Один в чужом пространстве - Олег Приходько

В лифте мы не проронили ни слова. Только когда он остановился, за секунду до выхода, Валерия быстро сказала:

— Белая «волга» 17–24!

А дальше все было как во сне. Она заговорила подчеркнуто деловито и громко на незнакомом мне языке, как я догадался по афише — на литовском. В холле было многолюдно. У стойки администратора человек в белом халате разговаривал по телефону. Спиной к лифту стоял тот самый, третий — с газеткой, и кто знает, что было бы, повернись он ко мне лицом. Швейцар вежливо поздоровался с Тур-Тубельской, она улыбнулась ему в ответ, сунула мне в руку ключи от машины и, уже от стойки, по-литовски же отдала кое-какие распоряжения. Я «понятливо» кивнул. Обыгрывая дождь, поднял повыше воротник плаща, надвинул на лоб шляпу. Мелькали белые квадратики на пиджаках столпившихся иностранцев, зонты, красные околыши входящих милиционеров, которым моя личность еще ни о чем не говорила… Сдав ключ, Валерия догнала меня у выхода и подхватила под руку. Ее литовская речь смешивалась с языками представителей всех европейских стран, и в этом вавилоне никто не заподозрил бы в нас заговорщиков.

Но все-таки я перехватил пристальный взгляд какого-то человека. В переводном английском руководстве для Интеллидженс сервис я однажды вычитал: «Для того, чтобы остаться в толпе незамеченным, избегайте смотреть прохожим в глаза». Я и не смотрел, но разрази меня гром, если это был не Слуга!..

Капли попадали мне на шляпу, не достигая лица, но пропитанный влагой воздух подействовал отрезвляюще. Валерия быстро села за руль, распахнула пассажирскую дверцу. Забросив назад сумку с «дипломатом», я уселся рядом. Проклятый мотор завелся не сразу, и то, что я пережил за несколько секунд бесполезного чирканья стартером, было эквивалентно всем предшествовавшим переживаниям за последние сутки. Сзади «волгу» подпирала «скорая». В двух метрах от бампера желтела «канарейка» ПМГ, за рулем которой сидел сержант. Не желая пугать меня отечественной бранью, Валерия выругалась по-литовски, повернула ключ и, рискуя посадить аккумулятор, держала его до тех пор, пока машина не завелась. Мы вырулили на свободную полосу едва ли не под прямым углом, обогнули ПМГ и стали стремительно набирать скорость. Хотя слово «мы» здесь не совсем уместно: я сидел, как муха на рогах у вола.

Сняв очки, я сильно зажмурился и резко поднял веки. Это поставило окружающий мир с ног на голову или, вернее, наоборот… В переулке промелькнул «ЗИЛ» с зарешеченным кунгом, возле которого суетились омоновцы в серых комбинезонах. «Оцепили квартал!» — догадался я. Уловка сработала: они действительно решили, что убежать по крыше пристройки можно лишь в сторону пожарной лестницы жилого дома. Вот почему нам удалось выйти из гостиницы без приключении!

Валерия вывела «волгу» на оживленную, несмотря на непогоду, улицу с булыжным покрытием. Одежда на мне насквозь промокла от пота; напряжение спадало, отчего руки и ноги становились ватными; вдруг очень захотелось спать.

— Если вы умрете раньше меня — я не переживу, — выразил я ей свою признательность и, впервые после того как мы вышли из номера, поднял на нее глаза.

Машину она вела сосредоточенно, но легко.

— Спасибо, — усмехнулась в ответ. — На том свете мне вас будет очень не хватать.

— А на этом?..

Она промолчала. Приближающийся светофор мигал зеленым глазом.

— Куда вас отвезти? — спросила Валерия, когда мы остановились на перекрестке.

— Не знаю.

— Живете где? — взгляд на часы явно адресовался мне.

Я и без того догадывался, что оркестранты филармонии уже заняли места за пюпитрами и настраивают скрипки. Но что было ответить, если я действительно не знал, куда деваться?

— В Москве, — сказал честно.

Стучал по крыше дождь. Мерно работали стеклоочистители. Мы смотрели друг на друга, пока сзади не посигналили. Валерия включила передачу и рванула через перекресток, догоняя оторвавшийся поток автомобилей.

— О-ля-ля! — покачала головой, продолжая вести машину в неизвестность.

Куда меня отвезти?.. Я оставил в гостинице паспорт и отпечатки пальцев в номере со свежим трупом. Один в чужом городе, в чужой машине, в чужой одежде, с чужим «дипломатом»… Отвезите меня на кладбище!

— Остановите, пожалуйста.

— Здесь? — Валерия аккуратно подрулила к бровке у какой-то конторы.

— У вас отвертка есть?

— Откуда я знаю, что там есть.

