Зрячий - Олег Быстров

А еще через миг призрачное видение затвердело, стало предельно четким и объемным. Линия судьбы – как вмороженная в лед молния. Дивное полотно работы великого мастера… Финт! – понял я. Неким своим, неповторимым образом коллега выполнил финт! Теперь операция социальной адаптации считалась полностью завершенной, при этом с положительным результатом. Никаких вопросов к оператору после этого и быть…

Что за черт! Грязно-серые хлопья посыпались откуда-то сверху совершенно неожиданно. Представьте себе серый, истоптанный тысячами подошв снег городского тротуара, по неизвестной причине вдруг посыпавшийся с неба. Картинка на глазах стала терять четкость, размываться. И тут же вектор сдвинулся, как будто некая сила, ухватив за один конец, потащила его куда-то в сторону. На миг мне показалось, что я слышу треск и хруст раздираемой ткани бытия!

Я стоял потрясенный. На моих глазах некто неизвестным мне способом насильственно менял линию судьбы! Этого не должно было быть по определению, это не укладывалось ни в какие рамки, ни в какие представления о самой природе информационного поля. Это было невозможным, и это происходило здесь и сейчас!

Неожиданно на границе слышимости появился тихий, словно отдаленный аритмичный перезвон и еще что-то – может, топот ног, может, шуршание одежды. Одновременно на краю поля зрения мелькнуло движение, будто размытые тени за грязным стеклом…

Потом послышалось сдавленное и яростное: «Эк-х-х!» – и всё исчезло. Вектор встал под углом примерно в сорок пять градусов к первоначальному положению. Его верхний край теперь уходил за границу видимости, а цвет линии изменился: из рубинового он стал грязно-бурым. Из положительного – отрицательным.

Я был совершенно растерян, почти паниковал. Что теперь делать? Применять свои методы? Затевать танц-коррекцию в тесном, заставленном мебелью пространстве операционной? Бессмысленно!..

Работу с образами отбросил не рассуждая, был абсолютно уверен – не поможет. Тут нужно было нечто иное, но что?

В отчаянии я потянулся к вектору. Хватать его руками, пусть даже мысленно, почему-то побоялся. Пришлось наспех соорудить крепкий, надежный на вид крюк. Зацепил им за ближнее колено и что было сил потянул вниз, туда, где вектор располагался еще совсем недавно.

Острая боль ударила под ложечку, горячей волной прокатилась по позвоночнику. Ноги стали ватными, подкосились, и я согнулся пополам, пытаясь выровнять дыхание. И в тот же миг утробно и страшно закричал оператор Корг…

Белым блином мелькнуло лицо гипнотизера, в котором не сохранилось и тени розовощекого добродушия.

Меня скрутило, повело по операционной. В кресле грузное тело Корга выгнулось дугой, его начали сотрясать сильнейшие судороги. Руки и ноги мотались из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.

Я двигался к дальней двери, налетая на мебель, неверными, мучительными шагами, словно пьяный. Сознание отстраненно фиксировало происходящее. Уже у самого выхода меня вытошнило прямо на бледно-зеленый ковер. Ударом плеча я распахнул дверь и вывалился наружу.

Чьи-то крепкие руки подхватили мое тело, но не разум, стремительно проваливающийся в темноту…

Я открыл глаза – белый, высокий, совершенно незнакомый потолок, на котором играют веселые солнечные зайчики. Комната, судя по всему, просторная, но я здесь никогда раньше не был. Осторожно повернул голову и увидел высокое стрельчатое окно, створка чуть покачивается от сквозняка. Вот откуда резвящиеся на потолке зайчики. В проеме близкие ветви акации, а дальше – бескрайнее небо.

Так я и лежал, глядя в бездонную голубизну. Совершать какие-либо движения совершенно не хотелось.

Думать тоже не хотелось, но я мужественно предпринял попытку логического анализа. Если за окном светло и, учитывая положение солнца, время движется к полудню, значит, настал новый день. Вчера было… вчера. А теперь сегодня… Очень глубокий вывод.

Что же случилось? Вереница удивительных событий, произошедших со мной и завершившихся неожиданным финалом. Память восстанавливает картинку за картинкой: директор Аусбиндер в своем кабинете, задание, разговор с Евой Марией. Оператор Корг с печатью вселенской скорби на лице, розовощекий гипнотизер, процедура…

Да, вот оно, самое главное. Вчера мне удалась полная реконструкция информационного воздействия. Я проследил все этапы, а в конце наблюдал финт моего коллеги Корга! Здорово! Оператор проделал всё безошибочно, получил положительный результат, устранил затруднения клиента, к вящему его удовольствию. А вот потом… Потом началось страшное и невероятное…

Как наяву я опять увидел: вектор, меняя цвет, смещается, движимый враждебной непреодолимой силой. Затрещало, будто кто-то огромный рванул над ухом прочное полотно, и я опять в панике кидаюсь к злополучному вектору. И страшно кричит, бьется в кресле оператор Корг…

Под ложечкой екнуло, и тело моментально покрылось гадким липким потом.

