Благие намерения - Кейти Макалистер

Через три часа экипаж въехал в массивные кованые ворота и свернул на мощеную дорожку, обсаженную высокими дубами.

– Нидеркоут, – сказала себе Джиллиан и с бьющимся сердцем мельком увидела из окна свой новый дом. Когда экипаж сделал последний поворот, дом предстал перед ней во всей красе: большое четырехэтажное здание с крыльями по обе стороны было построено из теплого золотистого камня, и, казалось, сотни окон поблескивали в лучах вечернего солнца, слепя глаза.

– Башенки! – воскликнула Джиллиан и, выбираясь из кареты, стиснула руку мужа.

При виде мечтательного выражения ее лица Ноубл почувствовал, что от ее радости у него на душе потеплело. С порозовевшими от возбуждения щеками, с зелеными глазами, светившимися на солнце изумрудным светом, Джиллиан сияла от восторга. Обернувшись к Ноублу, она одарила его такой улыбкой, что в его груди стало нестерпимо жарко. Взяв Джиллиан под руку, он повел ее к дому знакомить со штатом слуг, собравшихся на парадной лестнице.

– Это Тремейн, мой дворецкий.

– Разумеется, милорд, ваш дворецкий. – Джиллиан бросила на графа насмешливый взгляд. – Один в двух лицах, он заслуживает награды! Добрый день, Тремейн. Как вам удалось так быстро добраться сюда из Лондона?

– Дорогая, это не тот Тремейн, что служит старшим кучером, а его брат.

– Да? Правда? Да они на одно лицо! Как это странно!

Кивнув, Ноубл познакомил ее с миссис Хог, экономкой, и шел позади, пока та представляла новой хозяйке остальную женскую прислугу. Когда Тремейн повел Джиллиан знакомиться с мужской половиной штата, она остановилась и хихикнула.

– Вы дурачите меня, Тремейн? На самом деле вы, наверное, гнали лошадь изо всех сил, чтобы прибыть раньше нас. – Она погрозила слуге пальцем.

– Это мой камердинер, дорогая, а не кучер Тремейн. – Ноубл перевел дыхание. Порой ему казалось, что его жизнь превращается во французскую комедию.

– Тройняшки? – Она перевела взгляд с дворецкого на камердинера. – Настоящие тройняшки?

Оба брата кивнули, и Джиллиан прикусила губу, чтобы не рассмеяться, а лорд Уэссекс снова вздохнул и, взяв жену за руку, повел туда, где в сторонке от слуг стояли два человека.

– Это Роджерсон, воспитатель, и Николас, мой сын. Джиллиан слегка присела в реверансе, чувствуя, что ноги отказываются ей служить, но взяла себя в руки и повернулась к графу:

– Ваш сын? У вас есть сын? У вас есть сын, и вы не позаботились сказать мне об этом?

Слегка прищурившись, Ноубл наблюдал, как по ее лицу промелькнули замешательство, удивление и, наконец, гнев. Когда Джиллиан возмущенно взглянула на него, лорд Уэссекс уже был готов предложить ей пройти в дом, чтобы там продолжить разговор, но она неожиданно бросилась к нему и поцеловала именно в то место, которое случайно укусила во время церемонии венчания, а затем, высвободившись и его рук, обняла его сына.

– Только представить себе! У меня есть сын, а я даже не знала об этом! – щебетала она над девятилетним мальчиком, так же ошарашенным неожиданным поворотом событий, как и его отец. – Знаешь, ты очень похож на отца. Те же обворожительные серые глаза и черные ресницы. И тот же подбородок. О, я так счастлива! Я обрела мужа и сына в один и тот же день!

Взяв Ника за руку, она повела его к дому, продолжая на ходу болтать. Несколько ошеломленный Ноубл последовал за ними, ожидая, когда же она заметит, что мальчик не говорит.

