Вокруг Света 2006 №08 - Вокруг Света

Конечно, вся Поднебесная не стала по одному росчерку чьей-то начальственной кисти маоби — богатой или просто зажиточной. Например, ООН официально считает нищим индивидуума, получающего меньше доллара в день, и если исходить из этих подсчетов, за чертой даже не бедности, а в состоянии «extreme poverty» («крайней нужды») в Китае живут 150 миллионов человек — 9 процентов населения страны, или 12 процентов всех обездоленных мира. Если руководствоваться еще более низкими (китайскими) критериями, согласно которым граница бедности проходит на уровне минимального пособия в 683 юаня (немногим более 80 долларов) годового дохода, и тогда число людей, «сидящих» на нем только в деревне, составит 23,6 миллиона. Но все же… Последний массовый голод, унесший несколько миллионов жизней, случился в Китае полвека назад, в конце 1950-х — начале 1960-х годов.

Если маоистский Китай удручал однотипностью и монотонностью повседневной одежды граждан, поголовно облаченных в синие френчи и бесформенные штаны, то ныне местная швейная промышленность удовлетворяет многообразием фасонов и многоцветием изделий покупателей всех возрастов во всем мире.

Те же полстолетия назад богатой в КНР считалась семья, обладавшая «тремя драгоценностями»: ручными часами, велосипедом и швейной машинкой. Особыми счастливцами слыли владельцы простейших ламповых радиоприемников советского производства и фотоаппаратов. Теперь у подавляющего большинства «ячеек общества», по крайней мере в городах, есть и телевизоры, и холодильники, и стиральные агрегаты. Сто миллионов человек говорят друг с другом по мобильным телефонам, миллионы выходят через персональные компьютеры в Интернет.

Личных автомобилей в Китае еще недавно не было вообще. Сегодня их число в стране достигло пяти миллионов, то есть в среднем — по четыре машины на 1 000 человек. Разумеется, по европейским, американским и даже российским меркам, это немного, но, по прогнозам, через пять лет автопарк страны утроится. Ожидается также, что к 2008 году доля Китая на международном автомобильном рынке составит 25%. Только представьте себе: четверть машин, бегающих по дорогам планеты, будет сделана в Китае, в том самом государстве, которое наш пламенный критик В.Г. Белинский вслед за Гегелем сравнивал с «закоснелым в своем застое морщинистым старцем».

Маленький семейный магазин в Харбине. Кожаные пальто с меховой опушкой покупают и в стране, и за рубежом

Наступление желтых товаров

Однако жизнь опережает мечту: на современный Китай уже и теперь приходится две пятых мирового производства мотоциклов, треть бытовых кондиционеров, четверть всех электровентиляторов, одна пятая холодильников и химического волокна. Как на дрожжах растут мегаполисы с широкими проспектами, высотными зданиями и современной инфраструктурой.

В целом китайская экономика по своим объемам вышла на четвертое место в мире, а к 2010 году (то есть к концу 11-й пятилетки!), если рост ее продолжится теми же темпами (не менее 8 процентов в год), она обойдет германскую и займет уже «призовое» место на пьедестале вслед за американской и японской. Далее, по прогнозам международной инвестиционной компании Goldman Sachs Group, победный марш продолжится вплоть до окончательной победы над всеми конкурентами, «намеченной» на 2041 год.

Для полноты картины добавим еще немного цифр: по валовому внутреннему продукту (ВВП) на душу населения Китай все еще находится лишь во второй сотне «турнирной таблицы» (на 107-м месте), хотя за время реформ личные среднегодовые доходы выросли с 200 долларов в 1978 году до 1700 в 2005-м. Впрочем, если нынешнее соотношение национальных валют сохранится в ближайшие 10 лет, то намеченное на 2020 год увеличение этих доходов до $3 000 будет осуществлено раньше — возможно, к 2010 году. Таким образом, Поднебесная войдет в ряды среднеразвитых держав, а к 2030 году — видимо, уже и высокоразвитых.

Пекин, фабрика китайской компании Lenovo Group, крупнейшего производителя персональных компьютеров

Необыкновенные приключения инвестиций в Китае

Особый бум иностранных вливаний в китайскую экономику начался в первой половине 1990-х годов. В 1993-м Китай стал крупнейшим получателем прямых инвестиций среди всех развивающихся стран. Общая сумма их с 1979 года по конец 2005-го составила 622,4 миллиарда долларов, а приток за один только 2005 год был равен 60 миллиардам. Это ставит Поднебесную на третье место среди мировых реципиентов в абсолютном зачете — после Великобритании и США. Возьмем для статистического примера Южную Корею и Японию. На заре реформ Китай значительно уступал им по размеру привлекаемого капитала, а затем далеко обошел. Постепенно меняется и список доноров. Если в 1980-м — начале 1990-х годов инвестиции поступали в страну в основном из Гонконга, Макао и Тайваня, то в поздние 1990-е увеличилась доля японских, американских и западноевропейских. В Китае появились предприятия и филиалы четырехсот из пятисот крупнейших транснациональных корпораций. А вот еще одна шкала показателей: в 1980-х годах инвесторы предпочитали трудоемкие отрасли — текстильную и швейную, где в массовых масштабах использовался дешевый малоквалифицированный труд местных рабочих (чаще всего выходцев из деревни). Теперь же капиталы постепенно смещаются в капитало- и техноемкие отрасли: химическую промышленность, машиностроение, электронику и телекоммуникации. Во второй половине 1990-х годов новым центром притяжения стали информационные технологии. Приход мировых гигантов способствовал радикальному преобразованию ряда отраслей, например автомобилестроения. Все это способствует достижению одной из стратегических целей Китая — превращения его в «мировую фабрику». Прямые иностранные капиталовложения в Китай, Японию и Корею в 1980 и 2004 годы (млрд. долл.) 1980 2004     Китай 1,0756,21 Япония 3,259,75 Корея 1,32

5,50

Истоки чуда: трудолюбие, дешевизна, компартия

Часто говорят, что все дело в уникальных качествах китайского народа — в его неприхотливости, трудолюбии, дисциплинированности. Это, конечно, правда, но далеко не вся. Ведь эти черты, складывавшиеся тысячелетиями, никуда не девались и тогда, когда никаких признаков «чуда» еще не наблюдалось — Китай веками оставался бедной, отсталой страной. Да и сегодня, если отъехать от крупных приморских городов на несколько сотен километров и оказаться в глухой деревушке, обнаружить там новые веяния вряд ли удастся. Стало быть, одного прилежания недостаточно.

Это касается и рассуждений об исключительной дешевизне рабочей силы как главном рычаге китайских экономических преобразований. Неквалифицированный труд в стране действительно недорог, а человеческие ресурсы почти неограниченны. Но опять-таки так было и раньше. Да и немало на Земле мест, где рабочая сила еще дешевле.

Наконец, многие убеждены, что текущими успехами КНР обязана твердому дальновидному курсу КПК, и в самом первом приближении это верно. Однако стоит напомнить, что та же партия ответственна и за не столь давние провалы в экономике. Так что утверждение о благотворной «руководящей и направляющей роли» можно принять лишь с важной поправкой: коммунистические лидеры последних десятилетий, начиная с Дэн Сяопина, подчиняясь здравому смыслу, отказались от утопических прожектов и вдохновились исключительно прагматическими соображениями, суммарно выраженными в емкой формуле: «гайгэ кайфан» («реформы и открытость»). Обе ее части означают решительный разрыв с прошлым и нацелены на модернизацию страны. При этом разрыв не происходит одномоментно, не предполагает болезненной «шоковой терапии», но совершается постепенно, эволюционным путем.

Путь к рынку через площадь Тяньаньмень

Как эффективно реорганизовать классическую планово-централизованную экономику? Ответ на этот «проклятый» вопрос китайские лидеры нашли не сразу. Они осторожно присматривались к опыту восточноевропейских соцстран — Польше, Югославии, Венгрии. Скрупулезно изучали труды теоретиков рыночного социализма. Но к делу приступить долго не решались. Мешало многое: расшатанность хозяйства после десятилетнего «смерча» «культурной революции», непростые отношения общества с властью, но более всего — тугое идеологическое сопротивление внутри нее самой.

Рыночные реформы в Китае прошли сквозь горнило идейной и политической борьбы, в ходе которой ортодоксы отстаивали плановую систему как непременный атрибут социализма, а частной инициативе отводили, в лучшем случае, вспомогательную роль. Решающий прорыв следует, очевидно, датировать февралем 1987 года, когда Дэн Сяопин впервые во всеуслышание заявил, что рынок нельзя отождествлять с капитализмом, а план — с социализмом.