В это время скрипнула дверь, послышался звук шагов, приглушенное: «Он проснулся!» – и надо мной склонились двое. Сестра милосердия в высоком головном уборе с красным крестом и господин Аусбиндер.

– Как вы себя чувствуете? – мягко спросила сестра и улыбнулась.

Я лишь шумно сглотнул и кивнул. Патрон смотрел на меня встревоженно и пытливо. Какое-то время он вглядывался в мое лицо, будто искал некие знаки, потом повернулся к спутнице:

– Вы позволите, сестра Анна? Нам с оператором необходимо побеседовать, дело чрезвычайной важности.

После воркования женщины голос директора прозвучал как скрип несмазанных дверных петель. Сестра Анна с сомнением взглянула на меня и неуверенно кивнула.

– Только недолго, – тут же заторопилась она. – Пациенту нужен покой…

– Конечно-конечно, всё будет так, как вы скажете. – Господин Аусбиндер, прихватив милосердную сестру под локоток и кивая в такт словам, уже тащил ее по направлению к выходу.

Хлопнула дверь, и орлиный профиль директора вновь повис надо мной.

– Давайте, Мартин, выкладывайте! – нетерпеливо заговорил он. – Уф! Как вы всех нас напугали… Что, черт подери, произошло вчера в операционной?

– Где Корг? – спросил я, глядя ему в лицо.

Патрон слегка запнулся, на секунду вильнул взглядом, но потом отчеканил, более не отводя глаз:

– Вчера после проведения процедуры Корг впал в глубокое беспамятство, а еще через два часа, не приходя в сознание, умер. У него было больное сердце. Что послужило причиной столь тяжелого приступа, врачи определить затрудняются. Но вы не придумывайте себе лишнего, Мартин. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, нам с вами надо думать о живых. Рассказывайте.

– А я где?

– Вы? – Господин директор чуть удивленно оглянулся вокруг. – В госпитале Святой Барбары, где же еще. Сказать правду, вы тоже были вчера не в лучшем виде. Вас притащили охранники еле живого и бледного как смерть. Я на своем авто стремглав помчал вас сюда. Здешние врачи просто кудесники – вкололи какое-то снадобье и обещали, что к утру вы будете на ногах. Слава богу, обещание свое они выполнили. А теперь рассказывайте. Чертов гипнотизер не смог связать двух слов. Всё, что удалось у него узнать, – вы стояли над Коргом в напряженной позе, тот вначале рассказывал, потом замолк, а затем началось это буйство. Ну же!..

На благородном лице господина директора отражался жадный интерес с легкой примесью беспокойства.

Говорить про меня, что я уже на ногах, наверное, несколько преждевременно. Но в голове действительно прояснилось, и чувствовал я себя вполне сносно. Сжато, без излишних эмоций, я изложил директору самую суть вчерашнего происшествия. Лицо господина Аусбиндера по ходу повествования вытягивалось всё более, а к концу стало и вовсе обескураженным:

– Вы хотите сказать, что кто-то изменил линию судьбы, построенную Коргом?

– Да, господин директор. Именно это я и хочу сказать.

– Но этого не может быть!

– До вчерашнего дня я тоже так думал…

– Что же мы имеем? – задумчиво промолвил он, справившись с изумлением. – Некто неизвестный подключается к проведению процедуры или воздействует на результат по ее завершении. Может менять направление и знак вектора, смещать линию судьбы, куда ему заблагорассудится… Вы понимаете, что это значит?

Я молчал. Что тут можно сказать? Мои выводы были такими же, а о последствиях страшно помыслить.

– Этот некто сможет управлять людьми. Как бессловесными куклами, как опытный режиссер – актерами. И судя по всему, это только начало, проба пера.

О том, что это не первый случай, он промолчал. И я помалкивал. Как видно, в управлении отделом свои игры. Интриги, борьба интересов… Но я-то уже решил, кому буду помогать с бо́льшим рвением. И хоть стремление у нас пока одно на всех – поймать злоумышленника, но не стоит подставлять под удар Еву Марию. Кстати, где она? Мне очень недостает взгляда этих чудесных, табачного цвета глаз. И потом, мы же заключили договор, где же мой верный союзник?