Митрополит Филипп - Дмитрий Володихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Требовалась поддержка извне.
Ее оказал государь Иван IV. Или, вернее, монастырь получил ее от имени царя. Скорее всего, за соловчан ходатайствовал тот же Макарий, к тому времени ставший митрополитом Московским и всея Руси. Его заботливая рука дала братии невероятно много за весьма короткий срок.
Вот список земельных пожалований Соловецкому монастырю, совершенных во второй половине 40-х – середине 50-х годов XVI столетия:
Волость Колежма с церковью святого Климента;
Остров на реке Сумь с тремя дворами;
Деревня при устье реки Сороки (приток Выга) с храмом святой Троицы (здесь когда-то умер преподобный Савватий Соловецкий);
Сумская волость волость с 26 деревнями (!!!) и Никольской церковью;
Село Пузырево с Никольской церковью (Бежецкий уезд).[33]
Прибавление невероятно большое! Оно во много раз превышает всё, чем владела братия при настоятеле Алексии. К тому же, обитель получает крупные земельные вклады от частных лиц, да еще прикупает соляные варницы, отдельные дворы и крупные участки пахотных земель. Теперь во владениях монастыря жили многие сотни, если не тысячи людей.
Этим благодеяния, посыпавшиеся на обитель, не ограничивались. Некоторое время соловецкие монахи пользовались выгодами от беспошлинной продажи соли. С середины 50-х годов с монастырских солеваров перестали взимать государев оброк. С 1547 года обитель перестала платить подати за принадлежавший ей двор в Новгороде Великом на Щитной улице.
В обитель были отправлены драгоценные покровы на гробницу преподобных Зосимы и Савватия. В 1551 году игумену пожаловали драгоценное богослужебное одеяние из белой камки, шитое золотом и серебром, низанное жемчугом, украшенное яхонтами. Очевидно, тогда соловецкий настоятель ездил в Москву на Стоглавый собор; впредь Филиппу велено было выдавать из государевой казны «кормовые деньги», если он прибудет в столицу по монастырским делам.
Монастырь получил также с «большой земли» огромный колокол на в 173,5 пуда весом. Его отлили и доставили иждивением князя А.И.Воротынского. К нему добавилось еще несколько колоколов меньшего размера.
Как видно, Филиппу пришлось открыть свое имя, и не только братии, но также властям церковным, да и светским. Федору Степановичу Колычеву, отпрыску аристократического рода, имевшему в столице надежные связи в виде родни, пошедшей в чины, гораздо легче было получать новые и новые пожалования для обители, нежели безвестному игумену Филиппу… По-видимому, в успехе его дел сказалось не только покровительство Макария, но и помощь влиятельных родственников. Лично Филипп ничего не получил и не мог получить из этого водопада пожалований. Не для себя он старался, но только для украшения обители.
Теперь у него было на что строить. Теперь у него было чем кормить братию.
В жизни монашеской окончание строительных работ и освящение Успенского храмы были великим утешением для Филиппа. Смертельно устав после многолетних трудов, он чувствовал себя счастливым и благодарил Бога за такую милость. Дал же Господь ему переплыть бурное море от славного замысла до его исполнения. Удивительно! Иной человек дал бы себе отдохнуть от долгих усилий, умилился бы, омягчел душою. А игумен Филипп воспринял окончание столь большого дела всего лишь как предлог для того, чтобы заняться следующим. Первый шаг совершен, пора совершать второй…
Сколько энергии, сколько неутомимости содержал в себе характер Филиппа! Твердое благочестие соединялось в нем с не менее твердой волей.
Ход мыслей настоятеля Соловецкого приобрел следующее направление: в обители было три деревянных церкви; по милости Божьей, теперь деревянных две и одна каменная; так надо бы оставшиеся бревенчатые храмы упразднить, а на их месте поставить все каменные. По молитве братии один раз Господь помог, вот и будем уповать на Его помощь и впредь.
Похоже, в монастыре сыскалось немало иноков, мягко говоря, несогласных с образом действий Филиппа. И не испытывавших ликования от грядущей волны новых трудов.
Замыслив превратить деревянный собор Соловецкой обители в каменный, Филипп решился на гораздо более масштабное предприятие, чем строительство Успенского храма с хозяйственными палатами. Он поделился этой идеей со всею общиной.
