Тринадцатая ночь - Алан Гордон

— Это все очень интересно, но меня интересуют не далекие прекрасные времена, а недавнее печальное происшествие.

Он пристально глянул на меня.

— А вы вот доживите до моих лет и тогда поймете, что добрую историю надо уметь рассказывать. И если вы доживете до моих лет, то вам не понравится, когда вас будут перебивать. И если вы доживете до моих лет…

Я уже подумывал, что доживу до его лет к тому времени, когда он закончит историю, но, не рискуя прерывать его снова, ждал окончания этих разглагольствований.

— М-да, так на чем я остановился? — спросил он.

— На том вечере, когда умер герцог, — попытался подсказать я.

— Да. Я занимался починкой сетей. Он махнул мне рукой, и я ответил ему тем же. Он крикнул: «Добрый вечер, старина Гектор!» А я крикнул в ответ: «Добрый вечер, ваша светлость!»

Я скрипнул зубами, но промолчал. Он распрямился и встал во весь рост.

— Потом он вдруг закричал: «О Гектор, я умираю!» — и согнулся вот так. — Гектор наклонился вперед, раскинув руки в стороны. — Он как будто летел, словно падший ангел. «Я обречен на смерть, Гектор», — донесся до меня его полный ужаса крик, от которого кровь застыла в моих жилах. Когда он падал на берег, его последние слова были: «Передай герцогине, что я люблю ее». Но он разбился о скалы, и его голос затих навсегда. Тогда я побежал к нему, я бежал изо всех сил, на которые способны эти подагрические конечности, но все было бесполезно. Он уже отошел в мир иной. На лице его застыло выражение ужаса, какое я видывал у тех, кто узрел перед собой грядущую и далеко не радующую вечность. Я закрыл его лицо и побежал в город. Вот так все и произошло. Давайте монету.

Он схватил меня за руку, но я зажал монету в кулаке и освободился от его хватки.

— Вы что, решили меня обдурить? — простонал он.

— Попросив вас рассказать о том происшествии, я имел в виду, что мне нужна правдивая история, — пояснил я. — А смехотворные речи, возможно, хороши для того, чтобы какой-нибудь простофиля раскошелился вам на выпивку, но для меня они не имеют никакой ценности. Мне нужно только то, что вы лично видели и слышали. Без всяких прикрас. Никакой фальшивой высокопарности и героизма, никаких вымышленных диалогов. Тогда, и только тогда, вы получите плату.

Старик все еще не сводил глаз с желанных денег. Искушая его, я немного поиграл монеткой, перекатывая ее между пальцами, и показал фокус с ее исчезновением и удивительным появлением в другой руке. Его глаза завороженно следили за моими манипуляциями. Я повторил фокус другой рукой, ловко спрятал монету и, незаметно перекинув ее обратно в первую руку, неожиданно прищелкнул пальцами. Он вздрогнул от этого звука и с любовью глянул на монету, зажатую теперь между большим и указательным пальцами.

— Еще одна ложь, и обещанная монетка исчезнет навсегда, — предупредил я.

— Кто вы такой? — севшим голосом спросил он.

— Профессиональный болтун, умеющий развлекать народ байками и фокусами. Следите внимательно за монетой — и увидите, как она бесследно исчезнет прямо у вас на глазах.

Я начал перекрещивать руки.

— Не надо! — воскликнул Гектор.

Я спокойно ждал. После зримой внутренней борьбы он взялся за ум.

— Не надо! — шепотом произнес он. — Будь по-вашему. Я ежедневно видел его, но мы никогда не разговаривали. Да он бы и не услышал меня на такой высоте, ведь голос все равно заглушили бы крики чаек да шум прибоя. Но я махал ему, и он махал мне в ответ, тут никакого вранья.

— Давайте о дне его смерти, — поторопил я.

— В тот день он гулял один. Я не чинил никаких сетей, а выпивал для сугрева. Холодноватый выдался вечерок, первый мороз, и пальцы у меня так закоченели, что в них ничего не держалось, кроме кружки с вином. Я заметил его там наверху. Он глянул на меня и махнул рукой. Я тоже помахал ему. И вдруг его колени подогнулись и он полетел вниз. И не издал ни звука, пока не ударился о скалы. Я подумал, что мне это привиделось. Побежал туда, где он упал на скалы, но уже ничем не мог помочь. Лицо у него было разбито, и грудь тоже. Я приподнял его с камней, оттащил повыше на ровный берег и побежал в город. Потом пришли стражники и унесли его. Сначала этот зловредный капитан подумал, что я убил его, но кошелек и все драгоценности были при герцоге. Капитан облазил всю мою лачугу в поисках оружия, только ничего не нашел. Наконец он решил, что я говорю правду, как оно и было и как есть сейчас, поэтому гоните эту проклятую монету.

И он вызывающе протянул руку.

