Василиса - Александр Беликов

Я проснулся еще до рассвета, мы лежали, плотно прижавшись друг к другу, в избушке Яги, только мне показалось, что лавка стала пошире – раньше я там один еле умещался, а сейчас двоим места хватало. Василиса, приподнявшись на локте, смотрела на меня и гладила мне лицо, обводя брови, лоб, нос, скулы, губы и подбородок, шевелиться не хотелось ни капельки – так бы и лежал целую вечность, но оказалось, что у моей суженой на этот счет другое мнение:

– Что, мой герой, ты готов к посвящению? На рассвете – самое лучшее время.

– Как юный пионер к борьбе за дело коммунистической партии, – пробормотал я спросонья, но Василиса почему-то моей шутке не обрадовалась:

– Я бы на твоем месте не стала бездумно повторять заклинания, если не понимаешь их внутренней сути.

– А это заклинание, оказывается? Ты шутишь?

– Совершенно серьезно. Пойдем, а то пропустим рассвет.

Я шел по тропинке следом за Василисой, стараясь ступать след в след, чтобы не намочить кроссовки, моя любимая почему-то отправилась босиком, и поэтому ей такая опасность не грозила.

Тропинка почти не петляла и сразу вывела нас к месту. Лес здесь заканчивался, и открывалась огромная поляна, за которой начиналось болото, а вдалеке виднелись горы.

– Все, пришли. Дальше начинается Гнилая пустошь.

– Так вот откуда меня тащил Колобок на своей горбушке? Это же совсем рядом!

– Не тащил, а транспортировал в лечебной колыбели.

– Как это?

– Потом объясню, не все сразу.

На поляне я увидел огромный валун, вросший в землю, из середины камня на уровне груди торчала медная трубка толщиной в палец, загнутая в спираль, со свободного ее конца капала прозрачная жидкость и по небольшому ручейку стекала в сторону болота. Я принюхался: в воздухе стоял характерный запах сивухи!

– А это что за чудо природы? Самогонный аппарат?

Василиса рассмеялась.

– Не угадал, источник живой воды, одна из самых ценных реликвий нашего клана, наша гордость и одновременно проклятие. Источник и лечит, и пробуждает скрытые способности, только многие после посвящения подсаживаются на эту воду и попросту спиваются.

– И для посвящения в клан Заповедного леса ЭТО надо выпить? Да я вообще самогон терпеть не могу, а по-другому пройти посвящение нельзя?

– Нет. Да и не самогон это вовсе, разве что запах похожий.

– А если я подсяду и сопьюсь?

– Здесь и есть момент истины, тут-то я и узнаю, стоящего человека полюбила или никчемного алкоголика.

Я не мог понять: смеется она или говорит серьезно? Хоть мне и не хотелось глотать эту жидкость, но я взял себя в руки:

– Хорошо, а сколько выпить надо и из чего пить – мы ни стакана, ни кружки с собой не захватили.

– Пить придется прямо из трубки – это часть обряда. А сколько выпьешь – это уж как получится.

Последняя фраза меня успокоила – ведь можно сделать маленький символический глоточек, от которого не умрешь. Я еще немного помялся, примеряясь, как поудобнее подобраться к трубке, Василиса терпеливо ждала и мне не мешала. Широко расставив ноги и вывернув голову вбок, я припал ртом к позеленевшей меди и попробовал сделать маленький глоток. Но источник словно понял, что из него начали пить, и жидкость, до этого еле капавшая с конца змеевика, полилась мощным потоком. Мой рот словно прилип к трубке, поэтому пришлось экстренно и непроизвольно в огромных количествах глотать живую воду, чтобы не захлебнуться: короткий вдох, рот наполняется жидкостью, глоток, снова вдыхаю воздух, а рот опять полон, и надо глотать! Нельзя сказать, что это оказался самогон – первый глоток немного обжег горло, но дальше неприятный привкус куда-то пропал, зато меня охватили совершенно другие чувства и эмоции.

Сначала показалось, что по всем моим кровеносным сосудам полилось тепло, я просто физически ощутил каждую вену и артерию, потом дошла очередь до мышц – они непроизвольно начали сжиматься и расслабляться. Со стороны это, наверное, выглядело смешно, но себя я не видел и реакции Василисы тоже не мог наблюдать, так как голова приросла к медной трубке и повернуть голову не представлялось возможным! Следующим дошел черед до опорно-двигательного аппарата (называть часть себя скелетом мне тогда почему-то никак не хотелось), и опять я почувствовал каждую косточку, каждый суставчик, даже ощутил старый неудачно сросшийся перелом ноги. Что-то мне говорило, что ощущаю я этот дефект в последний раз – теперь кости срослись ровно и без швов, почти как древесина на ступе, которую ремонтировала баба Вера. Я еще раз попытался скосить глаза на Василису, но не смог: рот у меня так и оставался приклеенным к змеевику, а жидкость продолжала и продолжала поступать. Следующим настал черед головного мозга, здесь ощущения просто захлестнули через край, во мне словно вспыхнул поток света, переполнивший все тело небывалой радостью. Сложно описать словами весь спектр эмоций, что меня переполнял, – ничего подобного раньше мне не доводилось испытывать за всю мою довольно долгую жизнь, да и все новые ощущения наверняка относились к чувствам, недоступным непосвященным людям.

