Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

Ангелы не знают. Как они и предполагали, влияние Гора не распространилось на крепость Альдурук. Это могло упростить дело. Дорн дал им послание, которое надо передать Тёмным Ангелам Калибана, если они не запятнаны предательством.

— Или ты и есть послание? — спросил Лютер.

Локен открыл рот, он чувствовал, как слова вертятся на языке — откровение о предательстве Гора, войне, разделившей Империум, и призыв к первому легиону вновь подтвердить свою верность Императору. Он мог сказать правду, мог открыть её всего несколькими словами. Он ощущал соблазн сделать это, необходимость ответить на заданный вопрос, но тьма и предательство окружили дом Тёмных Ангелов. Локен всё ещё чувствовал их, словно тени ветров Истваана. Он подумал об интеллекте и силе Лютера и подозрениях, присущих его вопросам. Локен когда-то был воином, способным отвечать на подобные вопросы простой военной логикой. Теперь его вели лишь догадки и полуправда. Мог ли он быть уверенным в том, к каким последствиям приведут его слова?

— Я — ничто, — сказал Локен.

Лютер кивнул, его глаза казались сделанными из искрящегося обсидиана, а лицо — из бледного мрамора.

— Ладно!

Тряхнув одеждами, он направился к двери камеры.

— Я вернусь, Цербер, сын Хтонии, — сказал Лютер. — И когда я вернусь, я решу, кто ты. И если ты — вестник предательства, тогда я узнаю, кто выступил против меня.

04

Локен позволил глазам закрыться, и тьма стала полной. Он решил, что должен бежать. Нужно защитить сообщение Рогала Дорна и откровение о войне. Его мысли терзал страх, что они могут нарушить и без того тонкое равновесие. Лютер вернётся с новыми вопросами и, возможно, средством получить ответы. Совет Никеи запретил использование псайкеров легионами, но Локен не раз убеждался, что необходимость важнее эдиктов.

Он открыл глаза.

— Почему он тебя не заметил?

— Мы сами решаем, кто нас видит.

В углу камеры сидело маленькое существо, его сумрачный силуэт окружал холодный ореол. Оно не двигалось, пока Лютер допрашивал Локена, пустота под капюшоном охватывала всё, что происходило. Локен чувствовал навязчивое присутствие, колдовское прикосновение слов и разума. В существе было что-то знакомое, что-то, что он не мог различить, словно глядел на забытое лицо друга.

— Ты прикоснулся к моему разуму. Я мог видеть то, чего нет. Тьму и порчу Варпа, возможности, скрытые за словами Лютера тайны. Это сделал ты.

— Мы лишь позволили разглядеть то, что было не ясно. Твои чувства ограничены, а разум слеп.

— Что ты такое?

— Ты уже спрашивал нас.

— Ты не ответил.

— Мы смотрим.

— Говори яснее, я тебе не доверяю.

— Доверия и не нужно, мы позволили увидеть лишь то, что должно. Этого достаточно.

— То, что я ощутил — реальность или лишь то, что вы мне позволили увидеть? Была ли это… истина?

— Возможно.

— И ты мне больше ничего не скажешь?

— Нет.

— Тогда зачем ты ещё здесь?

— Чтобы освободить тебя.

Локен ощутил в воздухе разряд тока, и энергия вновь наполнила силовой доспех, его мускулы дёрнулись, их движения слились с фибросвязками. Дрожь прошла по спине, когда заработали интерфейсные разъёмы. Удерживающие его цепи расколись на части, и Гарвель тяжело упал на холодную плитку. Смотрящий направился к двери, его тело мерцало, словно изображение на повреждённой видеозаписи. Локен прижал оружие к доспеху, от статического электричества по керамитовым пластинам пошли искры.

Дверь камеры открылась, и Смотрящий промелькнул через порог, продолжая глядеть на Гарвеля пустым капюшоном.

— Иди! Ты должен сообщить своим хозяевам об увиденном.

В коридоре было тихо и спокойно. Факелы застыли в железных креплениях, тени на полу были неподвижны. Локен покосился на Тёмных Ангелов, стоявших у двери камеры в светлых плащах поверх чёрных доспехов. Острия двуручных мечей упирались в пол у их ног, а рубиновые глазницы незряче смотрели, как Гарвель проходит мимо. Его шаги царапали каменный пол, но звук казался чужим, словно Локен шёл во сне. В висках начала скапливаться тупая боль.

— Это то время, Локен, которое мы могли тебе дать.

Он побежал, шаги эхом отдались в мёртвом воздухе. Тени зашевелились, свет факелов задёргался, словно кто-то перелистывал страницы книги. Гарвель завернул за угол. Навстречу ему шёл Тёмный Ангел, чья рука покоилась на рукояти меча. Их взгляды встретились, холодные серые глаза уставились в красные линзы шлема. Страж выхватил меч, лезвие зашипело от энергии. Локен не хотел убивать — он был тайным посланником в крепости тех, чья верность была неизвестна и возможно даже не определена. Одно присутствие Гарвеля могло нарушить равновесие, что уж говорить об убийстве в тёмных коридорах.

