Литературный призрак - Дэвид Митчелл

Сколько раз мне снились сны про компьютер? Хорошо бы вести дневник снов, но даже это обернется против меня в случае чего. Представляю, как репортеры опубликуют самые скандальные куски, а тюремные психологи будут обсуждать клубничку. Интересно, кому и когда впервые приснился компьютерный сон? Еще интереснее, снятся ли компьютерам сны про людей?

Ох уж этот Ллуэллин в роговых очках. Я встретил его вчера — и вот нате, сукин сын уже проник в мое подсознание.

Минутная стрелка снова сигналит. Секундная стрелка крутится и крутится, сматывая мгновения моей жизни, как сматывают на катушку веревочку воздушного змея, когда пора идти домой. Черт. Времени в обрез — начал расходовать утренний лимит. По утрам чувствую себя таким же разбитым, как вечером. Разбитый, как пасхальное яйцо. Вот-вот скорлупа посыплется. И похоже, опять начинается простуда, серьезно. А все этот Гон-хренов-Конг. Вечно хожу распаренный, как печеное яблоко. Кстати, сейчас Пасха. Ну давай, Нил, давай. Прими поскорее душ. Горячий душ творит чудеса. Херня. Немного порошочка сотворило бы чудо, но не осталось ни крупинки.

За волосы вытаскиваю себя из кровати. Ногами плюхаюсь в тарелку с вафлями. Дерьмо! Сегодня придет горничная. Надеюсь, приберет тут. По крайней мере, когда вернусь, в доме будет еда. Конечно, китайская, но все же лучше, чем опять вафли, брр.

Тащусь в гостиную. На автоответчике — сообщение. Слава богу, додумался включить немой режим перед тем, как залечь, а то бы шиш поспал. Заваливаюсь на диван с телефоном и нажимаю кнопку «прослушать».

«Проснись и пой, Нил! Это Аврил. Спасибо, что смылся вечером. Не забудь, на 9.30 у тебя назначена встреча с адвокатами господина Вае, а Тео хотел заранее ознакомиться с отчетом, так что тебе лучше прийти не позже 8.45. Пей скорее свой кофе. До скорого».

Аврил. Красивое имя у этой глупой шлюшки.

Не очень-то расслабляйся, Нил. Раз, два, три, встали! Говорят тебе — «встали». Марш на кухню. Кофеварка. Выбросить старый фильтр. Мусорное ведро переполнено. Чертова горничная. Ладно и так. Вставим новый. Банка с кофе. Насыпать побольше, к черту ваши рекомендации, премного благодарен за науку. Включить кофеварку. Густой, крепкий напиток — для тебя, старина Нил, для тебя, дружок. То, что надо. Совсем забыл — еще есть холодильник. Открыть. Половинка лимона, три бутылки джина, пакет молока — срок годности истек месяц назад, банка засохших бобов и… вафли. Слава Тебе, Боже, Ты все же есть на небесах — у меня остались вафли. Вафли в тостер. Теперь двигай в спальню, Нил. Белые рубашки в шкафу, все эти шкуры белого дьявола, она вешает их туда каждое воскресенье. Ну, я ей задам, если опять повесила мимо плечиков. Надо быть внимательнее.

Нет, все в порядке. Висят ровными рядами. Трусы и брюки с вечера валяются на стуле. Дешевый стул из гнутых трубок. Жалко кресла времен королевы Анны [30].

Из всех вещей в этой квартире оно одно было старше меня. Ушло вслед за Кати. Давай, Нил, одевайся — брюки, рубашка, пиджак. Чего-то не хватает. Ремень. Черт подери, где ремень? Отлично. Очень забавно. Где ремень, черт подери?

Из гостиной послышалось жужжание — включился кондиционер. Сейчас иду в гостиную. Ремень будет на спинке дивана. А если нет — ну не знаю, что сделаю. Взорвусь!

Иду в гостиную. Ремень висит на спинке дивана. Ну вот и прекрасно, черт подери.

Молодец. Оделся, а душ не принял. От меня за версту воняет, а тут назначена встреча с этими, как их там, с шишками из Тайваньского консорциума.

— Ты кретин, Нил, — говорю я вслух.

Никто не возражает.

Почему-то когда ты себя называешь кретином, никто не возражает. Душ сожрет остаток утреннего лимита. Пока не отработаю распорядок — рас-порядок! — утренних процедур до автоматизма, вечно буду опаздывать на паром и выдумывать уважительные причины.

Выключаю кондиционер.

— Сейчас только май, черт тебя подери. Хочешь меня заморозить до смерти, да? С кем ты тогда будешь дурака валять, скажи?

В ванной обнаруживаю, что она опять развлекалась с жидким мылом. Кати всегда покупала жидкое мыло во флаконах с пульверизатором. И горничная тоже. И все было хорошо, пока она не обнаружила, как весело — брызгаться из пульверизатора. Лепехи мыла повсюду — на стенах, на раковине, на полу в душевой кабинке, на вешалке, там — ну да, как раз там, — куда я только что повесил рубашку. Везде эти мерзкие пятна, похожие на брызги засохшей спермы.