– Холодный ужин, миссис Хог, – дал он распоряжение экономке. – Дорогая, миссис Хог покажет вам ваши комнаты. Я буду ждать вас в библиотеке через час. Ник, Роджерсон, если не возражаете, давайте пройдем в мой кабинет.

Ноубл подождал, пока Джиллиан в сопровождении двух псов устрашающего вида поднялась по лестнице, и направился в кабинет к сыну и воспитателю. Он был уверен, что его несчастный сын не примет мачеху, но пока что граф видел на лице мальчика только удивление и очень надеялся, что интуиция его не подвела и что Джиллиан окажется лекарством, которое необходимо Нику, чтобы вернуться к жизни. Отлично зная, что ввергло мальчика в ад, лишив его речи, Ноубл был терпелив и соблюдал советы докторов, однако его сын все еще отказывался говорить. Сам Ноубл тоже возвел в душе прочные стены против боли и сердечной тоски и точно знал, как тяжело будет Джиллиан завоевать мальчика. Но он был уверен, что если кто-то и может это сделать, то только Джиллиан. Не обращая внимания на сына и его воспитателя, лорд Уэссекс, глядя в окно, думал о жене. Она нашла способ сломить его оборону, и от этого ему было не по себе. С каждой минутой, проведенной в ее обществе, граф понимал, что, пока сам будет заканчивать дела в городе, просто необходимо оставить Джиллиан на месяц в имении. Она поселится в Нидеркоуте и начнет колдовать над erQ сыном, а он сам таким образом отгородится от опасного воздействия ее наивного и жизнерадостного взгляда на мир. Отвернувшись от окна, лорд Уэссекс попросил у воспитателя отчета, а когда тот закончил, долго говорил с сыном о том, какого ожидает от него отношения к мачехе, и спросил, чем он занимался. В ответ Ник пожал плечами и без всякого выражения посмотрел на отца. Ноубл и не подозревал, что он сам пользовался на людях точно таким же взглядом. Но Роджерсон это видел и, искренне любя и своего воспитанника, и своего патрона, горячо молился, чтобы новой графине удалось то, что не удавалось другим, – добраться до потайных уголков души отца и сына.

– Как вы нашли свои апартаменты? – спросил Ноубл жену, когда чуть позже они вдвоем сидели за холодным ужином у камина в библиотеке.

– Поднявшись по лестнице, я пошла направо, – ответила Джиллиан.

– Это старая шутка, – отозвался граф, принимаясь за ветчину.

– Я знаю, – улыбнулась Джиллиан, – но ничего не могу с собой поделать. Признаюсь, милорд, комнаты… Ну, честно говоря, мы несовместимы.

Одна изящная бровь поползла вверх, и у Джиллиан задрожали пальцы от желания откинуть волосы, упавшие на лоб мужа, и погладить эту бровь.

– Как это понимать?

– Они розовые, милорд.

– Ноубл!

– Они розовые, Ноубл. Ярко-розовые. А я ужасно выгляжу на розовом фоне.

– Джиллиан, – отрезав кусочек утки, он положил его ей на тарелку, – теперь вы графиня Уэссекс, хозяйка этого дома и трех других. Если вам что-то не нравится, вы можете все переделать.

– Правда? Все, что угодно?

– В пределах разумного, конечно, – кивнул граф.

– Конечно, – согласилась Джиллиан.

К счастью, граф был занят собственной тарелкой и не заметил озорного блеска в глазах жены.

Ужин, быстрое знакомство с домом, визит на конюшню, чтобы устроить собак, – и оставшиеся вечерние часы быстро пролетели. Джиллиан, в своей лучшей ночной сорочке и довольно выношенном ночном халате, оставшись одна в отвратительно розовой спальне, поджидала мужа. Она была немного расстроена соболезнующим взглядом, который, уходя, бросила на нее новая горничная. Но предвкушение событий, которыми должен был завершиться этот день, отвлекло ее от чрезмерного беспокойства, и Джиллиан только горячо надеялась, что не сделает Ноублу ничего такого, что помешает ему все объяснить ей.