Двенадцать мест в машине времени - Владимир Малов

— Пойдем, — сказал бородач и положил руку ему на плечо.

6. Златко и Бренк

Живописная скульптурная группа из застывших в разных позах злополучных путешественников во времени осталась под присмотром двух других бородачей. В дверь, раскрывшуюся в стене, вместе с Изобретателем, Верочкой, Костей и Петром вошел только начальник патруля. Войдя, он отступил в сторону.

Ярко освещенный зал тянулся, казалось, на многие километры. В два ряда с проходом посередине вдаль уходили витрины, на которых были выставлены конструкции самого разного вида и совершенно непонятного назначения.

— Первое преждевременное открытие на Земле было сделано в незапамятные времена, — голосом экскурсовода начал бородач-начальник. Один кроманьонский охотник, совершенно случайно составив вещество, аналогичное пороху, затем додумался до того, как сделать маленькую боевую ракету. Кроманьонцы — это, знаете ли, очень способные люди. Но поскольку такое открытие в корне изменило бы ход межплеменных столкновений, изобретение мы изъяли. Да вот этот кроманьонец, взгляните!

В витрине сидел живой человек в звериной шкуре и каменным пестиком растирал что-то в каменной ступе. Петр и Костя испуганно отшатнулись. Изобретатель прижал к себе вздрогнувшую Верочку. Заметив их реакцию, начальник усмехнулся:

— Не пугайтесь! Это лишь то, что вы называете голограммой. В дальнейшем, кстати, люди не раз изобретали оружие, которое оказывалось преждевременным, и нам приходилось его изымать.

Костя Костиков понемногу осваивался. Он вдруг вспомнил фантастический рассказ, о котором говорил с Александрой Михайловной накануне попытки изъятия машины времени из кабинета физики, и спросил:

— Скажите, а атомная бомба не была преждевременным открытием? Ведь столько из-за нее…

— Нет! — ответил начальник патруля. — Это была закономерность, она готовилась целым рядом последовательных научных исследований. И человечество должно было пройти через это испытание, как проходят его многие другие цивилизации.

Вера Владимировна задумчиво смотрела, как голограмма кроманьонского человека толчет в голографической ступе голографический порох. По-видимому, она тоже уже приспособилась к необычной обстановке.

— Я историк, — сказала она, — вернее, преподаю историю детям. Можно ли узнать, как, на основании чего вы определяете, преждевременно открытие или нет? Почему сейчас… то есть для нас… машина времени преждевременна, а два века спустя станет закономерной?

— У цивилизаций, даже самых разных с биологической точки зрения, существуют общие закономерности развития, — ответил начальник патруля. Точное знание этих закономерностей и лежит в основе деятельности нашей службы. Наша цель — не допустить катастрофы или просто уродливого, тупикового пути развития. Любая цивилизация должна пройти свой путь, как проходит его любой здоровый отдельно взятый организм — гармонично развиваясь, взрослея, болея теми болезнями, что неизбежны, но не подвергаясь случайным и совершенно ненужным, которые легко предупредить. Вот и мы, работая сейчас на Земле…

— Постойте, постойте! — У Веры Владимировны бешено заколотилось сердце, и вдруг неожиданная и необыкновенная истина открылась ей со всей ясностью и непреложностью.

— Так вы… не земляне?! — с трудом выговорила она. — Вы — патруль какой-то особой службы, которая держит в поле зрения не только нашу цивилизацию, но и…

Начальник патруля твердо взглянул ей в глаза.

— Вот этого вам все-таки лучше не знать, — ответил он с интонациями изысканной, необыкновенной, такой, какую никогда не сыщешь на Земле, вежливости. — Но, как мне представляется, в первую очередь вас должны интересовать преждевременные машины времени?

Костя и Петр разглядывали его во все глаза. Человек как человек, бородач. И все-таки какое-то совершенно необыкновенное существо, которому открыты самые непостижимые тайны. Не человек… Но кто он, откуда, представитель какой сверхцивилизации, взявшей на себя заботу о других, причем она простирается даже и по временной шкале?.. А Изобретатель с горящими глазами никак не отрывался от кроманьонца, безымянного изобретателя первой ракеты. — Нет-нет, нас все интересует! сказал он жадно.

— Однако коллекция машин времени, пожалуй, самая обширная среди всех остальных, — ответил начальник патруля. — Это может показаться парадоксальным, но принципиальная идея этого изобретения действительно довольно проста. Машину времени много раз заново изобретали разные люди, однако пользоваться ею цивилизация должна лишь по достижении определенных моральных высот и только чисто в познавательных целях. В двадцать втором веке, например, — начальник патруля внимательно и многозначительно взглянул в лица Изобретателя, Верочки, Кости и Петра, уже никому на Земле просто не могло бы прийти в голову отправиться, скажем, в двадцать пятый век с сумками, рюкзаками, чемоданами.

Петр отчаянно покраснел. Он снова вспомнил, что тайна Изобретателя стала известна всем именно из-за него. Хотя, подумал он, диплодок появился до меня! Да нет, подумал он, все равно это я во всем виноват!

— Если б они ничего не узнали, мы бы отправились без них, — сказал Петр угрюмо, — и уж, конечно, не взяли бы с собой рюкзаков. У нас была бы чисто познавательная цель.

— Мы это знаем! — ответил начальник патруля. — И, кстати, все, кто изобретал машины времени раньше срока, тоже руководствовались лишь познавательными целями. Опасность состояла в том, что открытием неминуемо воспользовались бы другие люди, корыстные, жадные, на все способные.

Они уже стояли у другого стенда. На нем красовалось непонятное громоздкое сооружение, ни на что не похожее.

— Это всего лишь часть самой первой машины времени, а всего она занимает пятьдесят один стенд, — пояснил начальник патруля. — Да, Костя, ты был совершенно прав: первую машину времени, случайно натолкнувшись на ее идею, действительно построил француз Антуан Лавуазье. В истории науки вашей цивилизации он в основном известен как химик, положивший начало точным количественным измерениям во время реакций, однако главным его изобретением стала машина времени. Он сумел добраться на ней до 1856 года, но был возвращен патрулем в свой 1793 год. Это время Великой французской революции. Представьте, что стало бы, если б в ту пору можно было свободно пользоваться машиной времени? Франция могла обезлюдеть, многие кинулись бы в прошлое или будущее, спасаясь от смут, казней!

— Лавуазье! — завороженно пробормотал Изобретатель. — Еще Лавуазье! Как велик человек! А я, как же мало я знаю, как мало делаю!