В роли себя самой - Елена Проклова

Зато в "зеркале" обязательно надо уйти от непредсказуемости своих действий - к взаимопониманию, к предугадыванию со стороны другого. Должна быть установлена непрерывная логическая и эмоциональная связь. Потому-то "зеркало" - просто идеальное упражнение на партнерство, необходимое для работы актера.

А лично для меня оно стало чем-то гораздо большим. В нем проявился принцип человеческих взаимоотношений, единственно приемлемых для меня. И даже шире - не только человеческих. Распространенное утверждение гласит: "весь мир - театр". А по-моему, весь мир - зеркало, огромное количество отражений всего во всем. Или эхо - возвращение любого посланного вовне сигнала.

Но каким бы удачным ни оказалось одно упражнение, даже такое важное для понимания мной мира в целом, все-таки хотелось бы большего от проведенных в институте четырех лет. Я так хотела скорей начать работать по настоящему. Я так хотела придти к тем людям, которые меня подтолкнули на этот путь, что все четыре года продолжалось какое-то нетерпеливое битье копытом: поскорей бы отвязали, ворота бы открыли - и скакать!

Но приходилось ждать. Не играя на сцене и не снимаясь в кино. Съемки строжайше, совершенно бескомпромиссно запрещались под угрозой немедленного отчисления.

Но сейчас я скажу... Хотя мне очень тяжело от того, что нельзя не сказать, что даже отодвинуть этот момент нельзя! И вот говорю: лучше бы я эти четыре года не училась в школе-студии, а работала в театре, хотя бы на самых маленьких ролях. Это дало бы мне больше, чем занятия у знаменитейших, маститейших студийных преподавателей, мхатовских артистов. Или лучше бы я, нарушив запрет, снялась бы в замечательных картинах, в тех ролях, которые мне непрерывно предлагали не переставая прекрасные режиссеры все эти четыре года. Это и было бы для меня настоящей школой.

Учиться надо тому, чего не умеешь. И актер всю жизнь учится, работая. Именно так я многому, то есть всему научилась. Но это была конкретная учеба конкретным вещам на конкретном материале у конкретных людей.

Все, что я пытаюсь сказать об учебе, какой она у меня была, получается сумбурно и не совсем, наверное, точно. Никого я не упрекаю, никого не виню, но четырех лет, проведенных в школе-студии, их в моей жизни словно не было - по ощущению. Я как артистка помню себя до них и после. До и после, когда я работала. Чем я занималась, учась, я не могу определить словами. И допускаю (иногда) такой вариант: моих умственных способностей просто не хватает, чтобы осознать, как и каким образом, именно в это время, все в моей актерской судьбе случилось и произошло, в том смысле, что преподаваемый материал безотчетным образом в меня проник-таки, и все дальнейшее этим было уже бесповоротно определено. Ну, а мне просто не дано разглядеть в своих чувствах и в сознании этот сверхглубокий тайный процесс. Мне - не разглядеть, а на самом деле он был, вот и все...

Но как-то меня не устраивает такое "гипнотическое" объяснение. Хотя бы из-за сравнения с реальной работой, когда я и училась, и наблюдала за собой, и делала выводы - без всяких тайн. Прав, наверное, был Андрон Кончаловский...

Он предложил мне роль, на которую потом взял Леночку Кореневу, в фильме "Романс о влюбленных". На его предложение я ответила:

- Не могу. Нам запрещено сниматься, пока учимся.

- Запрещено? Бред. Это бред! Уверяю, что, сняться в этой картине гораздо важнее, чем закончить институт ради названия.

Я все равно отказалась сниматься. А он был прав. Я сейчас так думаю. Сняться вопреки запретам было бы вернее. Это был бы мой путь, который я прошла. Это было бы не меньше, чем обучение в институте,- работа такого уровня, с таким режиссером, с такими партнерами. Работа была бы реальна, она была бы моя, часть моей судьбы и моей личной жизни. Тогда как мое обучение во МХАТе стало лишь частью истории школы-студии МХАТа.

Я могу что-либо делать хорошо только тогда, когда я отчетливо понимаю, что я делаю, зачем, какой должен быть, хотя бы приблизительно результат. И как он впишется во все остальное, что я делаю. То есть, нужен ли мне этот результат? Стоит ли тратить на него силы?

