Новые идеи в философии. Сборник номер 7 - Коллектив авторов

Но это далеко еще не все. Если трансцендентально-психологические рассуждения в основных мыслях играют в начале чистой логики несущественную роль, то дело обстоит совсем иначе, когда теория познания обращается к своим частным проблемам. Конечно, целью ее будет всегда выработка «чистого» логического состава ценности, но на пути, ведущем к такой выработке, она не может игнорировать действительного акта познания. Не все формы мысли коренятся исключительно (verankern) в трансцендентных ценностях, и чтобы отличить вневременную значимость от просто психического мышления, нужно уже постоянно иметь в виду действительный акт мышления. Но и этого мало. Вневременная значимость может быть найдена только во временных образованиях, и формулированное в словах предложение недостаточно, если мы хотим знать что-либо не только о его смысле вообще, как наиболее общей трансцендентной ценности, но также о расчленении и об элементах этого смысла. Как только последние являются проблемой, мы должны даже остерегаться обращать внимание только на предложение, иначе мы попадем в сомнительную зависимость от логически несущественных форм языка. Многообразие, объединенное в логическом смысле в то смысловое единство, о котором мы выше говорили, может быть сознано только при рассмотрении действительных актов мышления. Если, например, говоря, что предложение высказывает что-либо о чем-либо, мы таким образом различаем «субъект» и «предикат», то «высказывание» (Aussage), если даже отвлечься от его смысла, есть уже нечто большее, чем предложение. Оно есть психический процесс, на который должна обратить внимание теория познания. Точно также она не может образовать понятия противоречия без «да» и «нет», а для этих понятий она должна, во всяком случае, исходить из имманентного смысла суждения, как утверждения или отрицания. Однако, бесцельно нагромождать примеры. Сказанное уже достаточно показывает, что, совершенно отвлекшись от действительного познания, теория познания была бы в значительной своей части пустым местом. Материал для обработки своих специальных проблем она может добыть только путем анализа актов мышления. Но этот анализ не может быть ни чисто психологическим, ни также «феноменологическим», ибо чистая наука о бытии не обладала бы принципом выбора, который в актах мышления мог бы отделить существенные для логики элементы от несущественных. Для установления логической сущности мышления трансцендентально-психологическое рассмотрение незаменимо: только оно, уже с самого начала производя «petitio principii», именно относя действительное мышление к ценности истины, в состоянии доставить тот существенный материал, на котором только и можно сознать различные трансцендентные ценности. Без этой petitio principii теории познания ни в коем случае не может обойтись. Подобно всякой науке, и она предполагает истину вообще, все равно, идет ли она трансцендентально-психологическим или трансцендентально-логическим путем.

Общий принцип таким образом достаточно выяснен; мы не намерены становиться на сторону какого-нибудь одного из обоих путей, как единственно правомерного, и менее всего хотим мы отрицать большие преимущества трансцендентально-логического метода.

Должно идти не-психологическим путем, пока это только возможно, пока возможно на нем движение вперед. Однако, кроме систематической необходимости восполнения этого метода с помощью трансцендентальной психологии, необходимо не упускать из виду также и следующего. Большая часть того, что до сих пор сделано теорией познания, было найдено трансцендентально-психологическим путем. Без попытки с помощью анализа действительная познания выявить из психических процессов трансцендентные ценности, придающая им предметное значение (Gegenständlichkeit), и найти отнесенность мышления к его предмету в некоем «правиле», которому подчинено мышление, мы не имели бы современной теории познания: метод Канта в существенном трансцендентально-психологический. Поэтому то он, правда, подвержен не только психологическим, но и метафизическим ложным толкованиям, что и ставит пред нами задачу выявить, именно у Канта, трансцендентально-логическое содержание во всей его чистоте. Постольку можно сказать, что трансцендентальная психология большею частью следует только «букве», а не «духу» Кантовой философии. Но все же многое из лучшего, что принесло нам наше время, было создано людьми, стоящими в сознательной связи с трансцендентальной психологией Канта, так что и теперь еще много ценного можно найти в трансцендентально-психологической оболочке. Конечно, и независимо от Канта возникли ценные мысли, в особенности, для «чистой» логики. Учение Bolzano о «предложении в себе», сколь бы ни были спорны отдельные его частности, содержит в себе вечное ядро, и Гуссерль на этой почве построил интересную теорию. Но с другой стороны именно Гуссерль показал, что и «чистая» логика далеко не окончательным образом сумела отграничиться от психологии. Понятие его «феноменологии» содержит еще трудные проблемы, и если Гуссерль говорит, что и трансцендентальная психология есть психология, то нужно прибавить: и феноменология есть трансцендентальная психология, и только как таковая, т. е. чрез логическое отнесение к ценности, может она создать что-либо. Независимо от этого, мыслям, идущим от Bolzano, недостает понятия теоретической ценности. Bolzano знает, что истина не есть действительность. Но этим отрицательным взглядом, если оставить в стороне массу интересных деталей, и ограничивается все его учение, и, тщетно также у последователей Bolzano будем мы искать необходимого положительного восполнения его теории. Что представляет собою это недействительное, – решение этого вопроса, основного для понятия чистой логики, выросло как раз на почве Кантовой трансцендентальной психологии.

