу. И хотя я понимала, что этот визит со мной вообще никак не связан, все же чуточку надеялась, что Илья хотел увидеться. А уж после того, как он наехал на меня из-за непринятых звонков, сомнений не осталось. Так и есть.

Блин, стояла там, как полная дура! Пялилась на него, а в голове опять крутилось то, что было между нами. Картинки восемнадцать плюс. Ослепляюще яркие.

Так стыдно стало. Под его обжигающе пристальным взглядом я принялась отчаянно смущаться и краснеть. Ведь судя по выражению лица, думал он о том же, о чем и я.

Лисицына, глядя на нас, пребывала в полнейшем шоке. Тем же вечером настрочила мне целую кучу эсэмэсок, требуя объяснить ей, что происходит.

Выхожу из гимназии и, обмотав вокруг шеи яркий, вязаный шарф, спускаюсь по ступенькам. Встречу Илье я назначила на пятнадцать тридцать. Просила ждать за углом, а не напротив КПП.

Покинув территорию школы, иду вдоль длинного, высокого ограждения. Чувствую необъяснимое волнение, щекочущее нервишки. Наполняя каждую клеточку организма, оно не отпускает ни на секунду.

Скажу ему, что наши дорожки, как параллельные прямые. Больше не пересекутся.

— Харитонова! — раздается за спиной, но я только активнее прибавляю шагу.

Следил за мной, что ли?

Совершенно не горю желанием разговаривать с Бондаренко. За прошедшие пару недель он меня просто-таки затерроризировал. Не дает прохода! Оскорбился, видите ли, что я проигнорировала его приглашение в кино.

— Тормози, Конопля! — орет недовольно и опять тянет за портфель, отчего тот соскальзывает с плеча.

— Ну чего тебе? — приходится остановиться.

— Харэ себе цену набивать, — достаточно грубо толкает к стене.

— Смотри, что ты наделал! Ручку оторвал! — возмущаюсь, прижимая рюкзак к себе.

— Переживешь! — холодные ладони ложатся на мои щеки.

— Отойди! Я опаздываю!

— Да насрать мне. Давай, признавайся, маленькая рыжая сучка, скучала?

— Нет, — пытаюсь отодрать от себя его руки, но он вцепился в меня будто намертво.

— Да ну не ври, — наклоняется к моему уху. — Перестань ломаться. Характер показала, уважаю.

— Никогда с твоей стороны уважения не было, — дергаюсь, ощущая ледяные губы на своей коже. — Отвали от меня, Леш! Отстань!

— Не могу. У меня на тебя стоит, ты же знаешь, — его ледяные пальцы опускаются ниже и крепко стискивают мою шею.

— Это твои личные физиологические проблемы! — пытаюсь оттолкнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Проблемы в скором времени начнутся у тебя, если не прекратишь изображать из себя долбаную недотрогу, — открыто угрожает он.

— Слышь, мудило белобрысое, а ты не попутал?

Лешу отодвигают от меня одним движением. Я отлипаю от стены.

— Кто такой? — коротко осведомляется Паровозов, удерживая растерявшегося Бондаренко за шиворот. Тот сейчас напоминает нашкодившего котенка. Пипец, как смешно это выглядит! Хоть телефон доставай.

— Одноклассник. Пристает, достал уже! — добавляю, скрестив руки на груди.

— Значит, он не твой парень? — уточняет зачем-то.

— Нет.

— В машину иди.

— Угу.

Так и делаю. Подбираю многострадальный рюкзак и шагаю прочь, к уже знакомой черной ладе, припаркованной неподалеку.

Забираюсь в тарахтящую приору на переднее пассажирское сиденье. Первое, что бросается в глаза, — идеальная чистота и порядок, несмотря на то, что сам автомобиль далеко не новый.

Осматриваюсь. Никаких посторонних вещей, пахнет свежо и приятно. Словно машина только что после химчистки.

— Надеюсь, это не так. И в багажнике пару суток назад не лежал чей-то труп, — невесело усмехаюсь.

Брррр!

Ожидая Илюху, настраиваю радио. Ищу что-нибудь попсовое. Легкое и незамысловатое. Как выражается Ян Абрамов, «музыку для деградантов».

Кручу головой. Крайне любопытно узнать, что творится за поворотом, но, к сожалению, отсюда плохой обзор, ничегошеньки не видно.

Да и ладно! Пусть хоть что с Бондаренко делает. Мне не жаль его ни капельки! Столько грязи выслушала в свой адрес. Поделом ему!

Стаскиваю шапку, приподнимаюсь к зеркалу. Не сдерживаясь в выражениях, приглаживаю распушившиеся волосы. С чего-то меня вдруг очень заботит то, как я выгляжу. Хочется быть красивой. Я, конечно, далеко не Анджелина Джоли, но тоже ничего так.

Когда отрывается дверь, непроизвольно вздрагиваю. Наблюдаю за тем, как парень занимает водительское место. Спокойный как удав.

— Ой, а можем проехать метров двести вперед? Там французская пекарня. Мне надо.

Переключает передачу и выезжает по заданному маршруту.

— Он хоть жив? — любопытничаю, барабаня пальцами по рюкзаку.

Кивает, глядя направо. Ищет, где пекарня.

— Ты бил его?

— Он к тебе больше не подойдет, — сообщает, свернув в дорожный карман.

— И что же такого ты ему сказал? — не отстаю от него, продолжая атаковать вопросами.

— Что закатаю в бетон, если понадобится, — выдает абсолютно ровным, безразличным тоном.

Смотрю на него во все глаза.

— Это шутка? — выражаю надежду.

— Я похож на Петросяна? — поворачивается ко мне. Сталкиваемся взглядами и тотчас залипаем друг на друге.

— Честно говоря… не очень, — отзываюсь тихо.

Сердце колотится как ненормальное. Почти у самого горла. С ума оно сошло, что ли?

— Закатаю, Рыжая, не сомневайся, — произносит уверенно, и у меня от его слов холодок бежит вдоль позвоночника.

Илья возвращается минут через пятнадцать. В руках большой бумажный пакет с вожделенной выпечкой и два кофе.

— Держи. Точи.

— Ты прикалываешься? Я просила два круассана со сливочной начинкой, — пищу обалдело.

— Разные взял, вдруг другие захочешь тоже, — пожимает плечом, усаживается рядом и протягивает мне кофе.

— Давай тут постоим. Мне надо будет вернуться к школе. Тренировка, с которой я ушла, сославшись на больную ногу, закончится через пятьдесят минут.

— А если нет? — звучит насмешливо.

— Что «нет»?

— Ну вот возьму и украду тебя.

— У меня потом будут большие неприятности. И у тебя, кстати, тоже, — объявляю строго.