Flashmob! Государь всея Сети - Александр Житинский

Роль Наины была ясна. Она оттеняла великолепие быта несколько анемичными, стертыми от долгого употребления восторгами.

Когда прощались с Кириллом, который по приказу Полины проводил меня вниз к двери, где уже ждал охранник, он сказал мне вдруг:

– Вы же Акунина не читали.

– Не читал, – признался я.

– А зачем врать?

– Я привык соответствовать ситуации. Когда она лжива, я тоже лгу.

Ответ ему, судя по глазам, понравился.

ИНСТРУКЦИЯ № 4

Участникам Системы из Москвы.

Локальная московская акция начнётся по специальному сигналу оповещения, после которого НЕМЕДЛЕННО надлежит выполнить эту Инструкцию.

А именно: одеться бомжом – в грязные, поношенные рваные одежды и обувь – захватить с собою любую рухлядь и мусор, либо добыть их из мусорного бака, и явиться таким образом на место дислокации, которое будет указано в спецсигнале.

Там следует составлять композиции (инсталляции) из принесенной рухляди и водить вокруг хороводы (перфомансы).

Ждите спецсигнала!

ЦЕНТР

donnickoff

28 июня 20… года

Всю эту затею со спецсигналом пришлось придумать потому, что до меня все чаще доходили слухи о готовящемся противодействии милиции и упреждающих мероприятиях.

Говорить заранее о месте и времени было нельзя, потому что наверняка это место в нужный час будет блокировано. А мне нужно было строго определённое место.

donnickoff

30 июня 20… года

ИНСТРУКЦИЯ № 5

Спецсигнал.

Выдвигаться немедленно ко входу в Выставочный зал Союза художников у Крымского моста. Снабдить инсталляции рукописными плакатами «Неизвестная Россия». ЦЕНТР

donnickoff

1июля 20… года

Послав спецсигнал, я оделся в старые кирзовые сапоги, галифе и толстый, рваный местами свитер. На голову надел облезлую барашковую шапку, найденную на чердаке. Все эти вещи принадлежали бывшему сторожу, который был разжалован ещё прошлой зимой.

Рухлядь для инсталляции я решил найти где-нибудь по пути.

Затем я сел за руль «форда» и выехал с участка. У ворот своего коттеджа меня поджидал Гена Блинов. По его виду я понял, что он никуда не собирается.

– Решил ехать, Данилыч? – спросил он. – А я пас. Ну его на хер. Какие-то непонятные приказы у этого Центра. Вот что ты там будешь делать?

– Песни петь и оттягиваться, – сказал я.

– Пе-есни… – протянул он. – Ну, расскажешь. Успеха.

Я доехал до Садового кольца и припарковался неподалеку от выставочного зала, в одном из переулков. Заглянул в ближайший двор в поисках мусорного бака. Мне повезло, бак нашелся быстро и был полон всяческого хлама. Видно, где-то рядом делали ремонт, поэтому в баке навален был строительный мусор, в котором я нашел забрызганную известью доску и вдобавок выудил сломанные ходики времен моего детства – жестяные, крашеные, с котом, двигающим глазами влево-вправо.

Снарядившись таким образом, я направился к месту сбора, примечая таких же ряженых, как и я, тащивших на себе всякий хлам: ломаные стулья, картонные коробки, корпус телевизора, разбитый унитаз, мешки с какой-то мелочью…

Этих «старьевщиков» было много, и все они стекались ко входу в зал, на просторный участок за чугунной оградой.

Там уже кипело строительство. Интересно, что в толпе ряженых под бомжей участников Системы я заметил и самых натуральных бомжей, с недельной щетиной, немытых, волосатых. То ли они имели доступ в Интернет и тоже были вассалами, то ли примкнули за компанию.

Тут и там возникали мусорные композиции из принесённой рухляди, временами они были весьма живописны.

Ржавый холодильник, неизвестно как сюда доставленный, служил постаментом портрету Брежнева, с которого свисали женские застиранные трусы и лифчик. Барышня в ватнике и суконных брюках пририсовывала к портрету краской дополнительные Звезды Героя.

Работа кипела.

Я прошел в центр строительства и увидел натянутый сверху большой транспарант с надписью синей краской на белом фоне: «НЕИЗВЕСТНАЯ РОССИЯ». Кто мог изготовить этот транспарант за тот час, что я добирался досюда на машине – ума не приложу.

Здесь же суетились фотокорреспонденты, мигая вспышками. В центре этой группы, прямо под транспарантом, стоял человек в синем затасканном халате уборщика и в валенках. На голове его была матросская бескозырка. Примечательно, что халат был надет сверху на вполне добротный дорогой костюм с белой сорочкой и галстуком «бабочка».