Так, даже беглый взгляд на историческое развитие прежней и современной теории познания показывает, что нельзя стать на сторону какого-либо одного из обоих методов, если только мы желаем удержать все ценное, созданное до сих пор, но что нужно учиться у обоих методов. Трансцендентальная психология может научиться у чистой логики тому, как надо остерегаться психологизма и метафизики в теории познания. А чистая логика, именно чрез изучение трансцендентально-психологических исследований, приходит к сознанию того, что сверхъэмпирическое царство логического или сфера теоретически «идеального» может, в противоположность реальному, пониматься только как мир теоретических ценностей, что поэтому теория познания должна быть «критикой разума», т. е. наукой, задающейся вопросом не о бытии, не о смысле, не о факте, а о значимости, не о действительности, а о ценностях, т. е., короче говоря, вместе с Кантом, ставящей не quaestio facti, a quaestio juris.

Т. Райнов

Гносеология Лотце

По своим преобладающим симпатиям и интересам Лотце скорее метафизик, чем гносеолог. В его философии гносеология всегда занимала служебное место, и он не видел смысла в ином положении дела. Этот служебный характер гносеологии Лотце получил двоякую «постановку» в разные периоды его философской деятельности. В период от 40-х до 60-х гг. XIX в., когда ему приходилось защищать свою метафизику от враждебных ей материалистических течений, он видел в гносеологии хорошо испытанное, – еще Кантом, – оборонительное оружие против материализма. Позднее, в период от 60 до 80-го, примерно, года, когда спала волна агрессивного материализма, Лотце использовал гносеологию, как введение в свою метафизику. Отдельных сочинений, посвященных гносеологии, Лотце не оставил. Но последняя книга его «Логики» («System der Philosophie, Erster Band. Logik», 1874) представляет довольно полное изложение его гносеологических воззрений. Гносеологическим духом, впрочем, проникнута вся «Логика» и многие страницы «Метафизики» («System d. Ph., Zweiter Band. Metaphysik» 1879). Много гносеологического материала находится и в «Микрокосме» (ссылки относятся к первому изд.).

Теорию знания, говоря принципиально, можно строить аналитически или синтетически. Если гносеолог начинает теорию знания с основополагающей установки познавательной наличности; если он ставит себе задачей не судить знание, а просто определить его, прислушиваясь к его собственному голосу, прослеживая направление и группировки тех основных систематических линий, которыми определяется структура и внутренние тенденции знания, как такового; если он при этом не употребляет ни одного извне привносимого понятия иначе, чем в совершенно-условном и временно-допускаемом смысле так, чтобы оно играло вспомогательную, а не конституивную роль и не предрешало бы необходимым образом ни направления, ни результатов гносеологического исследования; если все эти условия соблюдены, то метод гносеологического построения мы будем называть аналитическим. Слово «анализ» очень многозначно, и обыкновенно с ним соединяется мысль, что «анализировать» не значит «теоретизировать». Однако, в настоящем, по крайней мере, случае мы исключаем это значение слова. Анализировать – значит, тоже построять теорию знания, так что не по признаку отсутствия теории отличается аналитическая теория знания от синтетической, а по признаку способа построения этой теории. В случае аналитической теории должны быть соблюдены перечисленные условия, смысл которых, в общем, выражает «беспредпосылочность» при построении гносеологии. Абсолютная беспредпосылочность недостижима, ибо уже «называние» есть теория, нуждающаяся в предпосылках, не говоря о более сложных формах теоретического мышления. Речь может идти лишь об относительной беспредпосылочности – в том именно смысле, чтобы неизбежные предпосылки осознавались и принимались только условно, с постоянной готовностью отрешиться от них. Синтетические теории знания, напротив, суть теории предпосылочного рода. Они удовлетворяют условиям, обратным тем, которые характерны для аналитических теорий знания. Гносеолог начинает не с самого знания, а с предрешающего подведения знания под какую-либо общую категорию. Исследование он ведет, повинуясь столько же голосу и особенностям знания, сколько и требованиям этой категории или вытекающих из нее следствий. Понятия, которые он при этом необходимо привносит со стороны, играют для него абсолютно самостоятельную роль, так что неизбежные предпосылки догматически и основополагающим образом закладываются в самые основы теории знания. Эти методы гносеологического построения – общие схемы. Может быть, ни одна из существующих теорий знания не подойдет вполне под какую-нибудь одну из них. Но при всем этом схемы эти выражают очень характерно некоторую идеальную полярность, намечая те направления, в сторону которых более или менее решительно и законченно развиваются различные гносеологии. Что касается гносеологии Лотце, то, взятая в том, не вполне расчлененном еще виде, в каком мы находим ее в сочинениях Лотце, она столь же аналитична, сколь и синтетична. При этом Лотце не пытается проводить последовательно один метод, а сплетает его обычно с другим. В этом мы будем часто убеждаться в дальнейшем, и мы увидим, что в действительности эта двойственность метода приводит у Лотце к двум гносеологиям. Сам он не различал их, и ему казалось, что его построение проникнуто одним духом. Что это далеко не так, что, напротив, в его гносеологии все время борются два враждебных «духа», это с полной ясностью обнаружится в дальнейшем. Именно двойственность, неумышленно для Лотце проникнувшая в его теорию, приводит косвенно к одному результату, на который нам здесь нужно указать голословно, доказательство же его придется отложить до конца нашей статьи. Мы говорили выше, что в своем окончательном виде гносеология Лотце есть введение в его метафизику. Теперь мы внесем поправку и скажем: одно течение его теории знания и в самом деле остается таким введением, тогда как другое, хотя и обладающее параллельными отзвуками в метафизике, выходит за ее пределы и являет совершенно самостоятельную гносеологию. Синтетическим методом Лотце пользовался при построении первого учения, аналитическим – второго, причем, конечно, речь здесь идет не об абсолютной чистоте метода, а о его преобладающих тенденциях.