Любовь к истории (сетевая версия) ч.8 - Борис Акунин

И больше всего лично мне сейчас не хватает партии центристов. Как только она сформируется, у страны появится шанс сохранить общественную стабильность при переходе от авторитарной системы к демократической.

Что всех нас — сторонников демократического пути — объединяет, и так ясно. Более радикальные, менее радикальные и совсем не радикальные хотят добиться, чтобы в России

— существовала сменяемость власти;

— нормально работала система выборов;

— был независимый парламент;

— был независимый суд;

— была неподконтрольная власти пресса.

С этим-то понятно. Но мне кажется, пришло время зафиксировать главный пункт, по которому центристы (то есть люди вроде меня) расходятся с более радикальным крылом оппозиции. Зафиксировать — не значит разругаться и разбежаться. Это значит — действовать солидарно только по тем направлениям, где разногласий нет.

Повторю еще раз: я сейчас говорю только от своего собственного имени. Это мое личное представление о «правильном центризме».

Итак, решительно расчехляюсь.

Я против не только революции вообще, но и против так называемой мирной революции.

Я не хочу, чтобы авторитарный режим рухнул в результате майданов, блокады магистралей, всероссийских кампаний гражданского неповиновения и массированных «оккупаев». Я боюсь хаоса, которым будет сопровождаться такое политическое сотрясение.

Я за то, чтобы постоянно наращивать давление на власть, заставляя ее выпускать из лап рычаги, в которые она вцепилась: органы законодательной власти, назначение губернаторов и мэров, контроль над судами и телеканалами.

Я хотел бы, чтобы авторитарный режим рухнул не в одночасье, с грохотом и треском, а сменился в результате честных выборов всех уровней. Тогда, бог даст, обойдется без коллапса.

Вот что такое, на мой взгляд, «центризм». Во всяком случае, так он выглядит сегодня. Завтра, возможно, и центристы захотят революции — если Путин продолжит «закручивать гайки». Но сегодня — так.

Значит ли это, что центристы должны сейчас сотрудничать с властью, «оздоровляя ее изнутри»?

Ни в коем случае.

До тех пока в России есть политзаключенные, всякое сотрудничество с режимом кажется мне стыдным. Я думаю, что те наши коллеги, кто в той или иной форме работает с этой администрацией или даже просто ее консультирует, совершают тактическую и этическую ошибку. Я уверен, что арестанты Болотной, арестанты ЮКОСа и другие политические до сих пор сидят за решеткой еще и потому, что нашлось изрядное количество людей с хорошей репутацией, которые заседают в разных благонамеренных советах и даже занимают официальные посты. Какими бы прекрасными соображениями эти люди ни руководствовались, на деле они коллаборационируют с путинским режимом и продлевают его существование.

Время от времени мне звонят разные вельможи, предлагают встретиться, обменяться мнениями, обсудить ситуацию и прочее. Я всегда уклоняюсь от подобных бесед — очень вежливо (мы, центристы, вообще люди вежливые). Ну как я буду «обсуждать ситуацию» с членами команды, которая использует правоохранительную машину для расправы с политическими оппонентами?

Охотно встречусь с кем угодно и буду помогать в поисках выхода из общественного кризиса — на следующий день после того, как будут освобождены Ходорковский, Лебедев, узники Болотной, Толоконникова, Алехина (и далее по списку). Ни одним днем раньше.

Ау, центристы, создавайте уже партию! Я буду за вас агитировать. Составляйте программу последовательного, действенногонаступления по всем фронтам. И, пожалуйста, не ругайтесь с союзниками. Ну, они — такие, а мы давайте будем взрослыми.

И последнее по поводу годовщины.

Да, эйфория прошла. Да, многое не получилось. Но лед треснул и тронулся. Обратно не смерзнется.

Год спустя (продолжение)

11 декабря, 13:24

Читатели блога, интересующиеся историей, а не современностью, потерпите. В следующий раз напишу что-нибудь познавательно-развлекательное, обещаю. А сейчас хочу продолжить тему предыдущего поста.

Как я и ожидал, меня стали критиковать с обеих сторон. Такова доля центристов. Все извергают их из уст своих, ибо они не горячие и не холодные, но теплые.

