Человек с Марса - Станислав Лем

- Как там? - я вытянул из-под одеяла руку в синяках и дотронулся до головы. Она немного шумела, но была цела. Только узкий бинт пересекал лоб.

- Была дырочка, а как же! - не переставал болтать доктор. - Но шотландцы, ох уж эти шотландцы! У вас крепкие головы, да и похороны тоже обходятся недешево, верно? Ха-ха-ха! - смеялся он. - Так что вы решили еще пожить.

- Послушайте, доктор. Бога ради, что происходит? Что они делают?

- Так, вы вспоминаете Бога, да? А позавчера, когда вы от нас вырывались... Ну, ну, все, молчу, молчу, - добавил он. - Понемногу его разбирают. Металлическое сердце остановилось от удара сверлом. Камера с плазмой уже, вероятно, ждет меня в лаборатории. - Он взглянул на часы. - Я ведь, между нами говоря, врач так себе, в шутку, а в действительности-то я биолог. Биолог по убеждениям, - чуть не пропел он, собираясь уходить.

- Я с вами!

- Да вы сдурели! Лежать! И точка!

Я встал с постели. Ноги были ватные в коленях, в голове немного шумело, но в остальном я чувствовал себя неплохо.

Я быстро оделся, взял доктора под руку, и мы вышли в коридор. Часы показывали десять. Уже или еще?

- Ясно, сейчас будет совещание, - сказал я. - Пойду в библиотеку. Доктор кивнул и двинулся к лестнице, ведущей в лабораторию. Я спустился лифтом на второй этаж и был там встречен с энтузиазмом.

- Ото! Герой дня! Как вы себя чувствуете?

Я пожимал всем руки. Профессор, улыбнувшись, кивнул мне.

У окна сидел инженер Линдсей. Он был бледен, но каких-либо признаков слабости не проявлял.

- Приветствую друга по несчастью! - сказал он.

Инженера Финк отсутствовал.

- Как дела у нашего гостя? - спросил я.

- Интересные вещи, дорогой мой, интересные. Все идет неплохо. Плазма, похоже, в порядке - в груше наблюдается нормальная пульсация.

- А что с излучением?

- Прекратилось. Сразу же после взрыва. Сейчас он безопасен, как старая пустая консервная банка. - Профессор рассмеялся мелким хохотком. - Теперь план прост: надо изъять все, что связано с генерацией излучения, ликвидировать возможность этих безобразий - потоков огня, кипения воды в пруду, всего этого цирка. А потом постараемся его собрать и начнем с ним болтать.

- Что значит - "болтать"? - удивленно спросил я.

- Ну, как-то он, наверное, нас воспринимает. Поместим его в атмосферу Марса. Думаю, весь шум, который он устраивал, вся эта чехарда явились результатом ядовитого воздействия нашего воздуха, а может, и повышенного земного тяготения.

В этот момент вошел инженер.

- Господа... О, Макмур уже здесь, очень рад, - он поздоровался со мной. - Господа, перед нами твердый орешек. Коллега, - обратился он к Линдсею, насколько я понимаю, машина приводится в движение атомной энергией, которую она черпает из небольшого кусочка урана, помещенного в нижней части конуса. Эта энергия в виде электрического тока используется для передвижения, а специальная аппаратура позволяет передавать ее на расстояние в виде тепловой либо магнитной энергии. Эту аппаратуру, я думаю, можно демонтировать, но сама радиоактивность - условие жизни машины. Ликвидировав радиоактивное излучение, мы тем самым остановим функционирование всего устройства, выключим его. Конечно, можно просто ослабить машину, убрав специальные приспособления для усиления энергии, управления и передачи.

Профессор задумался.

- А нельзя ли запустить машину без центральной груши? Я имею в виду запуск стального сердца...

- Попытаюсь, но не уверен. Я не знаю деталей конструкции: эта чертовски сложная машина построена, кстати, совершенно поразительно, совершенно не по-человечески.

- Еще бы, - улыбнулся профессор. - И как же оно выглядит, это совершенно нечеловеческое поразительное устройство?

- Не смейтесь, основные части сменные, но добраться до них невозможно. У меня здесь самый лучший комплект инструментов, о каком только может мечтать техник, и он не справляется. Вместо винтов там очень остроумные соединения. - Инженер вынул из кармана два кусочка металла. - Взгляните, профессор.

Это было что-то вроде двух болтов. Инженер составил их плоскими концами и повернул на сто восемьдесят градусов.

- А теперь попытайтесь разъединить.

Лицо старика покрылось румянцем.

- Что еще за колдовство!

Инженер снова повернул "болты" вокруг длинной оси и легко разъединил их.

- Какая-то разновидность притяжения. В таком положении, продемонстрировал он, - не действуют никакие силы. Однако если повернуть болты вот так, разорвать их невозможно.

- Невозможно руками, но в тисках... - заметил Фрэйзер.

- У меня уже есть такая пара. Я пробовал, - ответил инженер. - В разрывной машине я подверг их растяжению силой в пятьдесят тысяч килограммов, и они разорвались, но не в месте соприкосновения, а рядом с головкой. Однородный материал лопнул, а место простого соприкосновения выдержало! - Он бросил обломки на стол. - Вот это изобретение! Не надо никаких винтов и гаек, одно движение - и все держится, словно сваренное.

- Как вы думаете, каков механизм действия? - спросил Джедевани.

- Это, скорее всего, ваша область. Я думаю, что-то вроде магнита, двух магнитов... Да что там, - он махнул рукой, - тысячи подобных мелочишек упрятаны в дьявольской машине, и нам не известно, с чего начать. Где доктор?

- Сказал, что пойдет в лабораторию, - ответил я.

- Ах да, центральная груша... Вот это - настоящая загадка. Все его механические фокусы еще можно в конце концов понять...

- Господа, - сказал профессор, - теперь мы разделимся на группы. Инженеры и доктор попытаются изучить элементы конструкции, функционирование машины и ее живого организма, а мы, - он повернулся к Фрэйзеру, Джедевани и ко мне, - подумаем о том, как добиться взаимопонимания с нашим гостем, если, конечно, нам удастся после обезвреживания его оживить...

Когда мы удобнее устроились в креслах, профессор взглянул на нас и сказал:

- Друзья мои, нам кажется, будто мы уже обуздали пришельца с Марса. Возможно, вы так именно и думаете. Однако я считаю, что та часть работы, которая выпала на нашу долю, окажется сложнее первой, хотя, может быть, не столь опасной. Уничтожать всегда легче, нежели создавать. Это первое. А второе - проблема общего языка. Что вы об этом думаете? - обратился он ко мне.

Я удивился.

- Я польщен, профессор, вашим обращением ко мне, но, по-моему, не я должен быть первым...

- К чему красивые слова, дорогой, к чему! Именно то, что вы не предубеждены и, возможно, не столь перегружены балластом знаний, как мы, наверняка облегчит вам принятие нетривиального решения. Я наблюдал за вами в различных ситуациях и видел, что вам свойственны свежие суждения, что вы обладаете, я бы сказал, весьма оригинальным мышлением.