Друзья и возлюбленные (сборник) - Джером Джером

То, что он оставил при себе длинный желтый макинтош, еще ничего не значило: отслужившую свое одежду можно выбросить где угодно. С бородой дело обстояло сложнее. Неизвестно каким путем, но скорее всего ночью или рано утром, убийца очутился в конторе Хэпуорта на Фенчерч-стрит. По-видимому, ключи ему дала миссис Хэпуорт.

Свою шляпу и макинтош убийца спрятал, ему пришлось взять одежду, принадлежащую убитому. Пожилой клерк Хэпуорта, Элленби – из тех людей, которых принято называть достойными, – привык к неожиданным отъездам хозяина конторы, занимавшегося поставками для судов. Хэпуорт всегда держал в конторе пальто и собранный саквояж. Не найдя ни того ни другого, Элленби сделал вывод, что Хэпуорт уехал ранним поездом. Элленби забеспокоился бы через несколько дней, если бы не получил телеграмму – по его мнению, от хозяина, – согласно которой Хэпуорт в Ирландии, где пробудет еще несколько дней. Во всем этом не было ничего удивительного: Хэпуорту случалось отсутствовать и по две недели, наблюдая за отделкой судов, тем более что в конторе никому не требовались его особые распоряжения. Телеграмму отправили из Чаринг-Кросса, но в самое многолюдное время суток, и, естественно, отправителя никто не запомнил. Клерк Хэпуорта без колебаний опознал труп своего хозяина, к которому явно был привязан. О миссис Хэпуорт ему было нечего сказать. В ожидании суда им пришлось несколько раз встретиться по делам конторы, а прежде общаться не доводилось.

Сама подсудимая вела себя совершенно необъяснимым образом: если не считать произнесенной ею официальной формулы невиновности, не делала никаких попыток защититься. Ее адвокатам по мере возможности содействовала не подсудимая, а клерк Хэпуорта, да и то скорее в память о покойном хозяине, а не из сочувствия к его жене. Миссис Хэпуорт сохраняла полнейшее равнодушие. Лишь однажды она на миг дала волю чувствам. Это случилось, когда адвокаты, уже начиная злиться, убеждали ее предоставить им хоть какие-нибудь факты, на которых они могли бы строить линию защиты.

– Он мертв! – чуть ли не торжествующе выкрикнула она. – Мертв! Мертв! Какая теперь разница?

Но уже в следующую минуту она извинилась за свою вспышку:

– Ничто уже не поможет. Будь что будет.

Своим удивительным равнодушием женщина настроила против себя и судью, и присяжных. Это бритье в гостиной, когда тело убитого хозяина еще не успело остыть! Вдобавок убийца пользовался безопасной бритвой Хэпуорта. Видимо, его жена сама принесла убийце бритву, зеркало, мыло, воду и полотенце, а потом постаралась замести следы. Но не заметила несколько рыжих волосков на ковре. А утюги, утянувшие труп на дно! Кто мог додуматься до такого, если не женщина? Мужчине никогда бы и в голову такое не пришло. И вдобавок цепь и замок, скрепивший ее. Только хозяйка могла знать, что в доме есть подобные вещи. Скорее всего обмен одеждой в конторе Хэпуорта тоже ее идея, и она же дала убийце ключ. Это она знала, что рядом с домом есть пруд, она придерживала дверь, пропуская в нее убийцу с его ужасным грузом, она ждала, прислушиваясь, когда раздастся всплеск.

Наверное, она собиралась бежать с убийцей в Америку! Отсюда и ее рассказ. Если бы беглецам повезло, этих объяснений хватило бы. Из Лейлхем-Гарденс миссис Хэпуорт переселилась в Кентиш-Таун, где сняла небольшой домик, назвавшись хористкой по фамилии Ховард, женой артиста, который в настоящий момент находится на гастролях. Для большей убедительности она получила роль в пантомиме. И при этом ни на миг не теряла головы. На новом месте ее никто не навещал, ей не присылали писем. Каждый час у нее был на счету. Видимо, все это сообщники продумали над телом убитого мужа. Миссис Хэпуорт признали виновной в «косвенном соучастии и укрывательстве преступника» и приговорили к пятнадцати годам каторги.

Все это случилось одиннадцать лет назад. Невольно заинтересовавшись, после суда мой приятель разузнал некоторые подробности. Расспросы в Ливерпуле помогли ему установить, что отец Хэпуорта, мелкий судовладелец, пользовался широкой известностью и уважением. От дел он отошел незадолго до смерти, года за три до убийства. Жена пережила его всего на несколько месяцев. Помимо убитого Майкла у супругов было еще двое детей: старший сын, пребывавший предположительно в одной из английских колоний, и дочь, вышедшая за француза, морского офицера. Об убийстве они либо не знали, либо не хотели огласки. Майкл служил архитектором и преуспевал, но после смерти родителей покинул прежние места и вплоть до суда никто из прежних знакомых ничего о нем не знал.

