Вниз по матушке по Харони - Михаил Федорович Липскеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Садко замолк, чтобы слушающие своим нутром почувствовали беспримерное окаянство атлантизма, пришедшее в наши мирные отеческие воды.
– И зря говорят, – проговорил он, – что на безрыбье и рак рыба. Какой может быть рак, если он дерет медузу, и какое от этого может быть потомство, подумать страшно. И Царь уже кромешно устал от такого либерализма в своих владениях и просит у меня совета, как тут быть. Чтобы морской люд размножался по-человечески, в смысле менее терпимо к этим актам межгендерных и межвидовых отношений. – И Садко опять примолк.
– Ну, и что дальше? – наперебой заспрашивали сотрапезники.
– А дальше, – отвечал Садко, – я раздал всем совокупляющимся кондомы, чтобы не допустить на свет морских монстров. Типа каращука или сардинский кит. А потом прочитал всем книгу «Мопассан», чтобы морские существа поискали бы себе свою рыбную половинку, как это издревле и велось на Руси, и произвели на свет потомство, годное к продолжению естественной рыбьей жизни. Ну и в смысле питания. Типа фосфор для мозга и поста православному человечеству. И в этих целях я и отобрал кондомы назад. Так что, если кому нужно, могу продать. Потому как кондомы «Дюрекс» – надежное средство контрацепции и почти неосязаемы в работе.
И Садко раскинул свой походный чемодан.
Все посмотрели на Марусеньку. Не могу сказать почему. После того берегового соблазна никто на Марусенькину честь не посягал. Дабы не было отравляющей товарищество ревности. А ежели и возникнет в ходе плавания по реке Харонь какая-нибудь внезапность, то будет баба – будет и кондом. Нормальная баба сама о своей безопасности беспокоиться должна.
Так что Садко не удалось впарить свой товар нашим путникам. А посему он возвернулся на свой корабль, чтобы плыть в сексуальную революцию дальше. К верховьям реки Харонь, в стольный град Москву. А то там без него, фраера, кондомов «Дюрекс» не хватает.
А наша компания продолжила свой путь по реке Харонь. Сидоров Козел стоял у руля и голосом управлял вечным двигателем. Будто тот сам не знает, куда плыть. А куда, собственно, и плыть, как не вниз по матушке Харони. На восход солнца. Мимо плыл разнообразный водный транспорт. Пароходного, парусного, дизельного свойства. Шкипер Аглай Трофимыч стоял себе на мостике и смотрел на окрестности, Калика Переплывный обратно загадывал на золотом пердонце «орел-решка». И, судя по нецензурным кряхтеньям, все время сам себе проигрывал. И уже задолжал себе с десяток шелобанов. Нупидор мыл посуду после гульбы с Садко. Клоп лежал в софе и в данное время в общении с Садко участия не принимал. Что ему до мезальянсов среди рыбного мира. Марусенька подставила солнечным лучикам свои белые ноги, смущая речной люд ихней немыслимой красотой.
И вот один такой встречный люд, идущий по правому берегу, в количестве 16 человек, остолбенел до невозможности, в связи с чем на реке произошла авария. А как это случилось и что случилось после этого, я вам сейчас и поведаю.
Эти 16 человек были привязаны к кораблю, который шел навстречу корвету «Вещий Олег» с востока на запад вверх по течению реки Харонь. Эти люди назывались бурлаками и являлись тягловой силой для судоходного судна «Думка». Которое перевозило из прикаменских лесов тополиный пух для набивки им подушек подушечной фабрики «Красная Подушка». И эти 16 бурлаков, ослепленные белизной белых Марусенькиных ног, остановились как вкопанные, и судно обратным течением понесло вниз и вкривь по реке Харонь, и канат, связывающий его с бурлаками, натянулся – и в него тут же и врезался корвет «Вещий Олег». Потому что его рулевой Сидоров Козел, козел эдакий, не справился с управлением. Заглядевшись на бурлаков. Будто бурлаки на Харони принципиально отличаются от бурлаков на Волге с картины художника Репина. От этого столкновения корвет резко стопорнулся, и весь наличествующий на нем персонал полетел к носу корвета. Канат спружинил, и корвет отлетел назад. И все попадали в мутные воды реки Харонь. Откуда их стали вылавливать бурлаки. Причем каждый из 16 бурлаков норовил выловить женщину. А именно – Марусеньку. Бурлаки на Харони всегда славились своим джентльменством. И остальные наши могли бы утопнуть, и путешествие могло бы закончиться на этом самом месте, и цель путешествия так и осталась бы недостигнутой. Могли, но не утопли. Потому что умели плавать. Все, кроме Клопа. Но его снесло вместе с софой (куда ж клопу без софы), и он тоже остался на плаву. И все возвернулись на борт корвета «Вещий Олег». Ну, и софу с Клопом тоже возвернули на борт. С «Думкой» тоже практически все обошлось. За исключением того, что из-за нарушения плавности хода тюки с тополиным пухом для подушечной фабрики смыло за борт. А тополиный пух – субстанция нежная, к мокрой воде не приспособленная, поэтому он весь размяк, отяжелел и пошел на дно реки Харонь. Составив компанию ржавойкровати с панцирным матрасом, эмалированному чайнику и рваной велосипедной камере. Так что судну «Думка» на фабрику «Красная Подушка» плыть вовсе и незачем. Потому как не с чем. И надо возвращаться в Прикаменск за новым грузом тополиного пуха. И поплыл по течению, погрузив на борт бурлаков. Предварительно бурлаки выловили софу с Клопом – извините, мы нечаянно. Калика Переплывный снабдил их липовым лосьоном и оставшимся от Садко зеленым вином и прочим провиантом, а Марусенька послала всем вместе воздушный поцелуй и крутанула белыми ногами 16 фуэте. По фуэте на бурлака. Бурлакии устроили ей скандеж, орали «бис» и «браво». А один бурлак в шляпе «стетсон» даже свистнул от восхищения.
И оба судна, взявшись за руки, поплыли общей компанией вниз по Харони к Прикаменску. Где «Думку» ждала новая порция тополиного пуха, а «Вещего Олега»… Когда приплывем, узнаем.
Плывут себе и плывут. Солнышко уже почти совсем схиляло за западную сторону горизонта, а на востоке засияли не слишком яркие огни Прикаменска.
О тополином пухе и гвоздильном ремесле
Прикаменск – прародина тополиного пуха и