В какой-то момент, поняв, что рот отклеился от трубки змеевика, я дернулся вбок, попытался выровнять равновесие крыльями, но не удержался и уткнулся клювом в траву. Мысленно приказал сам себе: надо сосредоточиться, просто кое-кто напился в зюзю, поэтому надо взять себя в руки, не дергаться и все делать медленно и аккуратно, а то уже и крылья, и клюв мерещатся! Сосредоточиться получилось не сразу, какое-то время мышцы импульсивно и хаотически дергались, но постепенно я стал брать ситуацию под контроль. Дальше удалось потихоньку открыть правый глаз и осмотреться. Меня поразил огромный угол обзора: теперь стало видно гораздо больше – даже то, что происходило за моим затылком. Подобную картинку можно увидеть через объектив «рыбий глаз», но рыбой я себя не ощущал, скорее уж каким-то беспомощным цыпленком, который только что вылупился из яйца. Сфокусировав взгляд поближе, увидел огромное раскрытое крыло, распластанное по траве, это вызвало странное подозрение. Чтобы убедиться, попробовал пошевелить рукой и увидел, как крыло дернулось, словно повинуясь моей мысли. У меня внутри все похолодело! Значит, мне не померещились крылья, когти и клюв, и это не последствия опьянения, а я действительно превратился в какую-то огромную птицу? Шок сковал все мышцы и начался ступор. Моим новым, почти круговым зрением я увидел, как Василиса подошла ко мне, села рядом со мной на траву и погладила меня по перьям на шее. И уж совсем странно и чудно послышался ее голос, словно пропущенный через прибор изменения речи:

– Орел ты мой легкокрылый. Я сразу знала, что в тебе спит эта большая благородная птица. Если ты меня понимаешь, то легонько кивни головой.

Я осторожно кивнул, и Василиса продолжила:

– А теперь мы с тобой попробуем осторожно перекинуться обратно в человека. Это очень важно. Потому, что если в первый день обратно в человеческое тело не вернуться, то можно на всю жизнь в звериной ипостаси остаться.

– А как? – хотел спросить я, но из моего горла раздался только какой-то клекот.

– Тихо. Тебе еще предстоит долго учиться: и как своим звериным телом пользоваться, и как разговаривать человеческим голосом в звериной ипостаси. А пока делай то, что я стану говорить. Для начала закрой глаза – так проще. А теперь представь свою руку, как будто ты хочешь ее медленно протянуть и коснуться моей ладони. Именно почувствуй руку: кисть, ладонь, пальцы, вспомни ощущения, как ты ей касался меня.

Я попробовал вспомнить нежную упругость и тепло руки Василисы, потянулся к ней и ощутил, как с травы поднялось крыло, а когда прикоснулся к Василисе, то перья вновь превратились в пальцы – потянулся к своей ладони и весь перелез в человеческий облик.

– Любимая! – только и вырвалось из груди, остальные слова задушил накинувшийся кашель.

– Молчи, болтун, – Василиса улыбалась и гладила меня по голове, – у тебя все отлично получилось. Теперь просто поспи, а я буду твой сон охранять.

– А про то, что можно зверем остаться, – это правда? – все-таки спросил я.

– Правда. Слышал про Бурого Волка? Он вовремя не перекинулся и убежал в лес в зверином облике. А через месяц, когда пришел к избушке Яги, то обратить его в человека уже не удалось. Все, теперь хватит вопросов – попробуй уснуть.

Василиса пододвинулась к камню спиной, положила мою голову себе на колени, я закрыл глаза, и сон моментально окутал меня.

Глава 5

Проснулся я от того, что Василиса гладила меня по голове и приговаривала:

– Вставай, мой птенчик, больше суток спишь! Уж не собираешься ли ты повторить подвиг Ильи Муромца и проспать тридцать три года?

Но проснуться не получалось, словно что-то теплое и мягкое меня обволокло и продолжало убаюкивать, я напряг остатки воли, потянулся навстречу голосу Василисы и выплыл на поверхность из мягкого, липкого сна. Чтобы хоть как-то стряхнуть сонливость, пытавшуюся снова поглотить меня с головой, раскрыл рот: