Бабай - Борис Левандовский

«Меня зовут Рита, – было выведено детским почерком почти в самом центре фанерного дна, – я тут уже третий день. Мне очень страшно. Я одна.»

Сразу под этими словами был нарисован маленький человечек с цветком в непропорционально длинной руке, вытянутой в сторону, словно он хотел кому-то его подарить. Рисунок и слова, как заметил Назар, явно принадлежали одной руке, пользовавшейся темно-синим карандашом.

Ниже он прочел другое послание:

«Я в этой тюрьме сижу неделю. Сначала со мной был еще один мальчик, но вчера его куда-то увели. А потом я увидел его на большой веранде на той стороне. Или это был не он. Здесь плохо. Я хочу домой.

Т. 8 сентября 89 г.»

Еще ниже:

«Я Вадим 10 лет. Кажеца тут пять или шесть дней. Каждое утро мне гооврит врач что миня выпишут завтра. Мне надоело ждать. Ночью сдесь…» — дальше было тщательно зачеркнуто длинной густой линией чернил, поэтому Назар смог разобрать лишь дату в конце: «91 год».

Подобных посланий в ящике его тумбочки оказалось двадцать три (Назар специально пересчитал, хотя это и не имело никакого смысла). Некоторые было трудно разобрать из-за того, что они слишком близко лепились одно к другому, налезали краями; кое-где просто вытерлись.

Двадцать четвертое он обнаружил на внутренней стороне дверцы полочного отделения:

«Мама, забери меня отсюда!!!» – взывал чей-то красный фломастер.

Над посланием лепилась окаменелая жвачка. Назар осторожно потрогал ее кончиком указательного пальца, будто опасался, что она может внезапно зашевелиться, и понял только сейчас, насколько успело стемнеть в палате.

Сначала он собирался включить общий свет, но выяснилось, что выключатель расположен слишком высоко для его роста.

Чего-то вроде стула или другого предмета, способного исправить этот временный недостаток, в изоляторе не нашлось.

Глава 5

АТАКА ШУТЛИВЫХ ОБОРОТНЕЙ

1

…Время было слишком позднее, чтобы рассчитывать на внезапный визит кого-нибудь, например, докторши, которую он мог бы попросить оставить свет включенным на ночь, – Назар с возрастающим волнением обдумывал способ, как бы не остаться одному в темноте.

Изолятор произвел на него тяжелое впечатление с первого взгляда, однако теперь, когда он обнаружил эти послания, – стал навевать еще более зловещие чувства. К тому же, следует добавить, Назар ни на секунду не забывал о минувшей ночи дома, и поэтому прекрасно отдавал себе отчет, что в подобном месте может запросто случиться все, что угодно.

Истории белобрысой медсестры о мертвецах, тянущих за собой по лестнице выпущенные кишки, были здесь ни при чем. Просто, как и все дети, он небезосновательно полагал, что темнота делает его более уязвимым. Это было то самое врожденное чутье, которое сохраняется до глубокой старости благодаря урокам, усвоенным в детстве.

Некоторое время он бессильно наблюдал, как изолятор постепенно погружается во мрак, окутываясь в густеющую паутину теней, словно ее плели сотни загадочных невидимых существ. И вдруг с несказанным облегчением вспомнил о светильниках для чтения, висевших над каждой кроватью. И, не сдержав восторга, даже позволил себе громкий хлопок в ладоши, который рикошетом отбился от потолка и оставил неприятный звон в ушах.

Когда Назар взялся за выключатель светильника над своей кроватью, его внезапно посетила мерзкая мысль, что лампочка могла в нем давно перегореть, равно как и в остальных светильниках – не слишком-то похоже, чтобы здесь это кого-нибудь особенно волновало.

Но, к счастью, все оказалось в порядке – его «кабинку» и находящуюся рядом с окном часть изолятора залил вполне удовлетворительный свет.

Затем Назар вставил на место тумбочный ящик и вернулся к прерванному занятию. Проблема с темнотой была разрешена, а следовательно, перестала заслуживать дальнейшего внимания. Назар перешел в соседнюю «кабинку», где, включив еще один светильник, вытащил следующий ящик.

Как того уже следовало ожидать, он был испещрен посланиями не меньше. Разница состояла лишь в яблочном огрызке, который присох к задней стенке и захрустел как крекер, когда Назар его отодрал, чтобы тот не мешал читать.

Первое, что он здесь прочел, было:

«Я Антон, мне 11 лет. Когда меня привезли сюда мне здесь тоже не понравилось. Тут решетки на окне и двери закрываются на замок как в тюрьме. И еще я боюсь засыпать потомучто всегда снятся плохие сны. Хочу домой к Лиле и Кипарису. 14 октября 82 года»

Затем Назар просмотрел еще несколько подобных посланий.

А потом увидел одно, которое его даже развеселило:

«Все вы трусы и сыкуны! Мне здесь совсем не страшно! Я не боюсь, не боюсь не боюсь»

Прочитав все послания, Назар обнаружил признание в любви безымянной девочки некоему Диме, которое находилось на задней внешней стенке ящика и его было возможно увидеть только одним образом – вытащив ящик целиком. Быстро, однако, выяснилось, что Назар был далеко не первым, кто его нашел. Рядом с трогательным признанием другой рукой и, судя по всему, гораздо позднее было дописано: «Потрахай меня», а чуть в стороне находилась еще одна приписка – «ДИМА – ЭТО Я».

Назар засмеялся, но сразу умолк. А потом целую минуту с бухающим сердцем сидел на кровати с ящиком на коленях. Все громкие звуки изолятор разламывал так, что у Назара создалось впечатление, будто с ним одновременно засмеялся кто-то еще.

Успокоившись, он перешел в третью «кабинку». Здесь его особое внимание привлекло послание, написанное очень аккуратным почерком синей шариковой ручкой:

«Всем привет! Оказывается нас здесь целая компания, ха-ха! Меня зовут Марина. Вчера исполнилось пятнадцать лет – попасть сюда было отличным подарком к дню рождения… Кажется, у меня что-то с легкими. Я даже не знаю, зачем все это пишу, ведь по-правде меня никто не слышит. Все это самообман. Ау? Вот, никого. Мне тоже тут немного жутко. Как глупо, зачем писать? О! Привет всем, кто придет ПОТОМ! Да, и еще. Для чего тут на окне решетка – это камера для преступников? Меня это тоже покоробило. (В конце почерк внезапно утратил свою каллиграфическую аккуратность) Господи, здесь целый день не с кем поговорить!!!»

В остальных ящиках Назара ожидала та же картина: они были исписаны посланиями давних постояльцев – точнее, подневольных заключенных – изолятора, как древние скрижали, пронесшие через время тайны ушедших поколений. Постепенно ему начало мерещиться, что он видит множество детских лиц, наслаивающихся одно на другое, может уловить тихий шепот десятков голосов, полных страха и одиночества, словно весь изолятор наполнился призраками. Призраками заточенных здесь до него детей.