Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность - Е. Литвинова

Обладая знанием света и условий жизни, Локк отличался большой осторожностью, никогда не переходившей в трусливость. Он представлял к услугам каждого свою житейскую мудрость, свою опытность и свое знание, и, сверх того, сам служил для всех поучительным примером.

Локк всегда был готов войти в положение другого и дать хороший совет. Однако он в конце концов пришел к убеждению, что хорошие советы мало способствуют развитию в людях осмотрительности. И с каждым годом философ становился в этом отношении все сдержаннее. «Я часто слышал от Локка, – говорит Кост, – что когда он впервые узнал мнение о бесполезности советов, то оно в высшей степени его поразило, но впоследствии опыт убедил его в этой несомненной истине». Разумеется, под именем подобных советов Локк принимал, главным образом, непрошеные наставления. Несмотря на такое убеждение, Локк часто не мог ему следовать; участие к людям заставляло его вмешиваться в их дела; природная доброта брала верх над сдержанностью. Он останавливал, поучал, предостерегал, убеждал, воодушевлял и укреплял людей в добрых намерениях. Если же кто-нибудь искренне желал его совета, философ, конечно, удваивал свое усердие, и никому в этом случае не приходилось раскаиваться.

Он отличался чрезвычайной живостью ума и темперамента; увлекающийся характер и горячее искреннее отношение к людям не позволяли ему стоять в стороне от жизни.

Локк любил мысли, заключающие в себе что-нибудь полезное для. людей, и ум его был занят такими идеями; он любил развивать свои воззрения в беседах с друзьями. Большую часть времени философ отдавал серьезным и важным занятиям, а меньшую посвящал самым разнообразным благородным удовольствиям, предпочитая общество образованных и остроумных людей.

Многосторонняя жизнь и путешествия обогатили память Локка множеством интересных фактов и эпизодов. Локк обладал особенным искусством рассказывать занимательно и живо. Его шутки и остроты всегда отличались незлобивостью и тонкостью. Никто лучше Локка не мог понять и оценить внешние условия и приноровиться к ним. Эта гибкость особенно проявлялась в его контактах с людьми других профессий: с садовником он толковал о садоводстве, с ювелиром о драгоценных камнях; с химиками – о химии, и т. д. Вследствие такой способности он нравился решительно всем, особенно тем, кто мог говорить только о своей специальности. Во-первых, таких людей восхищало внимание Локка к этой последней, во-вторых, они были довольны, чувствуя в своей области превосходство перед великим человеком. Доставляя это двойное удовольствие другим, Локк извлекал для себя пользу из таких разговоров со специалистами. Изучение различных явлений жизни он считал источником своей мудрости, говоря, что действительность дает в этом отношении больше, чем различные философские гипотезы. Кост рассказывает, что ему часто представлялась возможность наблюдать, как Локк, разговаривая с артистами и ремесленниками, обогащал их новыми взглядами на их искусство или ремесло, открывая им новые, неведомые тайны того и другого.

Во внешности Локка не было ничего, что обыкновенно приписывают философу; он держал себя и одевался как все.

Только грубость Локк не мог терпеливо выносить. Он всегда был верен своему слову и отличался большою осмотрительностью в выражении своих мнений о людях. Слабое здоровье не мешало ему быть деятельным и упорным в труде. Локк страстно любил природу и общество детей; он с большим интересом разговаривал с последними.

Соблюдая строгую диету и принимая всевозможные предосторожности против болезни, философ никогда не доставлял хлопот окружающим. Он пил только воду и считал это верным средством продлить жизнь.

Локк не любил писателей, употреблявших весь свой талант на разрушение каких-нибудь воззрений; он говорил о таких: «Им не нравится то, что есть; в существующем они находят только ошибки и с удовольствием его уничтожают; попробовали бы лучше заменить старое чем-нибудь новым».

Локк советовал всем имеющим привычку размышлять о чем-нибудь записывать всякую новую мысль как можно скорее; это, по его мнению, облегчает возможность установить связь между собственными отдельными мыслями; Локк считал, что ум человеческий не в силах сохранить в памяти все промежуточные звенья длинного ряда выводов и потому в нем необходимо должны являться пробелы, препятствующие ясности окончательного вывода. Этим, по его мнению, объясняется, что часто взгляды, восхищающие нас, теряют свое очарование и кажутся нам несостоятельными после того, как мы рассмотрим внимательно все положения, на которых они основаны.

Локк считал также необходимым сообщать для проверки свои мысли друзьям, прежде чем отдавать их на суд публики. Он не мог понять, как можно упустить из виду, что рассудок человеческий слаб, подвержен ошибкам и заблуждениям. Никто лучше Локка не умел также располагать своим временем.

Он чрезвычайно любил порядок и во всех своих делах, больших и малых, отличался крайней точностью. К нему более чем к кому-нибудь другому относятся слова: он одинаково был способен к великим и малым делам.

Переходя от жизни Локка к его философской деятельности, мы остановимся на его манере писать и на отношении к своим собственным трудам.

После Локка осталась большая переписка, дневники его путешествий и первоначальные наброски его мыслей. Письма его, как и дневники, отличаются удивительной объективностью. Из тех и других мы очень немного можем узнать о внутренней жизни Локка, но они ценны в двух отношениях: во-первых, как собрание самых разносторонних наблюдений и остроумных, проницательных замечаний, а во-вторых, – как закулисная сторона, или изнанка умственной деятельности Локка. Из них мы узнаем, как и при каких условиях зарождались его мысли, в какой форме они выражены были им вначале. Локк так аккуратно записывал свои мысли и так бережно хранил все свои рукописи, что мы можем проследить всю историю создания его трудов. Это был бы большой труд, но вполне возможный. И в этой возможности заключается особенность Локка. Обыкновенно мы не имеем возможности восстановить тот путь, каким великий мыслитель приходит к открытию истины.

Само собой разумеется, мы не можем здесь предпринять такого исследования деятельности Локка. Мы укажем только на обстоятельство возникновения его капитального труда, известного под названием «Опыт исследования человеческого разума».

Происхождение этой книги представляет нечто характерное. Локк передает его следующим образом: «Однажды у меня собралось небольшое общество, пять-шесть человек; зашел разговор о предметах, не имеющих ничего общего с содержанием книги. Наблюдая за развитием разговора и ходом мыслей, я заметил, что затруднения в выводах представлялись со всех сторон, и старался уяснить себе причину этого, причем нашел, что она кроется в недостаточном знакомстве с самими свойствами нашей познавательной способности. Я тотчас же сообщил эту мысль своим друзьям; они нашли ее справедливой и пожелали ей дальнейшего развития. Я тут же передал им, что в данную минуту думал об этом предмете, и возбудил в них большой интерес; они убедили меня заняться исследованием законов нашего мышления. Итак, настоящий труд своим началом обязан случаю, а продолжением – просьбе нескольких друзей. Я отдавался ему урывками, писал, когда было время, не соблюдая строгой последовательности, смотря по обстоятельствам и своему настроению. Мое расстроенное здоровье привело меня в тихое уединенное пристанище, и там мне удалось привести в порядок свой труд. Но все же на нем лежит отпечаток неправильной работы; о многом сказано слишком кратко, многое же растянуто. Замечая все это, я не могу решиться переделать всю книгу; не знаю, что служит помехой этому – лень или другие занятия».