Руки Локена были пусты, когда он ринулся вперёд, и остались такими, когда меч Тёмного Ангела устремился к его голове. В последний момент, когда клинок уже опускался, Локен бросился в сторону и врезался плечом в локоть стража. Тёмный Ангел пошатнулся, и Гарвель схватил его за лицевую пластину. Страж и посланник рухнули на пол со звуком молота, дробящего мрамор. В правой руке Тёмного Ангела всё ещё был меч, Локен увидел движение клинка и сильнее сжал запястье. Удар пришёл из ниоткуда. Зубы Гарвеля зашатались, нос треснул под латной перчаткой воина. В ушах зазвенело, кровь забрызгала табард Тёмного Ангела. Он поднял ногу и наступил на свободную руку стража, прижав его к земле, затем выпрямился и бил по лицевой пластине, пока не изуродовал шлем. Красные линзы треснули, и на Гарвеля уставились полные ненависти тусклые зелёные глаза. Страж извернулся, когда Локен вновь занёс руку для удара, и внезапно он оказался на боку, придавив собственную руку. Тёмный Ангел вырвался.

— Стой!

От звука голоса страж дёрнулся. Этого было достаточно, чтобы Локен вскочил, схватил Тёмного Ангела за руку с мечом и впечатал в стену. Голова стража содрогалась от ударов, меч выпал из рук. Гарвель слышал собственное тяжёлое дыхание. Кровь капала на зелёные глаза в разбитом шлеме, но Тёмный Ангел, пусть и оглушённый, не стал слабее и теснил его. Он бросился к мечу.

И прогремел выстрел. Снаряд впился в левый глаз и вышел из черепа в фонтане крови и осколков кости. Локен ощутил, как доспех Тёмного Ангела повис на его руках. Ему был знаком звук облегчённого болтерного снаряда, приглушённое шипение полёта и бульканье, с каким в плоть впивается наполненная ртутью боеголовка. Гарвелю не надо было оглядываться, чтобы знать, кто убил стражника. Он осторожно положил тело на пол.

— Что ты наделал?

— Парень, так было нужно.

— Мы могли вырубить его. Он не заслуживал смерти, возможно, ты казнил верного Империуму воина.

— Не его первого, а быть может и не последнего.

— Это может привести к тому, чего мы хотели избежать. Ещё неясно, на чью сторону они встанут, а ты только что склонил чашу против нас.

— Возможно, но сейчас у нас другие заботы.

Мгновение Локен приходил в себя. Он сплюнул сгусток крови на плитку и вправил сломанные кости носа.

— Не думаю, что Лютер знает о войне, но семя порчи уже здесь. Наше послание могло бы помешать ему укорениться, но теперь его не передать, — проворчал Гарвель.

— Ты прав, но наша миссия привела к важным результатам, и ради них этот воин должен был умереть.

— Что? Что ты нашёл, Круз?

— Меня, Гарвель. Он нашёл меня.

Тёмный Ангел выступил из теней позади Круза. Казалось, что он соткался из самой тьмы. Локен вздрогнул. Костлявый ангел распростёр крылья по нагруднику чёрного как ночь доспеха. Дождь намочил открытый балахон, и капли дрожали на кайме. Воин шёл со спокойной уверенностью, которая, как Локен знал, могла в любой момент сменится смертельным рывком. Лицо под промокшим капюшоном было всё таким же суровым и невесёлым.

— Давно не виделись, а?

Локен повернулся к Крузу, на его покрытом шрамами лице читался гнев.

— Что ты ему сказал?

— Мы достигли понимания.

Гарвель встретился взглядом с лицом под капюшоном.

— Яктон прав. Здесь всё сложнее, чем ты можешь представить. Неведение — щит. Боюсь, что принесённая вами истина не послужит ни Империуму, ни моему легиону.

Локен смотрел, как человек в балахоне склонился над трупом, поднял силовой меч и вложил в руки павшего Ангела.

— Я выведу вас из Альдурука.

— О, и что же ты намерен делать потом?

— Смотреть и хранить во тьме. Таков издавна мой долг, таков долг тех, кто был до меня.

Человек в балахоне поднялся и пошёл по коридору. За ним последовали Локен и Круз, сначала шагом, потом бегом. Их преследовали тревожные крики.

— Будьте осторожны в пути, братья.

Они бежали по прорубленным в скале влажным туннелям, проходили через железные двери и пересекали мосты над огромными расщелинами. Иногда они слышали позади погоню, но человек вёл их во тьму, и Локен и Круз так и не увидели преследователей.