Но ни одно из этих условий не было для меня ясно. Ясность была в одном: надо закончить институт, чтобы работать в театре. Если хоть немного вдуматься, то это дико. Престижное образование, элитарное образование, творческое образование - а подход к нему вот такой... Это время нас всех так пометило, ни для кого не сделав исключения. Большинство (во всяком случае, достаточно большая часть) студентов всех вузов страны становилось студентами ради бумажки, ради какого бы то ни было диплома, ставшего формальным условием "приличной" работы - в общем-то, неважно какой и где. Такие правила игры негласно предложило государство нашим гражданам. Конкретным работодателям оставалось придерживаться той же линии поведения, что театрам, что НИИ, все едино. Да еще тогда почти любой институт давал отсрочку от армии...

И пусть мне было в армию не идти, на поле или в цех - тоже, но разница получилась небольшая. Поступала я в студию в состоянии экзальтации, а учась, вскоре увидела, насколько все проще: если я хочу работать в театре, то мой билет в театр - диплом. Его надо получить, чтобы потом работать. В театре. Сказка про белого бычка... Насчет такого стимула не стоит долго распространяться, все это, увы, слишком банально. Четыре года своей юности я хотела бы вспомнить по-иному, но нет, ничего не получается.

Но я ни в коем случае не хочу быть неблагодарной и несправедливой по отношению к замечательным педагогам. Если лично для себя я не нашла среди них Учителя, который бы что-то повернул во мне, то это не значит, что я вообще ничего не нашла, ничего не разглядела. Как раз мне было очень интересно наблюдать. У нас преподавал Василий Петрович Марков - один из лучших, я считаю, педагогов школы-студии. Сейчас его, к сожалению, уже нет в живых. Преподавала Евгения Марес - уникальная женщина и педагог, она так умела забираться в глубину ситуаций, жестких рамок, ставить вопросы по существу и находить исчерпывающие определения всему тонкому, эфемерному. Она учила нас рыться в самих себе и разбираться в том, что найдено в процессе.

У нас преподавали Радомысленский, Тарасова, Грибов, Яншин - то поколение артистов МХАТа, которое было самым играющим, самым известным. В хорошем смысле слова сытые артисты. Они много играли, и наигрались, и очень вольготно чувствовали себя в своем актерском достоинстве. Глядя на них, всегда казалось, что актер - это "сытый зверь", без беспокойного блеска в глазах. От встреч с ними никак не могла прийти в голову мысль о том, что актерство может быть горем, трагедией, разрушением личности. Эти стороны мне пришлось наблюдать позже, слишком даже много. Но глядя на преподавателей, на то вообще, как было поставлено обучение во МХАТе, на сам МХАТ в целом, я подсознательно чувствовала только одно: это исключительно комфортное место, внутренне комфортное для его обитателей. Никакого стресса, холодного ветра, голодного взгляда.

Я потом пришла к выводу, что такие условия, такая атмосфера были еще одной ошибкой. Обучая нас в ожидании одного пути, нас не подготовили к другому, гораздо более реальному. Мы провели время в прекрасной детской, где были закрыты от сквозняков все двери, где было полно мягких игрушек. А потом, за вдруг открывшимися дверями, сразу оказался совсем другой мир. Очень многие талантливые выпускники теперь упущены безвозвратно, потому что не у каждого, у кого есть талант, есть к тому же твердые выносливые плечи и надежный хребет.

Частью всего обучения должно бы быть обучение тому, как свой талант отстаивать. А всего бы лучше - всем нам наконец разобраться, как вообще правильно понимать это слово "талант".

На учебу в школу-студию принимают тех, кто хорошо читает басню, стихи, прозаический отрывок и хорошо выглядит. Или ярко выглядит - как-нибудь смешно, характерно, оригинально. У кого сразу заметна внешняя яркая индивидуальность. Но на отборе не стараются во что бы то ни стало докопаться до того, как человек жаждет сюда попасть. А значит, основной принцип отбора небезупречен! Если человек жаждет учиться - он может. Случается, что он лишь сейчас, сию минуту, покамест не смог раскрыть себя. Но за это он был невозвратно отброшен прочь, отвергнут. А он-то как раз в принципе может. Если в таком человеке работает некий внутренний двигатель, энергия желания - то эти ресурсы обязательно продвинут желание к возможности. Педагогам же, чтобы научить наверняка, надо создать ситуацию, когда обучаемый хочет научиться - не якобы хочет, а взахлеб, до нетерпеливой дрожи.

Я понимаю, что моя теория спорна. Отдаю себе отчет в том, что отбор абитуриентов - проблема вечная, как в творческих, так и в обычных вузах, и заявлять, что именно я предлагаю беспроигрышный способ ее решения - это что-то даже худшее, чем простая самонадеянность. Но если не искать новых путей, то вряд ли они сами лягут нам под ноги.