Настоящая фантастика – 2011 - Александр Николаевич Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что с быком? – быстро спросил Кортеро. Он оглянулся назад – близнецы были на ногах. Август слегка прихрамывал и держался за поврежденное плечо, госпожа Хиерра была по-прежнему невозмутима и готова к бою.
– Ядро программы уцелело, но ряд командных модулей, отвечающих за моторику, интерферировал с переферийными контурами соседних кластеров, – затараторил Брокколи, – что в свою очередь вызвало…
– Короче! – взревел Кортеро, который уже представлял, что сделает с коротышкой итальянцем и его напарником, когда доберется до них.
– Манера атаки! Наш бык на время может стать тигром, или, скажем, питоном, или богомолом, как это случилось, когда он атаковал господина Августа.
– И что вы от меня хотите? Я тореадор, а не змеелов!
– Мы способны прекратить бой, но это будет полный провал. Верховный диетолог почтил нас своим присутствием, а тут такое… позор! Сеньор Кортеро, умоляю вас, помогите. По гроб жизни будем обязаны, по гроб жизни!
– А не пойти бы вам к туркам, синьор кресс-салат?
– Все, что угодно! – взмолился Брокколи. – Любые деньги, мясная диета… излечение от всех болезней!
– Вы искушаете меня, точно Мефистофель… Хорошо! Как одолеть быка, который не бык?
– Нет-нет, внутри программа сохранила целостность. Вам нужно лишь воззвать к быку, и он поднимется из глубины, захватит контроль. Это случилось, когда вы воскликнули «Торо!».
– Значит, мне нужно заставить его вспомнить, кто он на самом деле?
– Именно! Вспомнить! Какое верное слово!
– Хорошо, я попробую, но если вдруг что-то пойдет не так, вам придется остановить бой.
– Можете быть уверены в этом. Не могу выразить, насколько мы признательны вам, сеньор Кортеро! – в голосе итальянца была такая неподдельная, чистая радость, что Мигелю даже стало как-то неудобно. На мгновение он почувствовал себя капризной примой, отказывающейся петь из-за крохотного пятна на платье.
– В таком случае отключайтесь и молитесь, чтобы у меня все получилось!
В юности Мигель скептически относился к цыганской школе корриды. Древнейшая из существующих в Испании техник тавромахии была обставлена невероятным количеством ритуалов, отягощена множеством примет и суеверий. Цыганский тореро мог отменить поединок из-за целого ряда причин, иные из которых человек со стороны счел бы малозначительными и даже смехотворными. На глазах у Мигеля знаменитый ром-быкоборец отказался выходить на арену из-за того, что в одеждах зрителей преобладал желтый цвет, в другой раз поводом стала неправильная форма облаков. Однако именно цыгане в незапамятные времена привозили диких быков и забивали их для аристократов так, чтобы кровь поверженных животных не была отравлена страхом. Основанное на многовековом опыте учение включало в себя ряд тайных приемов, которые использовались вместе с обычными уловками тореадоров. Среди прочих бережно хранимых секретов был Танец. Не традиционный пасодобль, а нечто дикое, первобытное. В свое время Мигеля обучили Танцу, но он долгое время не применял его. А когда применил, резко изменил свое мнение о цыганской корриде.
Отследить начало Танца мог разве что опытный тореро из цыган. Зрителям на трибунах была доступна только внешняя часть происходящего. На их глазах Мигель начал медленное приближение к противнику. С каждым шагом движения тореадора становились резче, а шаги шире. Руки резали воздух, вздымаясь лопастями ветряной мельницы, корпус отклонялся то вправо, то влево, подобием метронома. Перемена, произошедшая с мужчиной, казалась зловещей, точно жестокая королева крыс превратила прекрасного принца в деревянную куклу-щелкунчика. Главной целью этой необычной метаморфозы было захватить внимание быка, а затем на время погрузить животное в подобие гипнотического транса. Обычно так поступали с «робкими» торо, кровь которых могла быть испорчена предсмертным ужасом. Сейчас танец должен был вызвать подавленное «эго» быка из забытья.
«Где же ты, „рогатый“?» – шептал матадор, наблюдая, как «Сердце» выпрямляет свои сосуды-подпорки и резко бьет воздух верхними «щупальцами», будто встает на дыбы, а затем припадает к земле, словно тигр, изготовившийся к прыжку.
Демонстрация обличий закончилась неожиданным рывком к центру арены. Поступь и странные резкие выпады, которыми сопровождался путь гигантской мышцы, ничуть не напоминали быка. «Провал! – Мигель похолодел. – А что, если Брокколи не успеет отключить программу?» Однако Танца не прекратил.
«Сердце» продолжало приближаться. Теперь в его движениях наметилась целеустремленность. Очевидно, одной из сущностей удалось захватить контроль над телом. Дело было за малым – узнать, кто рулевой.
Мигель сам шагнул навстречу псевдобестии. Сейчас или никогда!
* * *
– Эт-то называется тек-кила, в ваше время ее еще не изобрели. Или изобрели? – Латук в задумчивости навис над столом и точно бы выронил тяжелый графин, если бы его низкорослый товарищ не перехватил сосуд, взяв на себя обязанности кравчего. Удивительное дело: маленький, щуплый Брокколи должен был давно упасть от лошадиной дозы алкоголя, но выглядел куда бодрее своего напарника. Зато братья Руккола уже давно лежали без чувств в совершенно одинаковых позах. Только на плече у Августа темнел здоровенный синяк. Госпожа Хиерра в попойке участвовать отказалась и, разом опрокинув вдовьи сто грамм, отбыла в неизвестном направлении.
Мигель лежал, закинув руки за голову, на неудобном стручковидном диване и смотрел на звезды, которые сияли над прозрачным куполом отельной «супницы» непривычно близко и пугающе ярко. Брокколи что-то долго и непонятно втолковывал ему про недавно открытые свойства света и линзовидные тела в атмосфере… Матадор не слушал, вспоминая подробности минувшей схватки и пытаясь понять, отчего в груди поселилась такая щемящая невыносимая тоска. Он испытывал азарт и наслаждение боем, когда «Сердце», завороженное Танцем, наконец ответило на его игру. Во время третьей терции Мигель настолько увлекся трюками с малым плащом-мулетой, что временами видел под складками и скользкими боками псевдобестии настоящего быка. Однако с того момента, как матадор повторно вонзил эсток в сердце Четвертого, ощущение собственной чужеродности в этом странном, бестолковом, неправильном мире постоянно нарастало. Не помогли ни восторженные крики толпы, забывшей о «кровожадном мясоеде из варварского прошлого», ни молитва, ни изрядное количество выпитого алкоголя. Дело было сделано, и никакие чудеса уже не могли удержать Кортеро в будущем. «Вот оно что! – осенило матадора. – Воину Господню не престало вкушать плоды наслаждений из рук маловерных». Он резко поднялся, стараясь сохранить равновесие. Немного постоял, ожидая, когда мир вокруг наконец перестанет вращаться, и шагнул к столу. Брокколи повернулся на звук шагов.
– A-а, сеньор Мигель! Вы отдохнули? Знаете, я хотел вам сказать: то посвящение, что вы прочитали сеньору Энсаладе после поединка, оно было такое… такое экспрессивное, дикое. Весьма впечатляюще. Полагаю, вы дали начало новой стихотворной традиции. Впрочем, все новое – это хорошо забытое… а
