Флэшбэк - Дэн Симмонс

Ник дал ему пятидесятидолларовую купюру.

— Лоуренс, — сказал Гроссвен.

Гигантский вышибала в чешуйчатой бронеодежде повел Ника к кушетке в полупустом уголке и умело ввел ему в вену иглу капельницы. Ник пихнул сумку под кушетку, засунув перед этим маленький пистолет себе в карман, хотя и знал, что деньги и ампулы с флэшбэком здесь будут в безопасности. Флэшпещеры для этого и были предназначены. Микки и месяца не прожил бы, если бы его клиентов стали вдруг грабить, а он содержал пещеру уже больше десяти лет.

Непрерывный флэшбэк в течение более чем двадцати часов вызывал проблемы с почками и кишечником. А кроме того, он приводил к неприятностям с психикой: разум при возвращении в мир не мог отделить одну реальность от другой.

Нику было наплевать на психику (он уже знал, какую реальность выберет), но он запланировал четырехчасовые перерывы, чтобы прогуливаться по внутренней дорожке наверху — размять мускулы, зайти в туалет, съесть несколько энергетических плиток. Раз в одну-две недели он будет мыться в общем душе, что в соседнем помещении. Может быть.

Шестисот часов с Дарой — неполный месяц — было недостаточно, но ведь это только начало.

Он лежал на кушетке. Шланг с иголкой был достаточно длинным, чтобы при необходимости дотянуться до пистолета. Ник взял первую двадцатичетырехчасовую ампулу, визуализировал исходную точку воспоминаний, пробил уплотнитель и сделал глубокий вдох.

3.00

Эхо-парк, Лос-Анджелес

11 сентября, суббота

Почетный профессор, доктор наук Джордж Леонард Фокс медленно вошел в парк, стараясь не споткнуться, не упасть, не сломать кости, которые с каждым годом становились все более хрупкими. Подумав об этом, он улыбнулся.

«Вот уже до чего дошло. Вот, значит, почему старики ковыляют. Защищают свои хрупкие кости. И вот я, милостью или проклятием божьим, — один из них».

Он понял, что им овладевает раздражение, и запретил себе детские эмоции, но взамен усилил бдительность, медленно продвигаясь по вымощенной разбитыми плитками тропинке (но не ковыляя — пока еще не ковыляя), что вела в парк. В свои семьдесят четыре доктор Джордж Леонард Фокс еще не пользовался ни тростью, ни палкой и, черт побери, не собирался ничего себе ломать сегодня — иначе пришлось бы обзаводиться чем-нибудь таким. Под ногами хрустели использованные ампулы от флэшбэка, но Леонард не обращал на этот звук внимания.

Было еще рано — начало восьмого. Воздух в Эхо-парке еще не прогрелся, небеса отливали синевой, а остававшиеся в саду столы и скамейки были влажными от росы. По ночам, и в будни и в выходные, бесчисленные банды устраивали здесь поножовщину и стрельбу. Ради чего? — недоумевал Леонард. Чтобы на несколько часов стать хозяевами парка? Ради статуса? Из желания развлечься?

Всю жизнь стремясь понять суть вещей, Леонард пришел к выводу, что по мере приближения к смерти от старости (если повезет) он все меньше и меньше понимает в жизни. Но в любом случае он понимал, что утром по субботам и воскресеньям парк принадлежит старикам вроде него.

Леонард оторвал взгляд от грозящей всевозможными неприятностями тропинки и увидел своего друга Эмилио Габриэля Фернандеса-и-Фигероа. Тот уже застолбил их любимый бетонный столик и теперь расставлял на нем принесенные шахматные фигуры.

— Buenos días, mi amigo, — сказал Леонард, приблизившись.

— Доброе утро, Леонард, — с улыбкой ответил Эмилио.

Они через раз говорили то по-английски, то по-испански, и Леонард забыл, что на предыдущей неделе беседа велась по-испански. Как он забыл? Он тогда никак не мог вспомнить слово «обнищание» — наконец Эмилио подсказал: empobrecimiento, — так неужели теперь к частой потере равновесия и страху за хрупкие кости добавилась утрата памяти? Неужели он начал дружить с Альцгеймером?

Леонард улыбнулся и похлопал по сжатому левому кулаку Эмилио. Ему выпало играть черными. А Эмилио — снова белыми. Он угадывал приблизительно три раза из четырех, всегда предпочитая играть белыми и ходить первым. Эмилио сидел на бетонной скамейке; фигуры уже были расставлены правильно — белые с его стороны. Леонард осторожно занял место напротив него. Они не пользовались часами в своих товарищеских играх.

Эмилио сделал, как обычно, консервативный ход пешкой. Леонард, как и всегда, ответил пешкой на той же вертикали. Игра перешла в предсказуемый дебют, так что противники могли расслабиться и поболтать.

— Как продвигается твой роман, Леонард? — спросил Эмилио, чиркая зажигалкой.

Эмилио Габриэль Фернандес-и-Фигероа — старик утверждал, что его отец украл полное семейное имя из фильма с Джоном Уэйном,[24] — выкуривал пачку сигарет в день. Но при этом Эмилио родился в 1948 году, за целых десять лет до Леонарда, приближался к своему восьмидесятичетырехлетию и, кажется, не очень волновался насчет хрупких костей, рака легких и тому подобного.

Эмилио, по собственному признанию, был неуязвим. Он появился в Калифорнии еще молодым человеком, в конце шестидесятых, как нелегальный эмигрант, и заработал кое-какие деньги, работая переводчиком, а иногда и бухгалтером. Это позволило ему вернуться в Мексику, жениться, закончить Национальный автономный университет в Мехико и получить докторскую степень. Потом он много лет преподавал испанскую литературу там и в Национальном политехническом институте, пока — приблизительно ко времени ухода на пенсию — двух его сыновей и трех внуков не убили в сражениях между наркокартелями и мексиканской федеральной полицией.

Когда сражения между картелями и полицией перешли в настоящую гражданскую войну и за полгода с небольшим более двадцати трех миллионов мексиканцев, включая и членов картелей, перебрались на север, в Соединенные Штаты, пять оставшихся в живых сыновей Эмилио и восемь внуков ринулись в этот водоворот. Они тут же стали вождями и предприняли попытку реконкисты, желая отделить нарождающийся Нуэво-Мексико от старой Мексики, контролируемой картелями и погруженной в хаос. Профессор Эмилио Габриэль Фернандес-и-Фигероа направился на север со своими сыновьями, внуками и правнуками, а также со многими внучками и их семьями. Так он снова оказался в Соединенных Штатах (в том, что от них осталось), где когда-то заработал себе на образование и куда не раз приезжал уже в качестве уважаемого ученого.

Леонард познакомился с доктором Фернандесом-и-Фигероа в сентябре 2001 года в Йеле на конференции, куда съехались светила науки. Оба ученых были представлены на конференции как специалисты по романам Габриэля Гарсия Маркеса, аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса, чилийского поэта Пабло Неруды и кубинского романиста Алехо Карпентьера. После менее чем часовой дискуссии за круглым столом доктор Джордж Леонард Фокс отступил на каждом из этих фронтов, согласившись с мнением профессора Эмилио Габриэля Фернандеса-и-Фигероа.