Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя - Эндрю Соркин

Но спустя всего четыре года, в сентябре 1994-го, Goldman Sachs был в смятении[101]. Неожиданный рост процентных ставок по всему миру сильно ударил по фирме, чья прибыль упала более чем на 60 % в течение первой половины года. Исполнительный директор Стивен Фридман вдруг объявил, что уходит в отставку, 36 других партнеров Goldman вскоре последовали за ним, причем вместе с капиталами и связями.

Чтобы «остановить кровотечение», совет директоров компании обратился к Джону Корзину, тихому руководителю департамента бумаг с фиксированной доходностью Goldman. Директора воспринимали Полсона вторым номером, который был способен не только дополнить Корзина, но и послать сигнал, что инвестиционный бизнес – специальность Полсона – будет, как и прежде, оставаться для Goldman ключевым направлением. Они рассчитывали, что Корзин и Полсон смогут создать партнерство, такое же мощное, как партнерство Фридмана и Роберта Рубина, а до них – Джона Уайтхеда и Джона Вейнберга.

У этого плана был лишь один изъян: участники «спасения» не были в восторге друг от друга.

На совещании в квартире Фридмана на Бикман-Плейс Полсон выразил нежелание работать под Корзином и переезжать в Нью-Йорк, чего он упорно избегал все эти годы. Корзин, который, как все знали, был особенно убедителен на встречах тет-а-тет, предложил Полсону прогуляться.

– Хэнк, ничто не может доставить мне такого удовольствия[102], чем более тесное сотрудничество с вами, – сказал Корзин. – Мы будем работать в тесном взаимодействии. Мы действительно станем партнерами, – и в течение часа они договорились.

По прибытии в Нью-Йорк Полсон действовал быстро. Они с женой посмотрели десятки квартир[103] в течение нескольких дней. После того как в списке остались две, Полсон пробежался по комнатам каждой, держа сотовый телефон у уха, и дал жене знать о своем выборе. А потом бросился в аэропорт.

Осенью 1994 года Корзин и Полсон как президент и главный операционный директор соответственно неустанно работали над решением проблем Goldman, путешествуя по всему миру, чтобы встретиться с клиентами и сотрудниками. Полсон получил незавидную задачу урезать расходы[104] на 25 %. Но усилия были вознаграждены: в 1995 году Goldman Sachs перестал терять деньги, а в 1996-м и 1997-м принес хорошую прибыль. Однако кризис убедил Корзина и некоторых других в Goldman, что фирма должна иметь возможность воспользоваться публичными рынками капитала, чтобы противостоять будущим потрясениям. Решением, по общему мнению, был выход на IPO.

Но Корзин не был достаточно убедителен, когда в 1996 году впервые рассказал партнерам, почему Goldman должен стать публичной компанией. Сопротивление идее IPO было ощутимым, потому что банкиры опасались, что это разрушит культуру и партнерские отношения фирмы.

Лишь с помощью Полсона, который стал исполнительным содиректором в июне 1998 года[105], Корзин в конечном счете победил: первичное размещение акций Goldman было назначено на сентябрь того же года. Однако тем летом Россию потряс кризис рубля, и Long-Term Capital Management оказался на грани краха. Goldman потерял сотни миллионов долларов и был вынужден внести 300 млн долларов в фонд, организованный Федеральным резервным банком Нью-Йорка для спасения Long-Term Capital компаниями Уолл-стрит[106]. Потрепанный Goldman отозвал оферту о первоначальном размещении в последнюю минуту.

Только узкому кругу самых близких друзей Полсона было известно, что он на самом деле подумывает уйти из фирмы, устав от Корзина, Нью-Йорка и внутренней политики. Однако в декабре 1998 года динамика в Goldman существенно изменилась: Рой Цукерберг, сильный сторонник Корзина, ушел из обладающего большой властью исполнительного комитета Goldman[107], оставив там только пять членов: Корзина, Полсона, Джона Тейна, Джона Торнтона и Роберта Херста. В то же время совет директоров Goldman все больше разочаровывался в Корзине, который за их спинами участвовал в переговорах о слиянии с банком Mellon.

Последовала серия тайных встреч, и результатом стал переворот, достойный Римской империи или Кремля. Полсон и три других члена комитета, которых уговорили остаться и руководить компанией, согласились заставить Корзина уйти в отставку. Корзин почти плакал[108], когда узнал об этом решении.