Было ему на вид где-то около сорока, плотный, приятный, с небольшой бородкой, в золоченых очках тонкой оправы.

Он явно был здесь начальником, давал указания, как и что строить, одновременно беседуя с журналистами.

Милиции пока было немного и вела она себя на удивление равнодушно. Но вот к месту действия подъехали два автобуса и из них спешно принялись высаживаться омоновцы с резиновыми дубинками.

– Пр-рекратить! – рявкнул в мегафон автобуса чейто начальственный голос. – Р-разойдись!

Человек в бескозырке всплеснул руками и с возгласом «Что же они делают?!» – бегом помчался к автобусу, сопровождаемый журналистами.

Он нырнул туда и через минуту из мегафона раздалась уже более спокойная команда: «Разрешается продолжить инсталляцию выставки. Бойцам омона вернуться в автобусы».

Бойцы нехотя поплелись обратно. Поиграть мускулами не удалось.

Надо сказать, фраза эта меня удивила несказанно. Мой флешмоб пользовался поддержкой местной администрации! Я стоял со своею забрызганной мелом доской в полном недоумении.

Человек в бескозырке, оказавшийся внезапно главным на моем мероприятии, вышел из автобуса и направился обратно к транспаранту. Тут я его узнал по юзерпику. Это был тот самый Фельдман.

Взгляд его упал на меня. Он вдруг сощурился, как бы припоминая, а потом направился ко мне.

– Донников? Алексей Данилович? – приветливо и даже как-то участливо сказал Фельдман.

– Д-да… Откуда вы меня знаете? – я растерялся.

– Давид Фельдман, – он выкинул вперед руку.

Рукопожатие оказалось крепким, мужским.

– Мне бы с вами поговорить, – сказал он. – Пойдемте в мою машину, если вы не возражаете?

Я отбросил доску и жестяные ходики. Они упали на газон, причем ходики улеглись так, что крашеные глаза кота буквально вылезли из орбит, глядя мне вслед диким косым взглядом. Мы направились к машине, на которую Фельдман указал жестом. Журналисты покорной стайкой поплелись за нами. Фельдман оглянулся.

– Потом, потом! Я занят! Снимайте работы, интервьюируйте участников, – отмахнулся он от них.

Мы подошли к «мерседесу». За рулем дремал водитель. Увидев хозяина, встрепенулся и выскочил открыть дверцу.

– Витя, погуляй неподалеку, – сказал ему Фельдман.

Мы расположились в «мерседесе». Фельдман на переднем сиденье вполоборота назад, я на заднем по диагонали.

– Вы, наверное, удивлены? – спросил он. – Просто моя служба безопасности работает лучше МВД. Я вам хотел сказать спасибо за помощь…

– Что вы имеете в виду?

– Ваш флешмоб. Гениально придумано… А что вы имели в виду? Ваш расчет?

Он говорил весело, доброжелательно и явно располагал к себе.

– Акция имела целью показать, что современное искусство произрастает из помойки и само имеет эту природу. И делать его может любой, кто не брезгует рыться в мусорных баках, – сухо сказал я.

– Правильно. Трэш, – кивнул Фельдман. – Одно из главных направлений сейчас. Но продаётся хорошо.

– А по-моему, это обман публики.

Фельдман засмеялся.

– Публика мечтает, чтобы ее обманули! Она именно за это платит деньги. Но из этого не следует, что это легко сделать. Для этого тоже нужен талант.

– Но это другой талант, – не сдавался я. – Талант манипулятора, обманщика…

Фельдман благодушно кивал.

– …которому каждый мальчик может бросить в лицо «А король-то голый!»

– Обожаю таких мальчиков! – Фельдман почти взвизгнул в восторге. – Нет, я не педик, – поспешил добавить он, заметив мой настороженный взгляд. – Эти мальчики всегда и создают лучшую рекламу продукту. Они приходят и бубнят свое – «король-то гол, король-то гол». А потом прихожу я и говорю публике: «Взгляните на эти линии, краски, формы. Какая свобода и вместе с тем железная заданность концепта! Обратите внимание на контрапункт, который создает этот кирпич, поставленный на голову Цезарю, эти куры, клюющие рассыпанные по полу гайки… Не правда ли, в инсталляции есть абсолютно новая красота!»

– Но красоты-то нет, – вяло возразил я.

– Кто это знает? Вы? Я? Господь Бог это знает. И только! – Фельдман посерьезнел. – Ваши мальчики и вы вместе с ними – рабы привычки, вам лень представить себе, что короли могут одеваться не только в парчу, а на голове у них не корона, а кирпич… Впрочем, я вас пригласил сюда совсем не для искусствоведческих дискуссий. Меня интересует ваше изобретение.