Прекрасная забава, черт подери. Вытереть, что ли, эту срань?

Странно, что горничная никогда не прикасается к гигиеническим принадлежностям, оставшимся после Кати. Словно это мое имущество. Интересно, почему я до сих пор не избавился от женского барахла. В шкафу лежит упаковка тампонов. Две упаковки. С двумя капельками и с тремя. Горничная ни разу не взяла ни одного. Не понимаю почему. Может, это одна из китайских причуд — не пользоваться тампонами. Ведь не надевают же они памперсов на младенцев, и те кладут прямо в трусы, где угодно и когда угодно. Но при всем при том горничная пользуется тальками, увлажняющим кремом, пеной для ванны — очень охотно, без зазрения совести. И почему она, собственно, должна испытывать угрызения совести по этому поводу, если не испытывает по другим?

Сую голову под душ. Намочить, шампунь, втереть, взбить пену, смыть, восстановитель, все пальцы в мыле, смыть, вытереть. На все две минуты. Помылся — и хорошо, а о расплате подумаем потом.

Досуха вытираюсь, втягиваю живот. Но в последнее время это мало помогает. Нил, когда у тебя начала расти эта хреновина? По идее, от постоянного стресса я должен терять в весе. Не сомневаюсь, что и теряю, но из-за диеты из вафель, фруктовых пастилок, сигарет и виски набираю больше, чем теряю от стресса. Пузо как у беременной. Тьфу! Меня даже передернуло от отвращения. Интересно, если бы Кати удалось забеременеть, изменилось бы что-нибудь или нет? Завязал бы я тогда, пока еще мог? Или только стал бы еще больше мучиться? Если только можно мучиться еще больше и… не умереть. Не знаю.

Запахло горелым. Черт! Утюг!

Да нет же, я не включал утюг. Пахнет горелыми вафлями. Черт, черт, еще раз черт. Завтрак пропал к чертовой матери. Можешь уже не спешить, Нил, у этих вафель нет никакой надежды на спасение. Они зашли слишком далеко, они уже не вафли. Когда вафля перестает быть вафлей? Когда она превращается в кусочек угля, черт бы его побрал. Придется для питательности насыпать побольше сахара в кофе, другого выхода не вижу. Жидкий завтрак. Очень жидкий. Из-под двери показалась темная струйка. Кровь, что ли? Чья кровь? Ее? В этой квартире всего можно ожидать, больше я ничему не удивлюсь. Нет, жидкость темно-коричневая. Дьявол! Я же сунул в кофеварку новый фильтр, не вынув старый, а мы ведь знаем, что бывает в таких случаях, правда, старина Нил?

Бегом на кухню. Отключить кофеварку, отключить тостер, отключить эту головную боль. Не угодно ли стакан чистой воды на завтрак, Нил? Почему «спасибо, не стоит»? В чем проблема, Нил? Ах, нет чистых стаканов. Ну что ж, тогда бутылку чистой воды. Превосходно. Приятного аппетита, Нил. Окидываю взором свои кухонные владения. Видок — будто Кит Мун похозяйничал здесь месяц. Хотя нет, Кит Мун против меня — чистюля [31]. Извини, дорогая, приберу потом. Да приберу, приберу, ты же прекрасно знаешь.

Надевай галстук, Нил, и бегом на работу. Этим узкоглазым толстосумам и так придется тебя ждать, нельзя испытывать их терпение. Сумасшедшее утро. Даже в окно не успел взглянуть — что за погода. Читаю прогноз на пейджере: облачно, без осадков. Значит, зонтик не понадобится. Непогода по-азиатски. Картинка так и стоит перед глазами: голые холмы, туман, сонное море.

Радио оставляю включенным — для нее, как, бывало, моя мама — для собаки. Из спальни слышны новости по-китайски, на кантонском диалекте. Не знаю, как она к ним относится — иногда слушает, иногда выключает, иногда ловит другую волну.

— Будь умницей, веди себя хорошо, — говорю, завязывая шнурки на ботинках.

Беру кейс и свою связку ключей.

Кати обычно отвечала:

— Слушаюсь и повинуюсь, мой охотник-добытчик.

Эта никогда не отвечает.

Выхожу наконец. Ну все, вышел.

Лифт как раз идет вниз. Слава богу. А то опоздал бы на автобус к парому. Двери открываются. Втискиваюсь внутрь, со всех сторон меня сжимают мужские тела. Кто желтоватый, кто розовато-серый, но все мы принадлежим к одному племени. Обитатели одной резервации финансового благополучия — а иначе нам было б не по карману это жилье. В лифте пахнет пиджаками, лосьоном после бритья, кожаными ремнями, гелем для волос и еще чем-то затхлым. Может, застоявшимся тестостероном. Все молчат. Похоже, не дышат. Я поворачиваюсь так, чтобы мой член не упирался в член другого добытчика, и в поле зрения попадает дверь моей квартиры с номером 144.