Дракон-2. Назад в будущее - Игорь Алимов

Вот и он — благовещий зверь! Глаза как угли — горят- переливаются, о четырех ногах, сам весь сплошь волосатый, уши треугольником, как рога — торчком стоят, к небесам устремились, хвост по земле туда-сюда, так и бьет грозно. Видно сразу: недоволен зверь мао, как приняли его приход, сердится зверь и на Ян Гэ, и на самого смотрителя.

Что делать, что?! Мысли лихорадочно забегали, Лю Бан аж вспотел — и уж потом поспешно колена преклонил, в сторону благовещего животного стал поклоны бить, дабы не прогневалось еще больше и не навлекло на смотрителя, да и на весь Сышуй, беды неисчислимые, не говоря уж о Поднебесной.

— Чего это он? — шепнул Чижиков Сумкину, видя, как новопришедший усердно кланяется Шпунтику, не щадя ни халата своего, явно недешевого, ни шапки. — С ума сошел? А, Федор Михайлович?

— Говорю тебе, старик, он кота никогда прежде не видел, — едва слышно пояснил Сумкин. — Это местный бонза, вишь, халат на нем какой официальный да шапка пирожком, именно за ним наш дорогой хозяин и бегал галопом. Все, сейчас начнется процесс поклонения. Ой, расколют нас, как пить дать расколют! Какие мы, к свиньям собачьим, уйгуры.

— Слушай, — Котя почувствовал себя крайне неловко. — А давай ему скажем, что это просто кот. А то ерунда какая-то получается. Неудобно.

— Да ты что! — зашипел Сумкин. — Если мы уж в древнем Китае оказались, а приходится, кажется, это признать, то нам тут любое преимущество пригодится. За версту же вид но: никакие мы не местные, нас хватать надо да в острог, палок выписать, а уж там мы и сами во всем признаемся — что шпионы северных варваров, что злоумышляем против императора, что скрытые конфуцианцы и далее по списку. Ты удивишься, старик, как тут все просто и какое тут плевое отношение к человеческой жизни. И никаких адвокатов! Нет, теперь нам надо изо всех сил в друганы к Шпунтику набиваться. Теперь он главный, а мы как бы при нем…

— Ни фига себе, — выдохнул изумленно Чижиков, по примеру Сумкина сел на землю и стал наблюдать, как начальник, а вместе с ним Ян Гэ и еще какой-то невысокий паренек, самозабвенно бьют Шпунтику поклоны.

Кот взирал на происходящее с легким недоумением, но в общем и целом не возражал.

Поклонившись девять раз, Лю Бан осторожно поднял голову, дабы посмотреть, какова реакция благовещего зверя — и увидел поразительное: зверь мао уютно устроился у ног сидящего на земле чужеземца, что был повыше, и тот самым обыденным образом гладил благовещего зверя пальцем между ушами! И по всему было видно, что зверю мао такое обращение нравилось!

Совсем оторопел смотритель.

Это что же получается? Вот эти трое — ну, по крайней мере, один из них — общаются с небесными созданиями?! Не иначе это могучие маги. Или вообще святые-бессмертные, по своим непостижимым делам посетившие уездный городок Сышуй.

— Кто вы, о странники? — выдохнул Лю Бан.

— Мы торговцы с севера, — ответила девица. — Лихие люди напали на нас вчерашним днем и ограбили дочиста. Нам самим еле удалось спастись.

— Поднимись, мой господин, — вдруг заговорил другой чужестранец, с блестящими кольцами, насаженными на нос. Девица кинула на него быстрый взгляд. — Поднимись, ибо не пристало человеку твоего положения и учености в пыли мараться. Сядь с нами у огня этого гостеприимного дома и раздели трапезу.

Речь незнакомца звучала учтиво, и смотритель, мало- помалу успокаиваясь, медленно поднялся на ноги, продолжая во все глаза разглядывать благовещего зверя.

— Но… — Лю Бан замялся. — Не оскорбит ли мое поведение благовещего зверя? Не осердится ли он? Не нашлет ли беды?

— Не беспокойся, достойный господин, — развеял его сомнения чужестранец. Или маг? Или бессмертный? — Ибо хорошо ведома нам природа животного мао! И я заверяю тебя, что не несет это животное вам ни беды, ни разорения.

— Позвольте тогда мне пригласить вас в свой дом, — спохватился смотритель. — Ибо лачуга сия никак не подходит для таких достойных людей, как вы… не говоря уже о благо- вещем звере. Прошу вас не побрезговать моим гостеприимством.

Сидящие чужеземцы переглянулись.

— Мы с радостью принимаем твое приглашение, мой господин, — ответил чужеземец с блестящими кольцами. — Единственно, нам не хотелось бы причинить обиду радушному хозяину нашему, — кивнул он на Ян Гэ, который так и не решился подняться с колен, — ибо гостеприимство его было щедрым и искренним.

