Слово наемника - Евгений Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ишь ты, „новые“ им не помогают!» – хмыкнул я про себя, но особенно удивляться не стал. Половина Швабсонии до сих пор оставалась язычниками – в отличие от Восточной империи, здесь никто никого насильно в христианство не обращал. Судя по новеньким крестикам, вываливавшимся из-под ворота, братья были неофитами, не осознающими разницы между Единым и идолами. Но кто я такой, чтобы читать им проповеди?
– Стало быть, меня в жертву, а боги вам невест искать должны? Хитро! В свахи, значит, богов заделали. Как все просто! А хватило бы жертвы-то?
– На одну бабу точно бы хватило! – с уверенностью в голосе сказал брат, которого я мысленно именовал «второй».
– А на другую? Одной-то не маловато будет?
– Нам с Паулем и одной достаточно.
– Одна на двоих? – удивился я.
– Мы люди небогатые, – резонно заметил «первый». – Живем вместе, хозяйство вместе ведем. С утра и до ночи работаем. Пшеницу выращиваем на продажу, а ячмень, чтобы курочек кормить. А кто нам будет готовить да стирать? Все сами да сами. Надоело. Нам уже скоро по пятьдесят лет стукнет, а мы словно молоденькие… Женщина нужна в хозяйстве. Опять же, для курочек женская рука нужна. А двух жен содержать – накладно. Две невесты и есть за двоих будут. И белья постельного не напасешься.
Обдумывая услышанное, я покрутил головой и стал выковыривать из прогоревших углей запеченную куру.
– А спать с ней вы как собираетесь? Вместе или по очереди? – поинтересовался я, раскалывая спекшуюся корку и блаженно зажмуриваясь от аромата.
– Нам женщина нужна, чтобы еду готовила, стирала да курам корм задавала, – глотая слюнки, заявил тот, которого звали Пауль. (Не удивлюсь, если «второй» окажется Пьером!)
– Да ну? Только для хозяйства? – хмыкнул я, подсаливая курятину и отправляя в рот первый, самый вкусный кусок. Ммм… – Плохо, если только для хозяйства. Женщины… – многозначительно причмокнул я, доедая вторую ножку, – они ласку любят. А два мужа на одну жену – совсем и неплохо. Можно по очереди любиться. Одну ночь – Пауль, а вторую – Пьер. Ты ведь Пьер? А можно и вдвоем. Один ласкает, второй – любит…
Пауль и Пьер угрожающе засверкали глазами. Дескать – ты нас только развяжи, так мы покажем…
– Нам это баловство ни к чему! – пискнул-таки Пьер. – Нам баба для работы нужна.
– Ну, дорогие мои, понятно, почему вы до сих пор не женаты. От работы даже кони дохнут. Вам не жена – рабыня нужна.
– Не твое собачье дело! – взвизгнул Пауль, густо краснея.
Хотя, может, это был Пьер?
– Конечно, не мое, – согласился я, доедая первую курочку и засматриваясь на вторую. Решив, что вторую можно оставить на ужин, стал собираться.
– Дед, а с нами что будет? – обеспокоенно спросил первый брат, а второй поддакнул: – А с лошадью как?
– Лошадь себе возьму, – ответил я, сбрасывая с телеги лишний груз и прикидывая, что взять, а что оставить.
Еды мне теперь хватит надолго, а на ярмарку я не собираюсь. Жаль только, что денег у братишек оказалось мало – не расторговались еще. Наверное, стоило посидеть да подождать, пока они в город съездят.
– Как себе? А мы?! – в один голос завопили братья.
– А что вы? – недоуменно переспросил я. – Посидите тут, в лесу. Рты я вам затыкать не буду, на помощь позовете. Авось кто-нибудь и подойдет. Так что – орите громче.
– Помогите! – визгливо заорал Пауль, за что заработал пинок под ребра и увещевание:
– Орать будешь, когда я уеду! Еще раз услышу – язык вырежу. Понятно?
– Дедушка, нельзя же так! – плачущим голосом сказал Пьер. – Мы к тебе со всей душой – на телегу посадили, накормили, чем боги послали, а ты как с нами обошелся? Товар спортил, ограбил, да еще и в лесу бросаешь, волкам на съедение. Не по-христиански это!
– Ничего себе! – задохнулся я от удивления. – Это где тут христиане выискались? А кто меня в лес завез, в жертву собирался принести? Серп – кур потрошить?
Пауль, уставившись в меня наивными глазенками, оттопырил губу и заныл:
– Но ведь не принесли же? А раз мы тебе ничего плохого не сделали, то зачем ты нас избил да к дереву привязал?
– Надо было подождать, пока сделаете? – присвистнул я.
Братики промолчали, но по их хмурым мордам было заметно, что они искренне считают себя несправедливо обиженными. Наконец тот, который Пьер, не выдержал:
– Все равно неправильно это!
– Конечно, неправильно, – согласился я. – Было бы правильно, если бы вы меня тут повязали, а на обратном пути в жертву принесли? Кому? Фрейе или – Фригг?
