Мексиканские ночи - Густав Эмар

— Вы больше ничего не хотите мне сказать?

— Хочу сообщить, что увезу тебя на некоторое время отсюда.

— И далеко мы отправимся?

— Увидишь, а пока собирайся в путь.

— Я готов, — ответил Доминик.

— Зато я не готов. Надо отдать кое-какие распоряжения Лопесу насчет раненого.

— А я должен попрощаться со всеми.

— Непременно, ведь неизвестно, когда мы вернемся.

— Вероятно, мы едем охотиться?

— Охотиться, — сказал Оливье, загадочно улыбаясь, — но не так, как обычно.

— Согласен. Мне все равно. Как скажете, так и будет.

— Хотел бы на это надеяться, — произнес Оливье и заторопил Доминика:

— Иди, собирайся, мы и так много времени потеряли.

Оливье спустился в подземелье, а Доминик пошел на ранчо. Луис и обе женщины ждали его, горя любопытством, им хотелось узнать, о чем шел разговор. Но Доминик не выдал тайны, недаром он долго жил в прериях. Напрасно старались женщины и отец хоть что-нибудь выведать.

Завтрак уже стоял на столе.

Молодой человек сел за стол. Во время еды он объявил о своем отъезде.

Луис на это ничего не сказал, он привык к частым отлучкам сына.

Вскоре пришел Оливье. Доминик стал прощаться с родными.

— Вы увозите его? — спросил Луис.

— Да, — ответил Оливье, — ненадолго. — Мы едем на юг.

— Будьте осторожны, — заметила с беспокойством Луиза. — Там кишмя кишат разбойники.

— Не волнуйся, сестренка, — сказал Доминик, обнимая девушку, — все будет в порядке.

— Я бы предпочла, чтобы ты не уезжал, Доминик! — грустно ответила Луиза.

— Ну, ну, — весело произнес Оливье. — Не тревожьтесь. Я привезу его вам целым и невредимым.

При этих словах все немного приободрились, и Оливье с Домиником покинули ранчо.

Последний раз помахав на прощание рукой, они вскочили на коней и умчались в сторону Веракруса.

— Значит, мы едем на юг? — спросил Доминик.

— Нет, — ответил Оливье. — Гораздо ближе, на одну гасиенду в нескольких лье отсюда. Хочу кое с кем тебя познакомить.

— Зачем? Я не нуждаюсь в новых знакомствах!

— Знакомство полезное.

— Тогда дело другое. Признаться, я не очень люблю мексиканцев.

— Но тебя познакомят с французом.

— Кто познакомит? Разве не вы?

— Нет, другой человек, ты его знаешь и даже питаешь к нему симпатию.

— Кто же это, позвольте узнать?

— Лео Карраль.

— Мажордом гасиенды дель Ареналь?

— Он самый.

— Так мы едем на гасиенду?

— В ее окрестности. Я назначил мажордому встречу, он ждет меня.

— Я буду рад повидаться с Лео Карралем. Он — прекрасный товарищ.

— И человек с сердцем и честью! — добавил Оливье.

ГЛАВА X. Свидание

Донья Долорес держалась с графом де ля Соль до того холодно, что о свадьбе и думать было нечего. Очень вежливая, даже любезная, она повела себя так, что граф вынужден был оставаться в рамках строгих приличии, не позволяя себе даже намека на вольность. Каково же было его удивление, когда девушка прислала ему письмо с просьбой прийти на свидание. Граф представить себе не мог, что побудило донью Долорес так поступить, и он терялся в догадках, тем более после того, что увидел ночью.

Терзаемый любопытством, молодой человек насилу дождался назначенного часа, хотя не хотел себе в этом признаться.

Случись такое во Франции, он знал бы, как себя вести.

Но холодность доньи Долорес и ночная сцена, свидетелем которой граф невольно оказался, исключали всякую мысль о любовном свидании. Может быть, девушка попросит его немедленно уехать, отказавшись от ее руки?

Поистине противоречив человек по своей природе. Граф, которому претил предстоящий брак и который твердо решил объясниться по этому поводу с доном Андресом де ля Крус, чтобы все кончить и поскорее вернуться во Францию, сейчас был неприятно поражен таким оборотом дела и испытывал гнев и стыд. В нем заговорило оскорбленное самолюбие.

Он, граф Людовик де ля Соль, молодой, красивый, богатый, известный своим умом и элегантностью, член жокей-клуба, законодатель мод, победитель женских сердец, славившийся на весь Париж, не вызвал в этой провинциалке ничего, кроме неприязни и холодного равнодушия. Было отчего прийти в отчаяние. На какой-то момент граф даже вообразил, что влюблен в кузину, готов был поклясться, что останется глух к ее мольбам и слезам и потребует немедленного заключения брака.

Но в следующую секунду настроение его изменилось. Он бросил взгляд в зеркало, довольно улыбнулся и подумал, что бедную кузину можно только пожалеть.

Она не сумела оценить всех его достоинств, помешало дурное воспитание, упустила свое счастье, променяв графа бог знает на кого.

Граф пересек двор и направился в комнаты доньи Долорес.

Во дворе он заметил оседланных лошадей, но не придал этому никакого значения.

У дверей стояла индианка с неправильными чертами лица, но хорошенькая. Она с улыбкой поклонилась графу и жестом пригласила его войти.

Граф последовал за служанкой. Они прошли несколько со вкусом обставленных комнат, наконец, служанка подняла занавеску из белого шелка с вышитыми по краям большими цветами и, не говоря ни слова, ввела графа в прелестный будуар, убранный в китайском стиле.

Донья Долорес полулежала в гамаке и, весело смеясь, дразнила маленького толстого попугайчика. Ни разу граф не видел кузину такой прекрасной. Поклонившись, он замер на пороге с выражением такого неподдельного восхищения, что донья Долорес разразилась громким смехом.

— Простите, кузен, — произнесла она, — но у вас такое лицо, что я не могла удержаться!

— Смейтесь, смейтесь, кузина, — сказал молодой человек веселым тоном, которого никак от себя не ожидал. — Я счастлив, что вижу вас в добром расположении духа.

— Идите же сюда, кузен, садитесь на эту бутакку, рядом со мной, — и она указала своим розовым пальчиком на кресло.

Молодой человек сел и обратился к девушке:

— Кузина, — сказал он, — я явился по вашему приглашению, которым вы меня удостоили.

— Благодарю вас за любезность, и особенно за точность, кузен! — ответила донья Долорес.

— Я готов выполнить любое ваше желание, кузина, но, к сожалению, мне редко выпадает счастье видеть вас.

— Это упрек, кузен?

— О нет! Я не смею вас ни в чем упрекать, располагайте мною, как вам будет угодно.

— О, дорогой кузен! Если бы мне вдруг взбрело в голову испытать вашу преданность, я, наверняка, была бы посрамлена.

— Наконец-то, — подумал про себя молодой человек, а вслух произнес: — Угождать вам во всем — мое искреннее желание. Слово джентльмена, чего бы вы ни потребовали, я готов выполнить.