В передаточном ящике я нашел то, что искал, — мощную слесарную отвертку с подточенным жалом. Перегнувшись через спинку сиденья, вытащил из сумки «дипломат» и вставил отвертку между корпусом и крышкой.

— Хорошо подумали? — дрогнувшим голосом спросила Валерия.

— Должен же я узнать, куда ехать дальше!

Орудуя отверткой, как консервным ножом, я сломал левый замок. Пломба отскочила и повисла на шелковом шнуре. То же я проделал с правой стороной. Внешне «дипломат» нисколько не повредился, даже вторая пломба осталась на корпусе, только между нею и крышкой образовался незначительный зазор.

Валерия выключила стеклоочистители. Дождь заливал ветровое стекло, делая салон невидимым из конторских окон. С замиранием сердца я поднял крышку…

Опять «матрешка»! Черный аккуратный контейнер составлял его содержимое. Он точь-в-точь соответствовал объему «дипломата»; тонкая прорезиненная прокладка уплотняла его по периметру и предохраняла от влаги. На стенках — никаких знаков, пометок, надписей, даже круглая пластмассовая печать была безо всякого оттиска, маркировку на ней можно было проставить любым нагретым предметом.

Не знаю, что чувствовала моя спутница, мне же хотелось плакать и смеяться одновременно — это было бы наиболее точным выражением моего состояния.

— Что это? — спросила она изумленно.

— До сих пор вы не задавали глупых вопросов, — не смог я скрыть раздражения.

Крышка «дипломата», на удивление, захлопнулась — видимо, какая-то часть механизма замка осталась неповрежденной. Если бы не болтающаяся левая пломба, поломка обнаружилась бы не сразу.

Злоупотреблять участием Валерии не хотелось.

— Отвезите меня на какой-нибудь переговорный пункт, — попросил я отрешенно.

Она включила стеклоочистители, нарушив правила, пересекла осевую линию и повела машину в обратном направлении. У меня неприятно сосало под ложечкой; до обретения полного покоя, граничащего с безразличием, не хватало какого-то пустяка. Я знал, что нужно позвонить Квадрату, но не знал зачем. Что он мог сделать в этой ситуации?.. «Тот, который во мне сидит» отчаянно сопротивлялся року, хватался за эфемерную надежду если и не выйти сухим из воды, то, по крайней мере, выжить.

«Волга» сбавила скорость и стала выбирать место парковки. В голове у меня прокручивались варианты последних слов, которые я должен был сказать своей спасительнице — один банальнее другого, типа: «Спасибо вам большое, если бы не вы…», или: «Вы спасли мне жизнь!» Заранее знаю, что бы она на это ответила: «На моем месте так поступил бы каждый!»… Нет, Валерия Брониславна, не каждый. И вопрос, почему вы сделали это, навсегда останется со мной.

Не выходя из машины, я стянул плащ, положил на заднее сиденье очки и шляпу.

— Извинитесь за меня перед дирижером, — попросил и, чтобы избежать объяснений, быстро поцеловал ее в щеку.

В идеале, конечно, она могла бы сделать для меня еще больше: спрятать на время «дипломат». У нее бы его никогда не нашли, но кто знает, при каких обстоятельствах мне придется его забирать. Подвергать эту женщину риску было бы подло.

— Погодите, — сказала она вдруг, когда я вышел из машины. — Возьмите… это, — протянула пустую сумку.

— Но как я вам…

— Если вы выкрутитесь из этой ситуации, мне кажется, нам будет о чем вспомнить, — улыбнулась она, подавая мне свою визитку.

Я благодарно посмотрел ей в глаза. Недолго думая, уложил «дипломат» в сумку и прежде, чем успел сказать «прости-прощай», «волга» вписалась в проходящий поток.

Я вдруг почувствовал, чего не хватало мне все это время: «Кэмел»! У кого табачок — у того и праздничек!.. Кажется, это моя восьмая сигарета — в последний раз я курил на вокзале,

О, как давно это было!

11

Москва предательски молчала.

Я повесил трубку и вышел из душной кабины. Дождь прекратился, но покидать узел связи было бессмысленно, не выработав хотя бы приблизительного плана дальнейших действий. Тяжесть моей ноши становилась непомерной, ремень сумки врезался в плечо — с таким грузом мне и ноги не помогут.

Речной и железнодорожный вокзалы, автобусные станции и аэропорт блокированы — это как пить дать. Дюжина парней тратит свое драгоценное время на размножение моей фотокарточки из паспорта. Приметы незаурядной личности гражданина Стольника давно переданы всем постам, Камеры хранения кишмя кишат сотрудниками в штатском… Куда бедному охраннику податься?.. Я прописан в маминой квартире в Медведкове, так что московские оперы уже ведут наблюдение за домом из какого-нибудь мусоровоза, стоящего во дворе…