Полсон стал единственным исполнительным директором с Тейном и Торнтоном в качестве сопрезидентов, глав по операционной деятельности и предполагаемых наследников. А в мае 1999 года состоялся торговый дебют акций Goldman, оцененных в 3660 млн долларов.[109]

К весне 2006 года Полсон уже оставался в должности генерального директора дольше, чем ожидал, и в результате стал одним из самых квалифицированных людей в своей области. Он был награжден премией в 18,7 млн долларов наличными за первое полугодие, а в 2005 году стал самым высокооплачиваемым генеральным директором на Уолл-стрит, заработав в общей сложности 38,3 млн долларов. В Goldman у него не было соперников, и его тщательно подобранный преемник Ллойд Бланкфейн терпеливо ждал своего часа. Сам банк стал лидером в качестве консультанта по крупнейшим слияниям и поглощениям и ведущим трейдером на товарных рынках и рынке облигаций. Он получал щедрые вознаграждения от хедж-фондов, пользующихся его услугами, и стал восприниматься как независимая сила на рынках частного акционерного капитала.

Goldman стал создающей деньги машиной, успех которой хотела бы повторить каждая фирма Уолл-стрит.

* * *

После тридцати двух лет в Goldman Полсону было нелегко приспособиться к жизни в правительстве. Например, он был вынужден делать намного больше телефонных звонков, потому что уже не мог, по своему обыкновению, оставлять длинные сообщения сотрудникам, как делал в Goldman. Голосовая почта казначейства, как ему неоднократно сообщали, еще не обладала такой емкостью. Ему рекомендовали электронную почту, но он никак не мог освоиться с этим инструментом; он остановился на варианте, когда один из его помощников распечатывал его почту. И еще он не знал, что делать с сотрудниками спецслужб, сопровождавшими его повсюду. Он знал руководителей, которых постоянно сопровождали охранники, и всегда считал такие меры высшей демонстрацией высокомерия.

Большая часть сотрудников Казначейства не знала, что думать о Полсоне и особенностях его характера. Сотрудники обращались за советом, как лучше вести себя с их новым боссом, к Роберту Стилу, заместителю секретаря Полсона и бывшему сотруднику Goldman. Стил всегда говорил им одно и то же: «Во-первых, Хэнк на самом деле умен. По-настоящему умен. У него фотографическая память. Во-вторых, он невероятный трудоголик, невероятный. Самый большой трудоголик, которого вы когда-либо встретите. И он ждет от вас того же. В-третьих, у Хэнка нет социального EQ (эмоционального фактора), никакого, ноль. Не принимайте это близко к сердцу. Он и не заметит, что пошел в туалет и не закрыл за собой дверь».

На заре пребывания на посту секретаря казначейства Полсон пригласил некоторых сотрудников в свой дом за 4,3 млн долларов[110], расположенный в северо-западной части Вашингтона (раньше этот дом, по странному совпадению, принадлежал Джону Корзину). Гости собрались в гостиной, большие окна которой выходили на лес, и казалось, что они сидят в домике на дереве. Их окружали фотографии птиц, большинство – авторства Венди.

Полсон объяснял некоторые из своих идей. Венди, полагая странным, что ее муж забыл предложить гостям что-нибудь выпить в такой жаркий летний день, прервала заседание, чтобы сделать это самой.

– Нет, они не хотят выпить, – рассеянно сказал Полсон и продолжил заседание.

Через некоторое время Венди вышла с кувшином холодной воды и стаканами, но никто не посмел притронуться к воде в присутствии босса.

* * *

Полсон унаследовал казначейство, находящееся в беспорядке. Его предшественник, Джон Сноу, бывший глава железнодорожной компании CSX, не контактировал с сотрудниками. Штат был деморализован и чувствовал себя заброшенным и недооцененным. Полсон был уверен, что сможет исправить это. Но его удивило, насколько мало было сотрудников. Он полагал, что неэффективность правительства гарантирует, что ему придется иметь дело с тысячами людей, не задействованных в полной мере. Но теперь он руководил ведомством с персоналом в 112 тыс. человек[111], которое не располагало большими средствами, и Полсон понимал, что придется привлекать опытных ветеранов Уолл-стрит, которые знали, что такое усердно работать.

Связи с Goldman были одним из тех факторов, о которых Полсон обязан был помнить, хоть и считал это непрактичным. Он знал, что теории заговора по поводу предполагаемого захвата власти Goldman в Вашингтоне расцветали всякий раз, когда кто-то из топ-менеджеров Goldman поступал на государственную службу, будь то связано с назначением Роберта Рубина министром финансов при Клинтоне или выбором Джона Корзина сенатором от штата Нью-Джерси, несмотря на то что тот уже избирался после отставки. (Еще до того, как Полсон согласился стать секретарем казначейства, Рубин, который в настоящее время работал в Citigroup, также напомнил ему, что надо быть осторожным в отношениях с Goldman.)