В панике. Что делают люди, когда им страшно? - Поль Реньяр

кто-то вырвал из рук лестовку (плеть), бросил мне ее в лицо и сильно толкнул. Однажды в лазарете меня три раза дернули за рукав, затушили мою свечу на чердаке и сбросили меня с самого верху. Помню также, что на мои плечи опустилась тяжеловесная масса, которая стала меня душить: я еле дотащилась до кельи настоятельницы, но здесь эта тяжесть с шумом свалилась, при этом, однако, я почувствовала такой удар, что у меня пошла кровь носом и горлом. Однажды ночью, около 10 часов, кто-то слегка постучался в дверь моей кельи – я произнесла Ave Maria, как подобает инокине, и увидела перед собой монахиню. Она довольно печальным голосом стала говорить мне: „Сестра, прошу вас не бояться меня, я – сестра Страстей Иисуса (Passion) и обречена оставаться в чистилище до тех пор, пока не удовлетворю Божественное Правосудие“… 27 и 28 февраля 1642 года, измученная всеми этими огорчениями, я стала засыпать около половины десятого. Когда прозвонили к заутрени, я еще спала, но вскоре проснулась. Смотрю – в мою келью входит священник в халате. Я пугаюсь и громко молю Бога о помощи, после чего призрак переменяет свой облик и раскрывает глубокую пасть, чтобы пожрать меня: „Ты принадлежишь мне, – закричал он, – посмотрим, кто окажется сильнее из нас двоих“. Я трижды произнесла: „О, Господи! Сжалься надо мной! Помоги мне!“ Призрак немедленно стал изрыгать пламя и страшно проревел: „Делай что хочешь, ты все-таки не уйдешь от меня, или же я перестану быть тем, что я есть“. Под конец я так сильно была избита, что не могла найти себе места. В конце мая, войдя в свою келью, я заметила на постели маленькую записку на латинском языке, которую тогда не могла разобрать. Дьявол, приняв облик Матери Успения Св. Богородицы, попросил дать ему эту записку для прочтения, что я и исполнила. После продолжительной беседы он вышел через окошко, бывшее в келье, но когда возвратился после того, то стал безжалостно меня терзать – щипал, колол, кусал…

Одна из наших сестер принесла белье в мою келью и тем избавила меня от этих жестоких мучений. Господин д’Эвре приехал на другой день и обошел всю обитель. В то время, когда он проходил мимо моей кельи, дьявол, приняв облик нашего духовника, подошел ко мне, держа в руках бумажку. „Дочь моя, – сказал он, – вот записка, составленная мною для господина д’Эвре, – вам необходимо подписаться под ней“. Я зашла для этого в соседнюю келью, так как в моей не было чернил, а он остановился у двери, как бы в ожидании моей подписи. „Мне надо уйти, – сказал дьявол, – так как если нас увидят одних, то пойдут толки. Я вам прочту ее в другой раз, а пока храните ее“. Он тотчас же скрылся, а я, сложив бумажку, положила ее себе на грудь и пошла в соседний дортуар, где ее тот час же у меня забрали. Я очень из-за этого огорчилась и немедленно послала за нашим духовником, велев ему передать, что вызываю его по спешному делу в общую гостиную. Он стоял у решетки с епископом и отцом Бенуа. Я сказала духовнику, что у меня отняли бумажку и что я не знаю, кто ее взял. Епископ спросил Бенуа – в чем дело, но он ответил, что не знает. Тогда я рассказала, как все происходило. Епископ написал протест против всего, что дьявол мог обманным образом заставить меня сделать, потом он велел мне осенять себя крестным знамением. Это, однако, нисколько не помогало делу. Дьявол являлся ко мне ежедневно в страшном облике и показывал отнятую бумажку. Дважды он брал меня за руки и пояснял, что было в ней написано. То были ужасные богохульства против Бога, Иисуса Христа, Богородицы и Ангелов.

В другой раз дьявол прикинулся монахиней, выражавшей мне большое сочувствие, так как мы будто бы находились с ней в дружественных отношениях еще до пострижения. Он пришел ко мне во время молитвы и стал уверять, будто сочувствует моим страданиям и сожалеет, что я морю себя голодом. При этом он прибавил, что кто-то имеет желание довести меня до смерти или, по крайней мере, до сумасшествия. Дьявол несколько раз прикидывался сердобольной монахиней, чтобы обмануть меня, и приносил мне розы и гвоздику. Иногда эта монахиня показывала мне цветы ради развлечения, затем уводила в уединенное место и там подвергала разным истязаниям, била изо всех сил и кусала, как собака. В другой раз, когда я обдумывала ужасное состояние, в котором очутилась вследствие таких частых обманов и мистификаций, дьявол, узнав, что духовник поручил матери-викарии иногда навещать меня в келье, воспользовался этим случаем, чтобы принять облик матери-викарии, и стал излагать передо мной лживое и еретическое учение.

Подложная мать-викария говорила так убедительно, что я почувствовала к ней искреннюю симпатию и, надеясь при ее помощи найти верный путь к Богу, решила доверить ей свои дурные мысли. Около недели провела я с ней в этих беседах, наполненных богохульствами и заблуждениями.

Однажды ночью, когда все спали, в моей келье появился молодой человек. Осеняя себя крестным знамением, я твердила: „Verbum caro factum est“ – и спрыскивала келью святой водой. Но этот наглец насмехался надо мной – он хотел помучить меня, тогда я прибегла к заступничеству Божьему и громко сказала: „Господи, я изнемогаю, дай мне сил“.

Мать Успения Св. Богородицы спросила меня, что это значит. Я ей ничего не ответила и только кричала. Молодой человек приотворил мою дверь и направился к печной трубе. Он тащил меня за собой, так как я хотела его задержать, и приподнял меня по крайней мере на два фута. Тогда я выпустила его и упала в свою комнату, где меня нашли с рукой, замаранной жиром, которым этот чародей был вымазан. Рука была вонючая и черная с красным оттенком. Мне вытерли руку белым полотенцем, которое потом бросили в огонь. Светозарный ангел, к которому я часто еще буду возвращаться, клялся мне, что монастырский духовник – настоящий чародей, что он влюблен в меня и скоро должен открыть мне свою страсть. После обедни я пошла в исповедальню и передала духовнику все, что говорил мне ангел. Он очень изумился и не знал, что отвечать, а только произнес: „Дочь моя, вам известно, кто я и кто мои родители, предоставляю вам рассудить, мог ли бы я вести себя столь недостойным образом. Вы знаете мою жизнь: были ли когда-нибудь на меня жалобы?“»