Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность - Е. Литвинова

От этих элементарных чувств Локк переходит к более сложным. «Что называется добром и злом? Все вещи хороши или дурны, смотря по тому, вызывают ли они удовольствие или причиняют боль. Мы называем добром все то, что вызывает в нас чувство удовольствия или его возвышает и устраняет боль или уменьшает ее. Наоборот, мы называем злом все, что возбуждает боль, увеличивает ее или лишает нас добра. Под именем удовольствия и боли я понимаю столько же телесные, сколько и душевные состояния; обыкновенно их различают между собою, тогда как и те, и другие в сущности только различные состояния души, вызываемые изменениями, происходящими в теле или в самой душе».

Удовольствие и страдание и причины их – добро и зло – суть центры, около которых вращаются наши страсти. Представление о них возникает посредством самонаблюдения и исследования их различного влияния на изменение состояний и настроений души.

Далее следует определение чувств более сложных: любви, ненависти и радости.

«Любовь. Если кто-нибудь остановит свое внимание на представлении удовольствия, соединенного с присутствующим или отсутствующим предметом, он получит понятие о любви. Если кто-нибудь говорит осенью, лакомясь виноградом, или весною, когда его нет, что любит виноград, то это означает только, что вкус винограда доставляет ему удовольствие. Если же расстроенное здоровье или изменение во вкусе уничтожат это удовольствие, то нельзя ему будет сказать, что он любит виноград.

Ненависть. Наоборот, мысль о боли, причиняемой отсутствующим или присутствующим предметом, и есть то, что мы называем ненавистью. Представления о любви и ненависти суть не более как состояния души в отношении к удовольствию и к боли вообще без различия причин, из которых они происходят.

Желание. Желание – более или менее живое чувство, происходящее от отсутствия того, что соединяется с представлением об удовольствии; оно повышается и понижается вместе с увеличением и уменьшением последнего чувства.

Радость. Радость есть удовлетворенное состояние души под влиянием сознания, что обладание добром достигнуто или будет достигнуто в скором времени».

Печаль Локк определяет как противоположное чувство. Таким же характером отличаются определения надежды, страха, сомнения, гнева, зависти и иных страстей, свойственных всем людям.

Существует общее мнение, что характер писателя следует изучать в его сочинениях. Это мнение является безусловной истиной в отношении к Локку. Отсутствие тщеславия и природная откровенность дали полную возможность проявиться характеру Локка во всех его сочинениях. Это замечание главным образом относится к его «Опыту» и к «Мыслям о воспитании», о которых будет говориться в следующей главе. Мы везде видим перед собою мыслящего и наблюдательного человека, глубоко доброжелательного и в высшей степени простого. Нам известно, какой пышностью стремился Бэкон обставить себя и свою философскую деятельность. Локк в этом отношении представляет совершенную противоположность Бэкону. Он писал не под звуки торжественной музыки, как Бэкон, а находился в настроении, так сказать, самом обыкновенном. Мы не замечаем в нем высокого вдохновения, зато находим трогательное внимание к нуждам обыкновенных людей. Ясно и отчетливо представляет он себе своего читателя, но, понимая все его недостатки, не обнаруживает никакого презрения к его немощам. Он держит себя запросто со своим читателем, хотя и сознает, что оттого проигрывает, может быть, во мнении многих. «Я знаю, – говорит он, – что моя откровенность вредит моей славе», – и продолжает быть откровенным.

В подтверждение сказанного приведем мысль Локка об ограниченности человеческого разума.

«Наша способность познавания соразмерна с нашими потребностями. Как бы ни был ограничен разум человека, мы должны благодарить за него Создателя, потому что он далеко оставляет за собой мыслительные способности всех других обитателей нашей Земли. Наш разум дает нам возможность составить себе необходимое понятие о добродетели и устроить земную жизнь так, чтобы она вела к лучшей жизни. Мы не в силах постигнуть сокровенных тайн природы; но того, что мы можем понять, совершенно достаточно, чтобы составить себе понятие о благости Творца и о наших собственных обязанностях. Мы не будем жаловаться на пределы нашего знания, если займемся тем, что для нас действительно полезно. За неимением солнечного света мы будем работать и при свечах; наша свеча горит довольно ярко для того дела, которое нам необходимо совершить. Если у нас нет крыльев, то мы во всяком случае можем ходить. Нам нет надобности знать все, а только то, что непосредственно относится к жизни. Человек напрасно забирается в глубины, теряя почву под ногами; он не должен переступать круга, отделяющего светлое от темного, доступное нашему уму от недоступного.

Неразумно также сомневаться во всем, если многое в точности нам известно.

Сомнение подрывает наши силы, лишает бодрости, заставляет опускать руки».

Дух смиренномудрия, навеянного религией., сказывается здесь в каждом слове; но к смиренномудрию примешивается также бодрость практического человека. В собрании сочинений Локка нас поражает обширное место, занимаемое статьями по вопросам богословия. Одно толкование писаний апостола Павла, вероятно, поглотило труды многих лет; письма о веротерпимости, письма о чудесах и объемистая переписка с епископом Ворчестерским также содержат в себе вопросы религии. Мы коснемся этих сочинений постольку, поскольку в них проявился характер Локка. В 1695 году Локк напечатал свое рассуждение о христианстве, в котором стремился доказать, что христианская религия, очищенная от всяких позднейших примесей, есть самое разумное учение о нравственности. По поводу этого последнего сочинения и началась полемика Локка с епископом, которую Локк поддерживал с большим искусством и хладнокровием. Ученому теологу пришлось уступить и в богословском споре отдать пальму первенства остроумному философу. Все были на стороне Локка и радовались его победе, потому что он победил разумом и сделал это с большой скромностью и достоинством.

Примирение философии с религией было главной задачей в жизни Локка, и нетрудно себе представить, что задача эта была нелегкая. Ум Локка, смиренный религией, все же часто выходит из намеченного им самим заколдованного круга, стремится к смелым выводам, которые потом приходилось оправдывать и кое-как связывать с религией.

Мы знаем, какое важное место занимала религия в жизни Локка, и все же она не могла помешать ему высказать мысли, впоследствии послужившие основанием для материализма. Отрицание врожденных идей дало начало эмпиризму, а в руках французов перешло в сенсуализм и материализм.