"Мастер и Маргарита": гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры - Пользователь

те! Вы отлично понимаете всё, что здесь написано…

Или — почти всё! Очень легко доказать, что понимаете!

Будьте добры, вот вы: про кого тут говорится?

Испуганная девушка, вспыхнув, растерянно про-

бормотала:

— Про… про куздру какую-то…

— Совершенно верно, — согласился учёный. —

Конечно, так! Именно: про куздру! Только почему про

“какую-то”? Здесь ясно сказано, какая она. Она же “гло-

ка-я”! Разве не так? А если говорится здесь про

“куздру”, то что за член предложения эта “куздра”?

— По… подлежащее? — неуверенно сказал кто-то.

— Совершенно верно! А какая часть речи?

— Существительное! — уже смелее закричало че-

ловек пять.

— Так… Падеж? Род?

— Именительный падеж… Род — женский.

Единственное число! — послышалось со всех сторон.

— Совершенно верно… Да, именно! — поглаживая

негустую бородку, поддакивал языковед. — Но поз-

вольте спросить у вас: как же вы это всё узнали, если,

по вашим словам, вам ничего не понятно в этой фразе?

По-видимому, вам многое понятно! Понятно самое

главное! Можете вы мне ответить, если я у вас спрошу:

что она, куздра, наделала?

— Она его будланула! — уже со смехом, оживлённо

загалдели все.

55

Основы социологии

— И штеко притом будланула! — важно проговорил

профессор, поблёскивая оправой пенсне. — И теперь я

уже просто требую, чтобы вы, дорогая коллега, сказали

мне: этот “бокр” — что он такое: живое существо или

предмет?

Как ни весело было в этот миг всем нам, собрав-

шимся тогда в той аудитории, но девушка опять расте-

рялась:

— Я… я не знаю…

— Ну вот это уж никуда не годится! — возмутился

учёный. — Этого нельзя не знать. Это бросается в гла-

за. — Ах да! Он — живой, потому что у него “бокрёнок”

есть.

Профессор фыркнул.

— Гм! Стоит пень. Около пня растёт опёнок. Что же,

по-вашему: пень живой? Нет, не в этом дело. А вот,

скажите: в каком падеже стоит тут слово “бокр”? Да, в

винительном! А на какой вопрос отвечает? Будланул-а

— кого? Бокр-а! Если было бы “будланула что” — стоя-

ло бы “бокр”. Значит, “бокр” — существо, а не предмет.

А суффикс “-ёнок” — это ещё не доказательство. Вот

бочонок. Что же он, бочкин сын, что ли? Но в то же вре-

мя вы отчасти встали на верный путь… Суффикс!

Суффиксы! Те самые суффиксы, которые мы называем

обычно служебными частями слова. О которых мы го-

ворим, что они не несут в себе смысла слова, смысла

речи. Оказывается, несут, да ещё как!

И профессор, начав с этой смешной и нелепой с

виду “глокой куздры”, повёл нас к самым глубоким, са-

мым интересным и практически важным вопросам язы-

ка. — Вот, — говорил он, — перед вами фраза, искус-

ственно мною вымышленная. Можно подумать, что я

нацело выдумал её. Но это не вполне так.

Я действительно тут перед вами сделал очень

странное дело: сочинил несколько корней, которых ни-

когда ни в каком языке не бывало: “глок”, “куздр”,

“штек”, “будл” и так далее. Ни один из них ровно ничего

56

Глава 2. Миропонимание, мировоззрение: типы

не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом язы-

ке1. Я, по крайней мере, не знаю, что они могут значить.

Но к этим выдуманным, “ничьим” корням я присо-

единил не вымышленные, а настоящие “служебные

части” слов. Те, которые созданы русским языком, рус-

ским народом, — русские суффиксы и окончания. И они

превратили мои искусственные корни в макеты, в “чу-

чела” слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза

эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её,

видите, поняли. Вы можете даже перевести её; перевод

будет примерно таков: “Нечто женского рода в один

приём совершило что-то над каким-то существом муж-

ского рода, а потом начало что-то такое вытворять

длительное, постепенное с его детёнышем”. Ведь это

правильно?

Значит, нельзя утверждать, что моя искусственная

фраза ничего не значит!

Нет, она значит, и очень многое: только её значение

не такое, к каким мы привыкли.