– А кто это? – заинтересовался Пьер.
– Даже этого не знаете? – поразился я. – Вы, олухи, каким богам жертву-то собирались принести?
Братья неуверенно переглянулись, и Пауль стал перечислять:
– Ну там – Тору, который с молотком ходит, Вотану, Одноглазому, Локи.
Мне стало смешно. «Христиане» собрались принести жертву языческим богам, а кому именно – не знали.
– Точно, бестолочи… – вздохнул я. – Тору да Вотану делать больше нечего, как вам бабу искать. Ну а Локи вам такое «сокровище» найдет, что жена вас самих по хозяйству запряжет.
– Ну а кому надо приносить? – не унимался Пьер.
Вспоминая полузабытый курс лекций, я изрек, старательно копируя профессора Томянини:
– Фригг – жена Вотана-Одина, мать всех богов. Она же отвечает за потомство всех проживающих на земле – асов, ванов, людей и прочих. А Фрейя – это богиня любви. Если жену хотите найти – значит, им. Тор – он громом гремит да молнии бросает. Бабу у него попросите, а он вас так шибанет, что мокрое место останется. А Вотан, он больше воинам помогает, ученым да поэтам…
Я бы еще чего-нибудь вспомнил, но заметил, что братья скисли. Пауль, пожав плечами, изрек:
– Не стоит жертвы бабам приносить, хоть они и богини. Лучше уж мужикам, они нас быстрее поймут. А на кой нам любовь? А детей нарожает – так одно разорение. Хотя, – уставился он на брата, – если бабу с ребенком взять, так это же готовый работник…
– Интересно… – улыбнулся я. – Если бы ваши батюшка с матушкой так же рассуждали, вас бы и на свете не было. Какой дурак вас надоумил?
– Ты, дед, на нашего батюшку не клевещи! – возмутился Пьер. – Как щас помню, когда мы малые были, у нас корова сдохла, лошадь захромала, пшеницу град побил, а сестрица старшая забрюхатела невесть от кого. Батюшка жертву принес, тогда у нас все и поправляться стало. И лошадь выздоровела, и сестрица дите скинула.
– М-да, парни, – грустно изрек я. – Не повезло вам с батюшкой…
– Ничего, боги разберутся! – веско заявил Пауль и пригрозил: – Ты бы нас развязал лучше. Иначе – боги на тебя разозлятся!
– Разозлятся? – спросил я, принимая обеспокоенный вид.
– Разозлятся, как есть разозлятся и накажут! – радостно поддакнул Пьер. – А с нами поедешь, так мы тебя не всего в жертву принесем, а только… так, кусочек.
– А вот если мне вас богам подарить, целиком, так, может, – простят? – раздумчиво проговорил я, помахивая серпом перед носами братьев.
Глянув на посеревшие лица, я усмехнулся и убрал серп подальше. Потом, погрозив незадачливым жрецам кулаком, сел на телегу и тронул вожжи.
Едва успел выехать на тракт, как услышал: «Помогите! Спасите!» Пришлось возвращаться…
– Я вам говорил, чтобы пока не орали? – спросил я, подходя ближе и вытаскивая нож. – Не обижайтесь…
Убивать деревенских дураков или резать им языки я не стал. Колышек, вставленный в рот и завязанный сзади веревочкой, позволяет издавать только глухое мычание. С дороги их никто не услышит. Но если Пауль догадается распутать веревочки у Пьера, а Пьер – у Пауля, живы будут. Ну а коли не догадаются – не судьба…
На шпилях развевались флаги, на каждом медведь, вставший на дыбы (то ли герб города, то ли герб владетеля?). Название можно не спрашивать. Раз на гербе медведь, стало быть, город звался как-нибудь вроде «Медвежьегорска», «Медвежьего логова» или «Берлоги». Словом, что-то вроде Берлина.
Останавливаться в городе на ночлег я не рискнул. Какой-нибудь фермер возьмет и опознает телегу и коня братьев. Кивал встречным, снимал шапку перед верховыми и теми, кто носил на боку меч.
На ночь свернул в лесок, выбрал полянку и стал распрягать лошадь. Распрячь-то я ее распряг, а потом сел и задумался. А как я буду ее обратно запрягать? Оседлать коня – это совсем не то, что его распрячь-запрячь… Сообразил – нужно записать последовательность действий по распряжке, а завтра все сделаю в обратном порядке! Нацарапал на куске коры схему и сел доедать холодную курочку, оставшись вельми доволен собой. Зря, что ли, мантию бакалавра носил? С тем и заснул.
– Проснись, старичок, лошадь проспишь! – услышал я веселый голос, ощутив сквозь сон что-то острое и холодное у горла.
Как же так? Подпустил! Раньше за мной такого не водилось. Старею.
– Быстрей шевелись, – поторопил меня другой голос.
Сильные руки помогли сползти с нагретого за ночь ложа. Спотыкаясь и натужно кряхтя, я встал.