— Не торопитесь, — сказал я. — Покажите-ка мне, где он приземлился.

Он привел меня к ближайшим прибрежным скалам, до гладкости окатанным морем, но достаточно прочным, чтобы стать причиной смерти падающего на них герцога.

— Покажи, как он лежал, когда ты нашел его.

Гектор осторожно улегся, пристроив лицо на камень размером примерно с голову, а грудь — на более объемистый валун, и раскинул в разные стороны руки и ноги.

— Покажи, как именно он падал, — велел я.

Он встал на берегу лицом к морю и медленно начал клониться вперед, раскинув руки.

— Он просто летел или без конца ударялся о выступы?

— Просто упал, — сказал старик. — Вот именно упал. Не спрыгнул, не нырнул или еще что-то. Не знаю, что там случилось, но герцог упал и шмякнулся о скалы лицом вниз, ничком, и таков был его конец. Довольно. Я больше ничего не знаю.

— Вот вам за мучения, — сказал я и, вытащив монету у него из-за его уха, положил на протянутую ладонь.

— После встречи с подобными вам фокусниками стоит проверять карманы, — проворчал он, проверив монету одним из немногих уцелевших зубов. — Вот только карманов у меня нет, да и красть-то нечего. Уходите отсюда поживей и не приставайте ко мне больше. А за вино спасибо.

Слегка отъехав в сторону города, я оглянулся, но лицо Гектора уже скрывалось за бутылью с вином, и он, видимо, не собирался отпадать от нее.

— Ну, и что ты думаешь о рассказанной им истории, повелитель грома? — спросил я Зевса.

Жеребец фыркнул.

— Возможно, соврал, а возможно, и нет. Ему не хватает воображения, чтобы быть искусным вралем. В отличие от меня. Что ж, мой повелитель, я злоупотребил твоим благодушием в посвященный тебе день. Позволь мне отвести тебя в укрытие, способное защитить от непогоды. Ветер дует, куда ему вздумается, как говорится в одной умной книге, но можно защитить от него задницу, закрыв хорошенько дверь.

Оставив Зевса в конюшне, я побрел на площадь разыскивать контору Исаака. Она разместилась на северной стороне в скромном двухэтажном деревянном доме, над входом в который красовался резной герцогский герб. Стряхнув снег с сапог, я вошел внутрь.

Исаак сидел за большим дубовым столом в ближайшей части комнаты, в окружении переплетенных в кожу толстенных книг. Он просматривал пачку документов, делая пометки на краях листов. Не отрываясь от своего занятия, он жестом предложил мне сесть.

— Я почти закончил, — сказал он. — Сделанная в апреле пустяковая ошибочка выросла по моему недосмотру в погрешность катастрофического размера. Теперь вот приходится восстанавливать равновесие этого изменчивого мира.

Сделав еще несколько пометок, он подчеркнул что-то, поставил точку и отложил перо.

— Итак, мой чужеземный брат, что привело вас из Зары в такое непутевое время года?

— С чего вы взяли, что я прибыл из Зары?

Он улыбнулся.

— Я ввел себе за правило выяснять все, что происходит в нашем городе. Хозяин постоялого двора поведал мне об этом. Чудное местечко. Может стать перекрестком главных торговых путей, если избавится от венгерской опеки. Что там произошло за последнее время?

— Боюсь, милостивый господин, вас ввели в заблуждение. Я приехал из Венеции, а не из Зары.

В его глазах сверкнул огонек, и он подался вперед.

— Прямо из самой Венеции? Что ж, тогда дело приобретает иной оборот. Какие новости в Риалто? Идет ли уже подготовка к очередной священной войне? Готовы ли христиане сразиться с мусульманами за обладание иудейским городом? И когда они выступают?

— К сожалению, мне не удалось задержаться там настолько, чтобы дож успел откровенно поболтать со мной.

Он понимающе кивнул.

— Я переписываюсь со своими родственниками в Венеции. Мы стараемся держать друг друга в курсе событий относительно замыслов крестоносцев.

— Разумно, ведь из крестовых походов можно извлечь выгоду.

— Нет, — возразил он. — Тут речь идет не о выгоде, а о выживании. Так уж повелось, что мой злосчастный народ постоянно попадается на пути этим фанатикам. Ежели у них не сложится война с мусульманами, то они обратят свои взоры в нашу сторону. Как известно, им ничего не стоит спалить дотла синагогу, случайно встретившуюся по дороге, просто для тренировки. Поэтому мы стремимся заранее предостеречь друг друга.

— Интересно. И широко ли раскинулись сети ваших информаторов?

— Настолько широко, насколько разлетелось семя моего прапрадедушки. Он женился четыре раза и нарожал целый легион потомков. Потребовался бы самый лучший арабский математик, чтобы составить наше фамильное древо. Да что же это я? Все толкую о своей несчастной судьбине, когда, если я верно понимаю, ко мне пришел гость с деловым предложением.