ВьЮжная Америка - Александр Романенко

На мне кремовые летние туфли с пряжечками, почти сандалии. На Валентине — вообще нечто светло-серое, плетенное из неизвестного материала, напоминающего шпагат или лыко (если кто-то знает, что такое лыко; я-то знаю, однажды при мне лыком подвязывали виноградную лозу, и я даже рискнул дотронуться до лыка рукой).

— Лимпио! — неуверенно прокричал мальчуган лет, наверное, трех и ростом примерно мне по колено. У каждого из пацанов — ящичек с ручкой и крошечная табуреточка. Вам предлагается занять любую удобную для вас позу на табуреточке, возвышающейся над землей на целых пятнадцать сантиметров. Впрочем, вы также вольны присесть на уличную скамейку или вообще на траву. Мы не раз и не два наблюдали чистку типа «вертикаль», когда отдавшийся на растерзание чистильщикам гражданин предпочитал стоять на месте и не дергаться, пока ему гробят туфли и безнадежно пачкают носки.

А в один прекрасный день я любовался еще более экзотической сценкой, достойной кисти импрессиониста: толстенький вальяжный метис, по всему видно, купчик среднего пошиба, блаженно улыбаясь, уминал жаркое с бобами, а в это самое время, согласно его милостивому позволению, чумазый пятилетний мальчишка сидел под столом и, стараясь изо всех сил, натирал башмаки купчика ваксой. Удивительным образом и чистка и обед завершились одновременно. Объевшийся бобами купчик покрутил ногой, осмотрел ботинок и выдал от щедрот своих «ун миль», ту самую сверхуниверсальную тысячу сукров. Оба остались довольны. Но вид оборванца смутил американского туриста, скучавшего над своим брэкфастом. Турист подозвал официанта, купил большой картонный стакан ананасового сока со льдом и отдал его пацану (в тот день было особенно душно перед сильной грозой). Пацан прошепелявил что-то в благодарность и, выскочив на улицу, позвал крошечную девочку, вероятно сестру, и вручил ей стакан. При этом у него был вид настоящего мужчины, добытчика и покровителя слабых. Черные глазенки его сестры выражали восхищение, преклонение, страх, любовь и преданность — все в одном взгляде.

Отбившись от чистильщиков, мы купили три жареных банана. Если вам хочется знать, что такое жареные бананы, поезжайте лучше в Мелаку, что на западном побережье Малайзии. Там знают толк в этом деле. Настоящий банан для жарки огромен, как слоновый бивень, он красный на сломе и жгучий на вкус. Его невозможно съесть целиком, он сытный и питательный, как окорок гуся. И вот именно он-то, нарезанный дольками малазийский банан, обсыпанный сухарями и специями, облитый хитрыми соусами, жарится в раскаленном кукурузном масле. Трудно передать всю прелесть правильно изжаренного банана. Он напоминает украинские блины моей бабушки, которых я мог бы съесть сколько угодно, если б не боялся печальной участи великого баснописца.

У индейцев вкусы, диаметрально противоположные малайцам. В Кито жарят обыкновенный, столовый, как сказали бы в Москве, банан, и жарят бездарно, на углях, положив целый, ничем не пропитанный и не обсыпанный фрукт на железную сетку. Такое блюдо может показаться вкусным разве что с дикого голода. Правда, оно не дорого, всего лишь ун миль, но и смысла в китийских жареных бананах нет никакого.

Зато есть смысл в мандаринах. Мы купили длинный пакете мандаринами, примерно килограмма полтора, за четыре тысячи. Здесь много сортов мандаринов, и те из них, которые мы в России знаем как извечный компонент новогоднего подарочного кулечка, считаются местными гурманами дешевкой, дичком. Настоящую цену дают за красномясые мандарины, какой-то гибрид, сочный, душистый и медово-сладкий. То, что мы купили на улице, было тоже вкусно и необычно. Но всякая уличная покупка много дороже, чем покупка на рынке, а так как Валентина обожает гулять по рынкам вне зависимости от того, что там продается, то мы решаем побывать в местном раю фермерской торговли в ближайшие же дни и узнать наконец истинные цены.

Покружив по магазинам и купив часть из приговоренных к покупке мелочей, мы сделали привал на углу Колон и Сэйс-де-десьембрэ. Надо сказать, что китийцы приучены кем-то к ориентиру именно по углам улиц, а не по самим улицам. Привычка эта въедливая: заразившись ею, уже почти невозможно выздороветь — так и будешь всю жизнь, в любой стране, определять свое местоположение ближайшим перекрестком.

Если вы говорите китийцу, что ваш офис находится на улице Вентимилья, то это ровно ничего не значит. Китиец будет ожидающе заглядывать вам в глаза, как вы смотрите в глаза заики, надолго запнувшегося на трудном слове. Китиец даже станет помогать вам, будет говорить: «И? И?», что означает примерно то же, что и на русском, то есть: «И что еще? Что дальше?» Вентимилья — очень короткая улица, потеряться на ней совершенно невозможно, однако вы обязательно должны назвать хоть что-нибудь, что пересекает ее неподалеку от вашего офиса. И тогда китиец облегченно вздыхает — все, он узнал наконец-то ваш адрес.

То же касается и всех столичных таксистов. Даже если я говорю, что место, куда мы направляемся, расположено «сэрко» (рядом) с чем-то выдающимся, например, со стадионом или Дворцом Быков, таксист все равно измучит меня окольными вопросами, пока ему не удастся выяснить, какой именно перекресток наиболее отвечает конечной точке его маршрута. В этом непростом деле карта города служит незаменимую и уникальную службу. Забыть в отеле карту — значит потерять время, деньги и нервы, объясняясь с таксистами.

На углу Колон и Сэйс-де-десьембрэ мы употребили внутрь несколько облегченный вариант алмуэрзо, после чего Валентина заявила, что устала и измоталась, потребовала доставить ее в отель и не тревожить хотя бы до вечера. Что мы и сделали.

Честно говоря, я даже обрадовался такому повороту событий, так как давно уже запланировал маленький поход в лес. Этот лес я приметил с пригорка, когда ехал в автобусе, а позже уточнил топографию по карте. Долго жить в городе и не ходить в лес для меня совершенно немыслимо, и я решил не откладывать, побывать там сегодня же. Маша, конечно, согласилась. Мы схватили такси, отвезли Валентину к отелю, напутствовали ее, то есть я напомнил ей, как правильно произносится по-испански «спасибо» и «добрый день», и мы с Машей поехали на Север.

Трескучий лес и рыцари протянутой руки

Всю дорогу в такси мы спорили друг с другом и, как и следовало ожидать, запутались в карте. В результате вышли не там, где надо: на перекрестке Амазонас и улицы Объединенных Наций. Вышли, осмотрелись. Ничего, миленькое местечко. Рядом с нами возвышалась чуть уменьшенная копия «Эспирали». Тоже торговый центр, но уже «Караколь», что в Эквадоре означает «раковина» (в других испаноговорящих странах — «змея» или «улитка», на выбор). Не удержались, влезли внутрь. Семь или восемь этажей, заставленных множеством маленьких магазинчиков. Но даже я, не разбирающийся в шмотках человек, заметил, что в «Караколи» товары повыше классом, чем в «Эспирали». Подороже, конечно, но получше. И сами продавцы выгодно отличались от эспиральских как внешностью, то есть более элегантным видом, так и поведением. Однако до элитарных магазинов «Караколи» далеко, элиту мы увидели немного позже.