Еще один результат расспросов озадачил моего приятеля. Оказалось, клерк Элленби был доверенным лицом отца Хэпуорта! Элленби поступил к нему в контору еще мальчишкой, незадолго до смерти хозяина заменил его в конторе и при его содействии основал компанию, занимающуюся корабельными поставками! На суде эти факты так и не всплыли. Элленби не допрашивали – в этом не было необходимости, – но с учетом обстоятельств странным выглядело то, что он не вызвался дать показания сам. Возможно, конечно, что он выгораживал брата и сестру Хэпуорта – эта фамилия достаточно распространена на Севере, а возможно, не хотел втягивать в процесс других родственников убитого.

Что касается подсудимой, моему приятелю почти ничего не удалось разузнать, только выяснилось, что импресарио из роттердамского мюзик-холла она назвалась дочерью одного английского музыканта и добавила, что ее родители уже умерли. Не исключено, что она понятия не имела, в какое заведение устраивается, а обходительный красавец Чарли Мартин, вдобавок англичанин, выступил в роли спасителя.

Можно предположить, что она была без ума от Мартина, а Хэпуорт – от нее, так как ее красота могла вскружить голову любому; возможно, в отсутствие Мартина Хэпуорт обманул ее, сказав, что Мартина уже нет в живых и бог весть что еще, лишь бы уговорить ее выйти замуж. Тогда убийство оказывалось зловещим актом правосудия.

Но даже в этом случае ее равнодушное хладнокровие выглядело неестественно! Она вышла за Хэпуорта замуж, прожила с ним почти год. Джетсоны считали, что она влюблена в своего мужа. Невозможно так правдоподобно притворяться изо дня в день.

– Было что-то еще! – Мы обсуждали это дело у моего приятеля. Перед ним лежала папка с бумагами дела, собранными одиннадцать лет назад. Он вышагивал, сунув руки в карманы и рассуждал: – То, что так и не всплыло. Когда оглашали приговор, я наблюдал за ней, и при этом у меня появилось примечательное ощущение: казалось, ее не осудили – она восторжествовала! Лицедейство! Если бы на суде она притворялась, что раскаивается, пыталась вызвать жалость, лично я дал бы ей не больше пяти лет. А она, похоже, не могла скрыть безграничное физическое облегчение при мысли, что ее муж мертв, что больше никогда не прикоснется к ней. Должно быть, ей внезапно открылось нечто превратившее ее любовь в ненависть. В этом мужчине чувствуется благородство, – предположил мой приятель, стоя у окна и глядя на реку. – Она понесла наказание, расплатилась по счетам, а он-то до сих пор числится в розыске. И каждый вечер рискует головой, ожидая, когда поднимутся жалюзи.

Его мысли потекли по другому руслу:

– Но как он мог все эти десять лет преспокойно разгуливать на свободе, зная, что она не живет, а томится в аду? Почему во время процесса, когда свидетельств против нее с каждым днем становилось все больше и больше, он не явился с повинной – пусть даже просто для того, чтобы побыть рядом с ней? Почему не отправился на виселицу хотя бы из порядочности?

Он сел и взял папку.

– Или же такой награды потребовала она? Чтобы он ждал, а она жила надеждой, что ее страдания не напрасны? Да, – продолжил он, подумав, – не трудно представить себе мужчину, который ценит женщину, принявшую наказание за него…

Теперь, когда его интерес к этому делу пробудился вновь, он никак не мог отделаться от мыслей о нем. С тех пор я один или два раза сам побывал на той самой улице, и вновь увидел, как поднимаются жалюзи. Моего приятеля обуяло желание увидеться с тем человеком – дерзким, властным красавцем. Было в нем, должно быть, нечто такое, за что женщина согласилась – точнее, почти согласилась – продать душу.

Шанс на такую встречу мог быть лишь один. Неизвестный появлялся всякий раз со стороны Эджуэр-роуд. Держась в тени на противоположной стороне улицы и поджидая его, можно было рассчитать время так, чтобы поравняться с ним точно под фонарем. Вряд ли он повернет обратно: этим выдаст себя. Скорее всего незнакомец притворится таким же прохожим, спешащим по своим делам, но проводит человека, с которым чуть не столкнулся, внимательным взглядом.

Похоже, фортуна благоволила нам. В обычное время жалюзи плавно поднялись, и вскоре из-за угла вывернула мужская фигура. Мы с приятелем вышли на улицу через несколько секунд, надеясь, что сумеем осуществить свой план и столкнуться с незнакомцем лицом к лицу прямо под газовым фонарем. Он шагал навстречу, ссутулившись и опустив голову. Мы думали, что он пройдет мимо того дома, но, к нашему удивлению, он остановился с ним рядом и вдруг открыл калитку. Еще мгновение – и мы лишимся последнего шанса увидеть хоть что-нибудь, кроме его согбенной спины. В два прыжка мой приятель настиг незнакомца, схватил за плечо и, повернув к себе… увидел старческое морщинистое лицо с выцветшими слезящимися глазами.