Ревизор: возвращение в СССР 5 - Артем Шумилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тарас вышел из комнаты с малой на руках минут через пять. С довольным лицом, а малая доверчиво к нему прижалась. Сел за стол на табурет, что я для него приготовил.
— Вот твой чай, отец! — подвинул я к нему кружку, — проверь, если остыл, я кипятка подолью!
Повисла напряженная тишина. Даже вид довольной Аришки бабушку с мамой не расслабил. Чтобы разбить лед, я спросил Тараса:
— Так что, все-таки, отец, посоветуешь — поступать мне на дневное или на заочное?
Тот сообразил, в чем смысл этого вопроса, и стал охотно рассказывать, что поступать мне стоит именно на дневное. И никак иначе! Объяснял преимущества обучения на стационаре, как он сможет за мной присматривать и помогать. Рассказал про военную кафедру и то, насколько сильно отличается служба в армии, когда ты офицер, а не простой солдат. Тем более, что скорее всего после дневного мне грозят только трехмесячные сборы. Исключения бывают, иногда посылают служить и на год, и на два, но это редко. На памяти отца, такое всего пару раз было с выпускниками их военной кафедры. Тем более он похлопочет, чтобы специальность у меня была как раз та, что не в дефиците.
Сработало — при виде заботы о будущем своего отпрыска и бабушка, и мама оттаяли. Я им прямо продемонстрировал, что Тарас может принести пользу для меня, а тут уже не до прежних свар. Обстановка за столом стала не такой напряженной, и еще чуть улучшилась, когда Тарас выложил на стол, достав из-за пазухи, пакет из серой оберточной бумаги.
— Это для внучки. Неваляшка!
Неваляшка оказалась достаточно милой. Красная, из двух частей, с шариками вместо рук. С белыми оборочками вокруг лица, типа чепчик. Такой игрушки у нас не было. Аришку немедленно опустили на новый ковер в гостиной, и она с восторгом принялась толкать игрушку и радоваться, когда она снова возвращалась в вертикальное положение. Где-нибудь с полгода назад она вообще бы стала для ребенка абсолютным хитом, но и сейчас очень неплохо подошла для детских забав.
* * *
Тарас ничего не понимал. Как-то буквально за несколько месяцев его сын Павел превратился из балбеса, который недоуменно зыркал глазами на все вокруг, в прожженного дельца, который вел себя и разумно, и хладнокровно. Когда он вчера выложил на стол эти тоблероне, Тарас просто обалдел. Где он взял в этой своей глухой деревне швейцарский шоколад? И ведь не сам съел, не девчонке своей подарил или брату с сестрой — Тарас отметил их жадный взгляд на шоколад — ему презентовал! Да и для чего? Чтобы он своим московским детям отдал, о которых он им никогда не рассказывал. Понятно, почему — дети всегда ревнуют друг к другу в таких ситуациях. Он потому и за счет невероятных ухищрений старался встречаться и с Пашкой отдельно от Тимура с Дианой — боялся, что дети от разных матерей начнут ревновать и передерутся друг с другом.
Да и вообще происходящее было очень странным. Два с небольшим месяца его не было, а Пашка с Тимуром уже не только познакомились, но уже и общаются, понимая друг друга с полуслова. А хулиганистый Тимур слушает Пашку, чуть ли рот не открывая от внимания. И Диана уже не выглядит как дикий волчонок, стала общаться значительно ровнее и спокойнее, пропал прежний надрыв, когда она то улыбнется, то в слезы сразу.
Но больше всего его шокировала нынешняя сцена — Пашка на его глазах заткнул зловредную бабку и поставил ее на место буквально несколькими словами. Ту самую бабку, на которую раньше постоянно жаловался отцу, что она его подзатыльниками по дому гоняет!
* * *
После ухода Тараса я подошел к бабушке, приобнял ее сзади и погладил ее по морщинистым рукам:
— Не обиделась, ба?
— Какая я тебе ба? — вроде бы и раздраженно сказала бабушка, но вырываться не стала, и я понял, что все в порядке.
— Завтра к Аннушке пойду в библиотеку, — сказал я, — спасибо за подсказку!
Завтра у нас как раз математичка заболела, и урока не будет последнего, так что у меня будет полно времени признакомиться с новым репетитором, и, может, как раз и оценить его.