— О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! — улыбнулся Лю Бан. — Это добрый человек и верный друг, и я буду рад увидеть его в своем доме завтра, после того как вы отдохнете. Сунь Девятый! — позвал смотритель. Рядом тут же возник мальчик-слуга с кувшином в руках. — В благодарность я хочу преподнести моему другу Яну полную меру прекрасного шаосинского вина.

Обомлевший от событий и благоволения смотрителя Ян принял из рук слуги кувшин и благодарно закланялся.

— Следуйте за мной, достойные господа, — простер Лю Бан руку в сторону дверей. — Уже спустилась ночь, вам необходимы еда и отдых. Но прошу вас не привлекать излишнего внимания: добрые горожане наши весьма простодушны и могут прямо сейчас предаться ликованию по случаю вашего прибытия.

— Мы прекрасно понимаем тебя, мой господин, — кивнул чужеземец с кольцами, поднимаясь на ноги. — И нам не хотелось бы стать причиной беспорядков или волнений. Мы проследуем за тобой скрытно.

Высокий чужестранец подхватил на руки благовещее животное, и смотритель окончательно уверился, что незнакомцы накоротке со зверем мао.

— Ты уверен в том, что делаешь? — прошептал Чижиков Сумкину, пока они шли по темным улицам.

Общаться приходилось на грани слышимости, чтобы не привлечь чужеземной речью внимание смотрителя и его слуги. Хотя Котя, а за ним и Федор, отключили на время свои переводчики, уверенности, что это действительно работает, ни у того, ни у другого не было.

— Пока все идет гладко, старик, — тихо ответил Федор. — Нас ведут в явно более комфортное место, и хотя про водяной матрац можешь, конечно, забыть, но, думаю, одеялами мы там разжиться сможем. Ну и порубаем чего-нибудь помимо завонявшей требухи. Ты главное не пей много.

— Чего мне бояться? — Котя перехватил Шпунтика поудобнее. — Пекинскую народную я уже пробовал.

— И-и-и, старик! — почти беззвучно прыснул в кулак вели кий китаевед. — Размечтался: пекинская народная! Подожди пару тысяч лет. Здесь сейчас такую бражку гонят, что луч me не спрашивать, из чего. Градусов, правда, мало, но ты все равно не налегай. И вы, Ника.

— Я вина не пью, — ответила девушка. — А между прочим, у вас здорово получается с ними беседовать.

— Ну так! — задрал нос Сумкин. — Я же того, профессионал. Я…

— Федор Михайлович! — одернул приятеля Чижиков.

— Ладно, ладно, капитан Килэки, — отмахнулся Сумкин. — Живи долго и процветай.

— Нехорошо с этим Яном получилось, — нарушила молчание Ника. — Хоть я и дала ему серебра, но немного, а человек за едой сбегал, за вином. Невежливо вышло.

— Да все нормально с ним будет, — отмахнулся Сумкин. — Ян больше нам на глаза никогда не попадется, так что можете изжить в себе комплекс вины прямо здесь и сейчас.

— Как так? — широко раскрыла глаза Ника.

— А вы что, милая девушка, думаете про всю эту секретность: не привлекать внимания, простодушные горожане, выпей, Ян, за мое здоровье кувшинчик шаосинского? — ухмыльнулся Сумкин. — Этот вот хрен, — он ткнул пальцем в сторону идущего впереди смотрителя, — очень не хочет, чтобы о нас кроме него кто-то узнал. Прямо до судорог не хочет. Так что Яна мы больше уже никогда не увидим. В живых, я имею в виду.

— Не понял… — удивился Чижиков.

— Ну что тебе непонятно, старик? Прямо сейчас Ян заливает пожар души шаосинским вином…

— И что?

— Какой-то ты на редкость несообразительный, старик! Я просто поражаюсь, что такая милая девушка, как Ника, в тебе нашла! Ты же…

— Федор!

— Да отравил наш новый приятель этого Яна. И все. Обычное дело.

Очевидно, Сумкин был прав: в гости к смотрителю путешественники вошли явно не через парадный вход. Этому предшествовало долгое петляние по темным улочкам, а пару раз их властный проводник останавливался на очередном углу, явно выжидая, когда разойдутся случайные прохожие; да и потом, после очередного поворота, они вышли вовсе не к высоким узорчатым дверям, а к неприметной дверке в стене, ограждавшей дом уездного чиновника.

Хозяин хлопотал вовсю: провел гостей в обширное помещение, зажег несколько бронзовых масляных ламп, послал молчаливого Суня Девятого к какому-то Вану Кривому, сам же обмахнул широким рукавом халата низенький длинный стол и собственноручно уставил его посудой. Тут и мальчик- слуга подоспел, сгибаясь под тяжестью двух плетеных корзин, и из них явились разные яства, коими и был мгновенно уставлен стол, а также кувшины с вином.