Муравей-путешественник - Павел Мариковский

На светлом фоне коры ели черные тли резко выделяются. Видимо, черная окраска — своеобразное приспособление тлей к прохладному лету в горах. Ведь в черной одежде можно легко и быстро согреться на солнышке. Совсем высоко в горах вообще очень много черных насекомых. Сейчас же, при такой жаре, черный цвет только помеха, и тли все собрались на северной, теневой стороне дерева.

Но разве не опасно иметь столь заметную окраску? Видимо, для тлей опасность от врагов не столь существенна. Вон сколько у них защитников! По стволу ели тянется вереница муравьев. Одни налегке мчатся вверх, другие, отяжелевшие, с раздувшимся брюшком, степенно ползут вниз. Тли щедро угощают своих защитников сладкими выделениями. Брюшко муравьев так раздулось, что стало полосатым и выглянули наружу лакированно-блестящие каемки брюшных сегментов, в обычном положении скрытые, как края черепицы на крыше. Муравьи здесь разные: и черные, и черно-рыжие, и совершенно рыжие. Всем им хватает пищи, и нет никакой причины затевать из-за сладких угощений вражду. У рыжих муравьев, спускающихся вниз, брюшко даже просвечивает на солнце, как янтарь, и желудок, видимо, раздут до отказа. Конечно, они не настоящие обжоры и, наевшись, никак не собираются предаваться отдыху. Значительная часть добычи будет отрыгнута обратно: сладких выделений в муравейнике ожидает немало голодных ртов. Быть может, даже поспешно опорожнив свой желудок, муравей-добытчик тотчас же помчится обратно, на эту же елочку, за новой провизией. Таким образом, добытое пропитание муравьи сносят в свой муравейник не только в челюстях, но и в желудке.

В черном клубке копошащихся тлей всюду шныряют муравьи. Одни из них подбирают оброненные тлями круглые и прозрачные шарики сладких выделений, другие, постукивая тлей усиками, просят подачку. Муравьи не умеют узнавать, кто больше всех богат в данный момент сладким выделением, и просят всех подряд, без разбора. Вот почему в ответ на постукивания усиками некоторые тли сердито крутят брюшками, подергивают ими из стороны в сторону. И в этот момент сторонись, муравей, не то получишь оплеуху! От своих сотоварок, попусту слоняющихся по колонии и мешающих спокойно сосать дерево, тли отделываются резкими ударами задних ног: «Не лезь, куда не следует, и выбирай посвободней дорогу!»

Не все тли ожидают муравьев-просителей. Многие, высоко подняв кверху брюшко, застывают на мгновение: из конца брюшка выделяется прозрачный шарик, он быстро растет, и вдруг бисеринка стремительно отскакивает в сторону, будто ею выстрелили. В этом действии — неплохой умысел. Ведь если бы тли не умели стрелять своими шариками, то вскоре колония тлей была бы перепачкана липкими выделениями, в которых ее обитатели могли погибнуть, завязнув лапками.

Не поэтому ли еще в самое оживленное время питания тли уселись все на нижнюю сторону веток елки? Ведь стрелять прямо вниз куда легче и безопаснее для окружающих.

Видимо, в еловых лесах давно не было размножения этой тли, так как сейчас ею поражены только отдельные деревья и еще не успели появиться враги этого вредителя. Сейчас, на обильной пище, они начинают увеличиваться в числе. Придет время, и елочку будут спасать многочисленные ярко расцвеченные жуки-коровки, изумрудные златоглазки, осы — охотники за тлями и многие другие. Впрочем, в колонии тлей уже кое-где видны засохшие трупы с раздувшимся брюшком. У иных же от брюшка осталась только одна оболочка и на конце зияет большое отверстие. Это начал действовать маленький наездник-афелинус. Он откладывает в каждую тлю по одному яичку. Из яичка очень быстро развивается новый наездник.

Кроме муравьев, около тлей крутятся многочисленные крылатые охотники до легкой наживы, и больше всего среди них вороватых мух. Изредка прилетают бабочки-траурницы, почти черные, с белой каемкой на крыльях. Появляются и пчелы. Когда плохо цветут травы, пчелы охотно переключаются на сбор выделений тлей, и тогда между ними и муравьями устанавливается глубокая вражда. Мед, собранный от тлей, пчеловоды называют «падевым». Он очень плох и не годится на зиму. Сейчас же всем хватает угощения тлей, и около елки крутится разнообразный крылатый народ.

Наглядевшись на тлей, мы слезаем с дерева и тогда вспоминаем о слепом дождике. Он продолжает капать, но только не из белого облака, как нам раньше показалось, а с ветвей елочки. Теперь мы ощущаем на губах и вкус капелек. Дождик оказывается сладким! Это тли стреляют сверху вниз прозрачными бисеринками. От этого обстрела загорелая кожа вскоре становится пятнистой, так как каждая капелька, высохнув, отблескивает маленьким лакированным зеркальцем.

Прежде чем надевать одежду, приходится у ручья смывать следы сладкого дождика.

Ночные сторожа

В поисках ответов на загадки жизни муравьев приходится нередко брать лопату и разрушать муравейник. Пришло время, когда понадобилось раскопать и гнездо рыжего муравья, что стояло у самой тропинки, по которой мы ходили от бивака к ручью.

Первый же взмах лопаты вызвал тревогу и ожесточенное сопротивление. Муравьи брызгались кислотой и, забираясь под одежду, отчаянно кусались.

Из-за дружной атаки приходилось прибегать к временному отступлению. Но тут, под конусом из хвоинок и воронок обломочного материала, оказалось много куколок и личинок, которых все население мгновенно бросилось спасать, занялось своим самым драгоценным имуществом, а мы — муравейником.

Разобрать наземную часть муравейника было легким делом. Но когда дошла очередь до подземных галерей, дело пошло прямо-таки скверно: рыть почву, пронизанную густой сетью корней, оказалось нелегко. Тем не менее задача была выполнена: муравейник раскопан и все, что нужно, выяснено.

В самый разгар раскопки, отвалив пласт земли, я начал осторожно разбирать его руками. Показался хорошо выглаженный ход, за ним открылось почти круглое помещение величиной с грецкий орех.

По всей вероятности, в начале раскопки землей завалило в одном месте проход, и круглое помещение оказалось разобщенным с остальным муравейником. Иначе, как же объяснить, что, несмотря на ужасную участь, постигшую муравейник, всеобщую возбужденность и растерянность муравьев, здесь, в этой круглой «зале», добрых два десятка муравьев лежали, прижавшись тесно друг к другу, сложив ноги, и мирно спали! Это была настоящая спальня, и только встряска и яркий солнечный свет нарушили покой отдыхавших муравьев. Один за другим они стали просыпаться и принимать участие в общем переполохе. Только два муравья, самые отъявленные сони, продолжали спать в разрушенной спальне и пробудились только тогда, когда их потревожили палочкой.