В семье после ухода Тараса снова наступил мир. Возможно, этому способствовали также и два новых матраса и ковер. При таких важных покупках, да когда еще и в долги не пришлось залезать из-за моих накоплений — расстраиваться было совсем не с руки. Будь у меня семья пьющей, так могли бы еще и отметить как следует.
Утро пролетело быстро, и вот я уже прямо из школы иду в библиотеку. На выдаче стоит женщина лет тридцати — худая и блеклая брюнетка. Есть такие женщины, которые безо всякого интереса к своей внешности относятся, даже не пытаясь получше выглядеть. Меня это удивило, я их больше в двадцать первом веке встречал, особенно, когда по западным странам путешествовал. Но вот гляди-ка ты, и здесь такая нашлась!
— Здравствуйте, это вы Аннушка? — спросил я вежливо.
Проигнорировав меня, брюнетка крикнула в сторону:
— Аннушка, тебя спрашивают!
После чего, по-прежнему не замечая меня, села в уголке на стул между высокими книжными полками.
Впрочем, я тут же забыл про эту не очень вежливую работницу библиотеки, потому что из-за полок вышла и подошла к стойке Аннушка. Я ее, блин, сразу узнал! Ровно такие же блондинки были очень популярны после краха СССР в специфических фильмах про немецких сантехников и домохозяек. Секс-бомба, что сказать, все при ней — тонкая талия, пышная грудь, ноги от ушей. И улыбка такая на пухлых губах, что мужское сердце сразу начинает биться раза в два быстрее. Одно спасение от такого — возраст, когда с гормонами полегче. Но в мои шестнадцать лет…
В двадцать первом веке, правда, мне было бы проще не только из-за возраста, но и потому, что это лицо наверняка было бы уже изуродовано силиконовыми губами. Никогда этого не понимал, и меня это всегда больше злило, чем возбуждало. Но сейчас о такого рода извращениях никто и не помышлял, губы Аннушки были правильной формы и без силикона были дивно хороши. Репетитор, блин! По химии — ага!
— Что вы хотели? — спросила меня девушка, которой ожидаемые после слов бабушки двадцать восемь лет я никак бы не дал. Скорее двадцать два. Экая молодец — обратилась ко мне не на ты, как к парнишке со школьным портфелем, а как к солидному молодому человеку.
— Да вот, хотел привет передать от Эльвиры Домрацкой, и ее просьбу со мной химией позаниматься. Я заплачу за уроки.
Прозвучали мои слова совершенно двусмысленно, особенно, когда Аннушка облизнула губы, и я споткнулся посередине последней фразы.
— Учебник есть с собой? — спросила меня секс-бомба, — у меня как раз перерыв, и тут есть кабинет свободный. Могли бы сразу и проверить, что у тебя с химией, и сколько придется поработать.
Ох ты ж! Вроде совершенно нейтральные фразы сказала и по делу, но с такими интонациями, что мурашки пробежали по спине, и ассоциации в голове заплясали совершенно другие. Свободный кабинет, блин. Проверит она, что у меня с химией…! Я так экзамен не то, что на пять, на троечку хорошо, если вытяну. Интересно, а бабуля давно эту Аннушку вживую видела? — мелькнула в голове мысль. Она меня к ней сознательно отправила или не подозревает о возможных побочных эффектах?
Учебник я, конечно, захватил, хотя химии сегодня в школе и не было. Ну что ж, пойдем сейчас и мои знания проверим.
Глава 8
09 апреля 1971 г. Библиотека г. Святославля.
Пошел вслед за Аннушкой, соблазнительно виляющей бедрами. Ну, мало ли, походка просто такая. Но зрелище да, стоящее! Особенно в эпоху, когда видеомагнитофонов еще нет, а по телевизору никогда ничего подобного не увидишь.
В комнате, куда привела меня Аннушка, было предсказуемо пыльно и полно книг. Они лежали везде — на полках, которые стояли вдоль всех стен, помимо окна, на стульях стопками, и на столе тоже. Книги тут были исключительно по военной тематике — возможно, тут есть какая-то специфика этого кабинета. Аннушка мигом освободила два стула и кусок стола, сложив книги с них прямо на пол. Причем так, чтобы открылся лишь краешек