Ну и ладно. Говорить то, что на самом деле думаешь, — одна из радостей жизни. Для профессионального политика это непозволительная роскошь, а литератор вполне может себе позволить.

Радикалы осудили меня за отказ от «мирной революции» (понятно, кто мне за это заплатил и кто меня расчехлил). С противоположного фланга мне стали пенять за то, что я призываю не сотрудничать с властью, а как же тогда вести с нею переговоры — например, о том же освобождении политзаключенных? Неувязочка получается.

Нет никакой неувязочки. Наверное, я плохо объяснил. Попробую еще раз. Сотрудничать с властью — одна история, вести с ней переговоры — совсем другая.

Вот посмотрите на эту картинку:

Сотрудничает здесь Жуков с Кейтелем? Нет, друзья мои. Это переговоры. Не путайте, пожалуйста.

(А то, что я, конкретный и частный Чхартишвили-Акунин, сам не намерен вести закулисные беседы с представителями режима, о чем я писал в посте, — так это мой личный выбор. Кто владеет переговорным жанром, тот пускай этим и занимается).

Мою позицию касательно «мирной революции» придется разъяснить более пространно.

Начну с того, что мирная революция в современной России — штука гораздо более возможная, чем всем (в том числе и власти) кажется.

Путинский режим может рухнуть неожиданно, в считанные дни. По той простой причине, что Путина в Москве сильно не любят, а во всех государствах имперского типа правительство — заложник у населения столицы. В 1789 году в Париже, в 1917 году в Петрограде, в 1991 году в Москве оказалось, что для спонтанного переворота — бескровного или относительно бескровного — достаточно выхода на улицу ничтожно малого (в масштабах всей страны) процента населения.

Тогда тоже никто не ждал. Триста лет стояло — и так легко развалилось…

Вот и теперь вполне хватит десяти или даже пяти процентов москвичей. Представьте, что на улицы выйдут не пятьдесят тысяч, а полмиллиона. Выйдут и не разойдутся по домам. ОМОН скиснет, спецназ сдуется, управление страной разладится, режим рухнет.

Ничего фантастического в этом сценарии нет. Недовольных в столице уже сейчас более чем достаточно. Если власть совершит какую-нибудь грубую ошибку или злокачественную глупость (например, переусердствует на разгоне несанкционированной демонстрации), может случиться всеобщее возмущение и пассивное недовольство перейдет в активное. Тогда всё, конец.

Но я не хотел бы сейчас мирной революции типа августовской 1991 года. Во-первых, при таком сугубо московском перевороте к власти вместо одной столичной тусовки придет другая — и этим вся революция ограничится. Мы уже видели, как быстро испортились, придя к власти, чудесные люди, «прорабы перестройки». Во-вторых, двадцать лет назад с коллапсом центрального управления развалился Советский Союз. В следующий раз то же самое может произойти с Российской Федерацией. В постимперских государствах всякий кризис центральной власти чреват взрывом сепаратизма. Рисковать не хочется.

Вот почему я сторонник постепенного наступления. Когда я говорю о давлении на власть, я не имею в виду выпрашивание у нее поблажек. Нет, речь идет о диалоге с позиции силы.

Теперь давайте разберемся, откуда она может взяться, эта позиция силы.

Пусть меня опять обзовут утопистом или кем-то похуже, но я повторю скучную истину: в любом противостоянии сила у того, кто одерживает психологическую и моральную победу. Оппозиции до такой победы — в глазах страны — пока далеко. Для мирной революции достаточно одной столицы. Для давления на власть нужна именно вся Россия.

Давить на путинский режим означает постепенно вытеснять его в общественном сознании из центрального положения в маргиналы.

Оппозиция сама должна стать центром — в этом залог ее победы. Поэтому всякие действия, маргинализующие оппозицию в глазах населения, кажутся мне вредоносными.

У нас у всех с советской школы засело в мозгах, что центрист — бранное слово. Это какой-то бесхребетный соглашатель, оппортунист, конъюнктурщик. Ничего подобного. Центр — это синоним нормы. Пока эта истина не утвердится в российских мозгах, у нас так и будет то чума, то холера. В смысле, то реакция, то революция.

А вот на вопросы, как именно я представляю себе операцию по «принуждению режима к миру», у меня готового ответа нет. Я уже писал, что именно для этого и нужна центристская партия: разработать программу действий.