Gone - Ф Лекси

Стеллу вывели и повели к начлагу: Марина была очень зла. Странным было то, что у Стеллы не нашлось ни зубной пасты, ни чего-либо подобного; но этот парадокс как-то не волновал Марину. Чертыхаясь, она разматывала проволоку, коей начлаг был надежно опечатан снаружи... а Саша спал, ничего и не подозревая о сорвавшемся покушении.

Начлаг был злой и сонный ("Что это у вас на лице?" "Э-э... где?.. А-а... М-да... Зубная паста.."). За пятиминутную беседу он не извлек из Стеллы ни единого слова; она просто стояла и смотрела в пустоту широко раскрытыми глазами, не отвечая на вопросы, как будто намеревалась стоически перенести все мучения, которым ее здесь подвергнут.

Ничего не добившись, начлаг выгнал Стеллу, сказав, что будет разбирать ее поведение утром при всех, на линейке, и лег спать. Но заснуть ему больше не удалось...

Венеамин Андреевич был возмущен, оскорблен, просто шокирован таким хамством. "Да выгнать ее из лагеря к чертовой матери!"- думал он уже под утро, яростно ворочаясь на жесткой лагерной кровати, - "Чтоб все видели! Чтоб другим неповадно было! Ишь, распустились!.." Пасмурное утро застало начлага в настолько злом и выведеннном из себя состоянии, какового сотрудники лагеря не помнили уже года два. Он хмуро проследовал мимо линейки, на которой дежурные пионеры снимали с мачты Наташино платье и отмывали с асфальта красивую надпись: "Начлаг - <ч>удак"; встретил Таню, дежурную вожатую, и снова вызвал к себе Стеллу Иванову. Результат был прежний.

Стелла смотрела на него молча и терпеливо, точнее, смотрела СКВОЗЬ него, словно начлаг был какой-то несущественной мелочью... Стелле было абсолютно все равно, и любое разбирательство окружающих казалось уже смехотворным. "Ну, погоди же", - подумал Венеамин Андреевич и потащил ее на линейку; она как раз началась.

- Вот! Э-э... Видишь, на тебя смотрит теперь вся дружина. Вот и расскажи им, что ты делала этой ночью... Молчишь?!. Ну тогда я расскажу. Эта... э-э... девочка вчера хотела измазать зубной э-э... пастой вожатого своего отряда, э-э... Сашу. Ну, так?! (смех в отрядах) А что вы смеетесь?! А ну-ка, кто смеется, сейчас будет здесь, э-э, тоже...

...Серж смотрел на начлага, и ему становилось нехорошо. Он представлял себе, каких дров сейчас может наломать начлаг; сейчас он был настолько непредсказуем, что мог выкинуть любую глупость. Некоторые знающеие его вожатые думали примерно то же; но остановить начлага было уже невозможно.

- Ну? Так? Ты хотела...

- Я не хотела.

Голос Стеллы был ясен и отчетлив; это были ее первые слова. Она спокойно и безразлично смотрела на весь лагерь, стоящий перед ней, зеленые деревья сзади и серую слоисто-дождевую облачность... Начлаг, казалось, был удивлен. Но не дольше секунды - он сразу же кинулся дальше в бой, не разбирая дороги.

- Э-э... не хотела? А что же ты хотела?.. Нет, ты всем скажи, в микрофон: зачем ты НОЧЬЮ пробралась в комнату вожатого?

- Я... хотела на него посмотреть.

Серж в ужасе ждал, что будет дальше. В радиоузле морщился Юра, слушая бестактные слова начлага.

- Посмотреть?.. Э-э... А... почему? Почему?! Молчишь?! Нет, ты всем скажи, в микрофон: ПОЧЕМУ это ты хотела посмотреть на вожатого?!

Стелла стояла, и ей было уже все равно. И линейка, и начлаг, и весь лагерь - все было таким ничтожным, несущественным, мелким... Ей было уже неважно, что с ней сделают дальше, и что о ней подумают, все было как будто в тумане... белом, как эти облака... Стелла думала, что и так еще дня два - и она бы не выдержала... И все стало ясным, ровным и безразличным. И над притихшим лагерем отчетливо прозвучали ее слова:

- Потому что я люблю его.

...Были еще полсекунды. И был крик.

Кричали младшие пионеры - сами не зная, почему, просто от необычности ситуации, и все сразу слилось просто в монотонный громкий гул голосов... Вдоль отряда шел Серж, не глядя на Стеллу, на начлага, не глядя на трибуну, спиной к ним, и автоматически одергивал своих детей... В радиоузле замер Юра, ожидая дальнейшего; он вслушивался в динамики, и только еле заметно покачал головой в ответ на какую-то свою мысль. В общем гуле раздавались команды дежурной вожатой Тани: "Дружина! Напра-нале-во! С линейки! Шагом! Марш!.." - пожалуй, действительно самое лучшее, что можно было сделать...

Стеллу сразу оставили в покое; начлаг лишился дара речи минут на тридцать. К Стелле подошли двое подружек и повели ее на завтрак.

На опустевшей линейке стоял Витя Ухолкин, который ничего не видел и не слышал вокруг. Он был полностью ошеломлен, и даже забыл о том, куда нужно сейчас идти...

А Саши не было на линейке, он дежурил в столовой. Когда ему путано и взахлеб рассказали о случившимся и передали, что ему срочно надо подойти к административному корпусу, он еще ничего не понимал. Он шел от столовой, а навстречу пионеры шли с линейки на завтрак; все взгляды были устремлены на него. Возле административного корпуса стояли начлаг, Надежда Иосифовна и Марина. Они осторожно попытались прозондировать почву относительно причин случившегося, но Саша был настолько неподдельно удивлен, что все успокоились; тем более Саша был на очень хорошем счету.

В общем, изумленного Сашу проинструктировали, насколько осторожно ему следует вести себя дальше; Стеллу выгонять никто не собирался единственным выходом в такой ситуации было просто замять дело и вести себя как можно более корректно... Смятенный Саша сидел в столовой и пытался понять, как это такое может быть и почему же все это так получилось; ничего он понять не мог, лишь с удивлением обнаружил, что уже долго в упор смотрит на какую-то пионерку из четвертого отряда с длинными рыжими волосами; она оглянулась на него и отвернулась. Саша на всякий случай вышел из столовой.

...Два часа назад лагерь покинул Андрюша; он еще ничего не знал о случившемся. Водитель лагерного "рафика" гнал машину в Москву по очередным делам, по шоссе навстречу белому небу. Солнца не было видно, но для Андрюши весь мир был освещен: солнце светило внутри него.