Сталинградская битва - А Самсонов

Несмотря на героическое сопротивление оборонявшихся, вражеские войска, пользуясь громадным превосходством в танках, артиллерии и авиации, уже к полудню продвинулись в глубь нашей обороны на изюмском и барвенковском направлениях на 20 километров, проникнув на южную окраину Барвенкова и в район Голой Долины.

Гитлеровские летчики, поддерживая наземные войска, проявили в этот день большую активность, совершив около 200 самолето-вылетов. Авиация же Южного фронта смогла осуществить всего только 67 самолето-вылетов"{49}.

Продолжая развивать наступление на север вдоль р. Северский Донец, противник поставил в тяжелое положение группировку войск Юго-Западного фронта, осуществлявшую наступательную операцию с барвенковского выступа. Возникла непосредственная опасность окружения этой группировки. Обстановка была тем более угрожающей, что в это же время 6-я немецкая армия генерала Паулюса развертывала наступление из района восточнее Харькова и южнее Белгорода против 28-й армии Юго-Западного фронта.

Вечером 17 мая командование Юго-Западного направления запросило у Ставки подкреплений для Южного фронта. Резервы были выделены, но они могли прибыть в район боевых действий спустя два-три дня, т. е. 20-21 мая. Учитывая это, Генеральный штаб внес предложение о немедленной приостановке операции. Однако Ставка сочла, что меры, принимаемые командованием направления (контрудар двух танковых корпусов и одной стрелковой дивизии), способны исправить положение. 18 мая обстановка на барвенковском выступе резко ухудшилась, и А. М. Василевский снова поставил вопрос о прекращении операции. Верховный Главнокомандующий и главком направления вновь отклонили эту настойчивую рекомендацию.

По поводу этой ситуации Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал, что И. В. Сталин, ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, отклонил соображения Генштаба. "Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного"{50}.

Только 19 мая Военный совет Юго-Западного фронта понял всю глубину возникшей опасности и стал принимать меры к отражению наступающего врага, но время уже было упущено. Вечером этого дня Ставка приняла решение о прекращении наступления и повороте значительной части сил 6-й армии Юго-Западного фронта для отражения удара противника и восстановления положения. Но, как показал дальнейший ход событий, это решение оказалось запоздалым.

23 мая войска армейской группы "Клейст" и 6-й армии Паулюса, наступавшие по сходящимся направлениям, соединились в районе 10 км южнее Балаклеи. Харьковская группировка советских войск, действовавшая на барвенковском выступе, попала в окружение западнее р. Северский Донец. В последующие дни, с 24 по, 29 мая, эти войска с тяжелыми боями отдельными отрядами и группами прорывались из окружения и переправлялись на восточный берег Северского Донца, 28-я армия Юго-Западного фронта, не выдержав натиска противника, к 22 мая отошла на исходный рубеж.

Наступление советских войск в районе Харькова, проведенное в мае 1942 г., закончилось тяжелым поражением на барвенковском выступе. Войска Юго-Западного и Южного фронтов в итоге этой неудачной операции были ослаблены. Развивая достигнутый успех, противник с 10 по 26 июня провел две частные наступательные операции - на волчанском и купянском направлениях, заставив войска левого крыла Юго-Западного фронта отойти за р. Оскол.

Серьезная неудача советских войск в районе Харькова имела далеко идущие последствия. Гитлеровцы добились здесь результатов, которые резко изменили соотношение сил на южном крыле фронта. Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин в своем обращении к Военному совету Юго-Западного фронта{51} 26 июня 1942 г. отмечал, что Харьковская операция, наполовину выигранная, завершилась катастрофой на всем ЮЗФ. Эту катастрофу он сравнил по ее пагубным результатам с катастрофой Ренненкампфа и Самсонова в первую мировую войну (Восточная Пруссия, 1914 г.). Подчеркнул ответственность за ошибки Баграмяна, Тимошенко и Хрущева, всех членов Военного совета. "Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе - с потерей 18-20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели место"{52} . Несомненно, важный урок из этих событий извлекло и Верховное Главнокомандование. "При строго научном анализе событий под Харьковом,- писал маршал И. X. Баграмян,- можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба.

В этом смысле характерно последующее развитие событий. Только когда наши основные стратегические резервы переместились на юг, Советские Вооруженные Силы осенью 1942 года одержали блистательную победу под Сталинградом"{53}.

Второй год войны начинался в обстановке тяжелых оборонительных сражений. Крупные неудачи в Крыму и под Харьковом способствовали последующему наступлению немецко-фашистских войск и их прорыву к Волге у Сталинграда, вторжению на Кавказ. Причины этих трагических для советского народа событий долгое время не исследовались. Затем в исторической и мемуарной литературе было сказано главное о них, а допущенные ранее субъективистские оценки стали преодолеваться{54}.

Осмысливание фактов прошлого показывает, что наличие объективных условий и предпосылок для борьбы против опасного и сильного противника само по себе не гарантирует от неудач. Необходимо еще правильно использовать имеющиеся ресурсы и силы.

Суровый опыт войны по-настоящему помогал овладевать искусством руководства вооруженной борьбой, поднимал его уровень. Этот сложный процесс охватывал все звенья командных кадров, в том числе фронтовые и армейские. Обобщая накопленный Красной Армией почти за год войны с фашистской Германией боевой опыт, 17 мая 1942 г. Ставка в директиве на имя Военных советов фронтов давала критический анализ управления действиями войск. При проведении операций, говорилось в этом документе, командующие фронтами и армиями смотрят на установленные для них разграничительные линии как на перегородку, которая не может нарушаться, хотя бы этого и требовали интересы дела и меняющаяся в ходе операции обстановка. Ставка указывала, что разграничительные линии определяют лишь ответственность командира за определенный участок или полосу местности, в которых выполняется боевая задача, но их нельзя рассматривать как неизменные и непереходимые перегородки: "В ходе операции обстановка часто меняется, и командующий обязан быстро и правильно реагировать на это изменение, обязан маневрировать своим соединением или армией, не считаясь с установленными для него разграничительными линиями".