Житие в очень осторожных выражениях повествует о том, что произошло дальше: «Они же (братия – Д.В.), слышавше, недоумением покровени быша, но не смеяху препяти[34] добраго его рачения. Тихо простирающе беседу, кротце глаголаху: “…О отче, недостатком в киновии сущее и оскудению велику… откуда имаше злато на воздвижение великия церкви?”». Братия привела игумену речение из Евангелия от Луки: «Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним» (Лука. 14:28-29).
Игумен, послушав мнение братии, настоял на своем: «Следует нам твердо уповать на Бога. Если Ему будет угодно это дело, мы будем получать бесчисленные подати от неоскудных Его сокровищ на воздвижение дома Святого имени Его»[35]. Что оставалось недовольным? Просить прощения. Слово наставника заставило их покориться – желали они того, или нет.
Иными словами, настоятелю пришлось преодолеть сопротивление братии. Непонятно, сколь многочисленны оказались его неприятели, однако слова Жития оставляют впечатление, что Филиппу воспротивилось большинство. Пусть и пассивно…
Филипп вновь затеял сбор средств на строительство. И, разумеется, львиная доля пожертвований падала на братию соловецкую. В 1557/1558 году ему удалось собрать около 107 рублей – меньше, чем в первый раз. В сборе участвовало лишь 54 человека, сохранился их реестр. Видимо, первое большое строительное предприятие истощило средства общины. Сбор предпринимался еще два раза. Во второй раз удалось получить совсем мало: 4-5 рублей. Третий один список, от 1562/1563 года, называет имена 35 новых жертвователей и общую сумму: около 23,5 рублей. Очевидно, далеко не все монахи горели желанием вновь расставаться с деньгами…
Кстати, в 1566 году, покидая Соловки, Филипп сдал монастырскому казначею оставшееся серебро. Приходная «ведомость» упоминает о деньгах, собранных также для сооружения колокольни и каменного Никольского храма – вместо деревянного. При жизни святителя его последним архитектурным затеям не суждено было сбыться. Но после кончины Филиппа, замыслы «хозяина Соловков» осуществились. Игумен как будто завещал обители свои планы… Так или иначе, а всё вышло по его воле.
Недовольство братии могло вызвать и другое обстоятельство – внешнее для иноческой жизни. Обитель еще десять лет назад была «бедной вдовицей», с нее и взять-то нечего. К 1557 году тут изменилось все. Монастырская казна могла бы сказочно обогатить враждебного пришельца, появись он в водах Белого моря. Между тем, несколько государств Западной Европы приглядывались к слабозаселенным землям этого региона, прикидывали шансы на их военный захват. Самая серьезная угроза нависала со стороны шведов. Московское государство вступило с ними в первую войну еще в конце XV века. В 1554–1557 годах театром боевых действий между войсками русского царя и шведского короля стала Карелия, находившаяся в непосредственной близости от Соловков. Если бы шведы отправили к архипелагу небольшую флотилию, монастырь, не защищенный сколько-нибудь значительными укреплениями, легко сделался бы их добычей. Бог миловал. Однако братия, слышавшая о больших сражениях в Карелии, могла и напомнить своему настоятелю: «Отче! О храмах ли думать ныне? Себя бы уберечь! Нам бы стену с башнями, да пушки, да пищали…» В будущем Соловецкий монастырь превратится в главный опорный пункт русской обороны на Беломорье. И вырастут еще могучие стены – сначала деревянные, а потом и каменные[36]. Но до того пройдут десятилетия. А в 1557 году Филипп выбирал между двумя приоритетами: новым церковным строительством и возведением оборонительных сооружений; он выбрал первое, и по его воле обитель прежде поставила все главные храмы, а уж потом огородила их стенами. Филипп надеялся на милость Господню, на божью оборону.
Бог его не выдал.
Отчасти же братия досадовала на игумена из-за обманутых ожиданий. До Филиппа монастырь жил в великой тишине. Фантастически бедно, но очень покойно. А новый игумен разворошил устоявшийся быт, наполнил обитель шумом великих дел. На Соловецких островах прибавилось людей – новых монахов, купцов, ремесленников, строителей. А у иноческой общины добавилось забот о возросшей области, подчиненной монастырю. Вот завершилась большая работа – возведение Успенского храма с пристройками. Тут-то братия и возмечтала: переведем дух, а может, и совсем вернутся старые времена, больше станет покоя. Вот-вот на островах установится прежнее, размеренное состояние. А если и не прежнее, то уж во всяком случае, более степенное, нежели в годы большой стройки. Но игумен, глядя братии в глаза, говорит иное: «Мы только начали». Как?!