Дело о гастрономе - Павел Барчук

Матвей Егорыч, забыв про свою обиду, требовал, чтоб Мажор не позорился и надел костюм. Пиджак, галстук, все дела.

Мажор в ответ, заявил, что готов отдать все костюмы деду Моте, и пусть он в них ходит по деревне. Радует Зинаиду Стефановну. Лично ему такая стремота и даром не нужна. Он ведь не лох какой-то. Значения слова «лох» никто не понял, но по смыслу догадались, точно оскорбительная хрень.

Тоня вообще каждые пятнадцать минут складывала свои большие ладони домиком, прижимала их к своей большой груди и начинала всхлипывать. Взгляд ее становился затуманенным и влажным. Не знаю, как Жорик, а я реально видел, в глазах домработницы бегают маленькие мажорчики без трусов. Вот прям в каждом глазу аж по две штуки. Она, походу, мысленно уже Милославского женила и нянчила его детей. Наташку лично Тоня не знала, но сказала, что очень хочет быстрее познакомиться.

— Ты понимаешь, почему им категортчески нельзя было это знать? — Милославский, когда мы, наконец, вырвались из квартиры, выглядел, как гордый орел, которого просто случайно пропустили через мясорубку.

Смотрелся он, конечно, отлично. Надо признать, все-таки рожа у него и правда, как у киноактёра. Такой типаж в современном времени сто процентов был бы востребован на телевидении. Но при этом его так задолбали за то время, которое мы потратили на сборы, что, мне кажется он уже вообще ничему был не рад. Даже Наташке.

Но больше всего Милославский бесился из-за моего присутствия рядом.

— Мляха муха, Стас, ну ты вот за каким хреном прёшься?

— Потому что, Мажор, сам ты забьёшь на дело. Увидишь свою Наташку и все, пиши-пропало. Будешь только гонять мысли сексуального характера. Ты же на нее смотришь, как голодный кобель на кусок мяса. Да и она к тебе неравнодушна. Иначе не вела бы себя так. А у нас — важное дело. Надо информацию из твоей ненаглядной вытянуть. Вдвоем вы точно ни про какие гастрономы говорить не будете.

— Зашибись… — Жорик покачал головой. — А втроем, значит, по-твоему, это нормально? Ты представляешь, как оно вообще все будет выглядеть? Припрусь на свидание с девушкой, которая два года считала меня мудаком и уродом, с тобой вместе. Я, конечно, может, и не знаю наверняка, чего хотят женщины, но уж точно это будет выглядеть, будто я реально мудак и урод.

— Не ссы. — Я хлопнул Милославского по плечу. — Скажешь, будто я твой старинный друг. Сейчас меня бросила любимая. Девочки очень любят подобную романтично-страдательную чушь. Сам знаешь. Не дождалась из армии. Сука такая. А я любил, надеялся и верил. Сердце моё разбито вхлам и ты, как верный друг, не можешь оставить меня одного. Я не буду сидеть рядом с вами. Не совсем уж дебил. Прогуляюсь по парку. Похожу туда-сюда. Но каждый раз, когда буду мелькать за кустами, ты будешь вспоминать о деле. Потому что если сегодня не начнешь процесс нашего внедрения, то начну его я. В следующий раз точно от вас вообще не отлеплюсь. Так и будем ходить, бутербродиком. А тут, сам понимаешь, нравы еще не не такие свободные. Про тройничок никто не в курсе.

— Иди в жопу, Соколов. Еще раз такое выскажешь, хотя бы в виде предположения, я тебе все зубы повыбиваю. — Мажор понял, конечно, что я в большей мере прикалываюсь, но все равно Наташку он ревновал даже при теоретически невозможных ситуациях, о которых шел разговор.

Пока двигались к Сокольникам, Жорик рассказал мне одну удивительную фигню. Насчёт настоящего Милославского.

— Ты понимаешь, не врет дед Мотя, походу. Вот только не могу понять, о чем мог Георгий Аристархович с ним договориться. Даже не представляю. Он же ни черта не помнил.

— Слушай, это — важная херня. Надо по-любому выяснить. Сам подумай. Получается, твой Милославский пригласил Матвея Егорыча? Заранее? К определённому моменту? И в чем смысл?

— Блин, капец, какой ты умный. — Жорик покрутил башкой, проверяя наличие машин. Мы переходили дорогу, что попасть к метро. — А я без тебя и не понял, что надо у Матвея Егорыча добиться правды. Только дед Мотя не говорит ни черта. Заявил, будто сначала я должен ввести его в курс дела. Рассказать подробно, что у нас за дела творятся.

В этот момент за нашей спиной матернулся какой-то мужик. Громко и очень выразительно. Наверное, именно его ругань привлекла и мое внимание, и внимание Мажора. Мы среагировали, обернувшись. Только тогда увидели, что прямо на нас неслись какие-то убитые «Жигули». Типа «копейки». Мужик потому и выругался матом. Он шёл следом, но, увидев тачку, которая летела на всех парах, отскочил назад. Если бы не этот совершенно левый товарищ, скорее всего, мы бы не успели. Слишком увлеклись разговором. Удар в первую очередь должен был прийтись по Милославскому. Он топал с той стороны, откуда шло движение машин. К счастью, нервный дядька, может, и не спас нам жизнь…Хотя, хрен его знает. Может, и спас. В любом случае, благодарить надо было его.

Назад мы отскочить уже не могли. Поэтому просто какими-то неимоверными скачками рванули вперед. Самое интересное «Жигули» попытались вильнуть следом за нами, чуть не вылетев на встречку, но мы все равно оказались быстрее.

— Ох, ты посмотри, что делается… — Рядом со мной, как только и я, и Мажор оказались вне зоны риска, на тротуаре, какая-то бабуля заголосила на всю улицу. — Сволочи! Неужто не видит, для пешеходов горит! И где милиция?! Куда смотрят?!

Жорик стоял, наклонившись вперед и упираясь ладонями в колени. Дышал он рвано. Быстро. Впрочем, я так же. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Видимо, всплеск адреналина.

— Я не понял, что это за хрень? — Милославский посмотрел на меня как-то растерянно.

Но честно говоря, я сам был в шоке. Только что, в 1982 году, в приличном советском обществе, нас явно пытались специально сбить на проезжей части.

Глава 6.2

— Ерунда какая-то… — Я выпрямился. Дыхание пришло в норму и нервы тоже подуспокоились. Уже не так колбасило, как в первые несколько минут. Посмотрел в ту сторону, куда умчалась «копейка». Быстро смылся, гад.

— Ерунда? — Мажор раздраженно сплюнул на землю. — Ты называешь это ерундой? Тут надо выражаться по-другому. Совсем офигели, гонщики херовы. Руки оторвать бы.

Милославский немного подумал, а потом добавил.

— И голову тоже. К чертовой матери. Дебилы, мляха муха.

— Вы как, ребятушки? — Бабуля, которая сыпала вслед лихачу проклятиями, подошла к нам ближе. Она всячески изображала участие, как обычно