В чём же разница? А вот в чём. Дайте нескольким

художникам нарисовать картину по этой фразе. Они все

нарисуют по-разному, и вместе с тем, — все одинаково.

Одни представят себе “куздру” в виде стихийной

силы — ну, скажем, в виде бури… Вот она убила о ска-

лу какого-то моржеобразного “бокра” и треплет вовсю

его детёныша…

Другие нарисуют “куздру” как тигрицу, которая сло-

мала шею буйволу и теперь грызёт буйволёнка. Кто что

придумает! Но ведь никто не нарисует слона, который

разбил бочку и катает бочонок? Никто! А почему?

А потому, что моя фраза подобна алгебраической

формуле! Если я напишу: а + х = у, то каждый может в

эту формулу подставить своё значение и для х, и для у,

и для а. Какое хотите? Да, но в то же время — и не ка-

кое хотите. Я не могу, например, думать, что х = 2,

а = 25, а у = 7. Эти значения “не удовлетворяют усло-

виям”. Мои возможности очень широки, но ограничены.

1 Профессор ошибся по крайней мере в одном слове: по-венгерски

«bоkr» («bоkоr») — куст…

57

Основы социологии

Опять-таки почему? Потому, что формула моя построе-

на по законам разума, по законам математики!

Так и в языке. В языке есть нечто, подобное опре-

делённым цифрам, определённым величинам. Напри-

мер, наши слова. Но в языке есть и что-то похожее на

алгебраические или геометрические законы. Это что-то

— грамматика языка. Это — те способы, которыми язык

пользуется, чтобы строить предложения не из этих

только трёх или, скажем, из тех семи известных нам

слов, но из любых слов, с любым значением.

У разных языков свои правила этой “алгебры”, свои

формулы, свои приёмы и условные обозначения. В на-

шем русском языке и в тех европейских языках, кото-

рым он близок, главную роль при построении фраз, при

разговоре играет что? Так называемые “служебные ча-

сти слов”.

Вот почему я и начал с них. Когда вам придётся

учиться иностранным языкам, не думайте, что главное

— заучить побольше чужих слов. Не это важно. Важнее

во много раз понять, как, какими способами, при помо-

щи каких именно суффиксов, приставок, окончаний

этот язык образует существительное от глагола, глагол

от существительного; как он спрягает свои глаголы, как

склоняет имена, как связывает все эти части речи в

предложении. Как только вы это уловите, вы овладеете

языком. Запоминание же его корней, его словаря —

дело важное, но более зависящее от тренировки. Это

придёт! Точно так же тот из вас, кто захочет быть язы-

коведом, должен больше всего внимания уделять им,

этим незаметным труженикам языка — суффиксам,

окончаниям, префиксам1. Это они делают язык языком.

По ним мы судим о родстве между языками. Потому что

они-то и есть грамматика, а грамматика — это и есть

язык. Так или примерно так лет двадцать пять2 тому на-

зад говорил нам крупный советский языковед Лев Вла-

димирович Щерба3, учеником которого я имел честь

когда-то

быть»

(http://russian-prose.myriads.ru/

1 Приставкам.

2 Примерно в 1929 г.

3 Годы жизни: 1880 — 1944; академик АН СССР с 1943 г.

58

Глава 2. Миропонимание, мировоззрение: типы

%D3%F1%EF%E5%ED%F1%EA%E8%E9%2C+%CB

%E5%E2/1865/67.htm).

«Глокая куздра», придуманная Л.В. Щербой, представляет со-

бой очень продуктивное наглядное пособие, которое позволяет

многое, включённое в тематику настоящей главы, показать непо-

средственно, а кроме того позволяет подойти к ряду других значи-

мых вопросов и получению ответов на них.

Прежде всего, необходимо обратить внимание, что предложе-

ние, составленное из самих по себе бессмысленных слов, всё же

выражает некий смысл, который Л.В. Щерба передал русским язы-

ком так: “Нечто женского рода в один приём совершило что-то

над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то

такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем.”

По сути это — иллюстрация того, что морфологические1 и

грамматические языковые конструкции сами по себе порождают

некий смысл, который можно назвать контекстуальным, определяе-

мый именно ими, а не значениями корней слов, входящих в

предложение. Это обстоятельство выявилось в чистом виде, не за-

тенённом сложившимися исторически словарными значениями