Долина надежды - Хелен Брайан

Леди Бернхэм и сама не заметила, как увлеклась и, подавшись вперед, со знанием дела принялась перебирать выставленный напоказ товар, на время позабыв о своих евангелических убеждениях. При этом она отдавала себе отчет, что ей представилась прекрасная возможность преподать Софии урок хорошего вкуса и экономии и что другого шанса у нее может и не быть. Девушка, обладающая состоянием и положением Софии, едва ли будет склонна обращать внимание на то или другое. А сейчас София готова была выслушать ее, покоренная примером своей матери.

К вящей досаде торговцев, леди Бернхэм опытным взглядом провела настоящую ревизию разложенных тканей, указывая на признаки, отличающие дешевую материю от хорошей, и советуя, как подольше растянуть денежное содержание Софии, на что всегда должна обращать внимание элегантная здравомыслящая женщина, «сколько бы денег ни было в ее распоряжении», сурово заключила леди Бернхэм. Она также объяснила, что можно носить днем, а что вечером, прикладывая тот или иной отрез, дабы определить, какой цвет идет Софии, а какой – нет, и, самое главное, что следовало надеть молодой леди шестнадцати лет, если она желала, чтобы окружающие обратили внимание на ее сходство с матерью. Ответов на эти вопросы не было. София вздохнула и погрузилась в молчание, когда леди Бернхэм распорядилась, чтобы приказчики унесли бóльшую часть тканей, а несколько отобранных образцов переложили на соседний стол.

– А теперь скажи мне, дитя мое, кто приглашен на званый ужин?

– Только несколько торговцев. Голландцы, кажется. Папа обмолвился насчет каких-то переговоров и заключения торгового соглашения. Это имеет какое-либо значение?

– Гм. Имеет, разумеется. В Голландии и Бельгии с Люксембургом всегда в моде изящество без демонстративного выставления напоказ. Благочестивые они люди, эти голландцы. Что ж, для такого случая, полагаю… то есть твоя мать выбрала бы вот это и это… – Леди Бернхэм, начавшая получать удовольствие от процесса, быстро выбрала из оставшихся образцов голубой дамаст и, окинув критическим взором выставленные кружева, приложила к голубой ткани для платья белое, а затем кремовое бельгийское кружево. – Вот это, – провозгласила она, показывая на кремовый образец, и велела приказчику, чтобы он аккуратно отрезал его.

Затем она предложила несколько гладких и цветастых отрезов муслина, кои, по ее мнению, как нельзя лучше подходят для утренних визитов и дневных платьев, и отрез черной саржи для нового костюма для верховой езды. Все это следовало упаковать и на следующий день доставить ее собственной портнихе.

После этого они приобрели лайковые перчатки, шелковые чулки, комнатные туфли без каблука телячьей кожи и, наконец, поддавшись неуемному желанию Софии купить что-либо по собственному выбору, присовокупили к ним красные атласные туфельки на высоком каблуке со стразами, которые девушка сочла самыми замечательными из всех, что когда-либо видела. Будучи вне себя от радости, что обзавелась ими, София смирилась с тем, что все остальные покупки были не настолько броскими или яркими, чтобы соответствовать ее представлениям о роскоши.

Она вознамерилась было сделать еще один или два заказа по собственному выбору, когда леди Бернхэм отвернулась, но крестная не дала ей такой возможности, заявив, что очень устала, истратив чуть ли не полдня на покупки, и что они не должны заставлять экипаж ждать так долго. Еле переставляя ноги, София повиновалась и поплелась к карете, но в душе дала себе слово более никогда не обращаться за помощью к леди Бернхэм. Когда они вернулись домой, леди Бернхэм протянула Софии маленькую книжечку с чистыми страницами.

– Теперь, когда ты начала получать содержание, моя дорогая, ты должна вести учет своих расходов. Отныне старайся записывать все свои покупки. Твой отец полагается в этом на тебя, и лучше всего начать делать это немедленно. Вот счета. – И она сунула несколько полосок бумаги в руку Софии.

Поднявшись наверх, в свою в гардеробную, София, недовольно фыркнув, положила бумажки и маленькую бухгалтерскую книжку на письменный стол. Похоже, куда ни повернись, кругом ее ждали уроки, которые следовало усвоить, но она все-таки решила выполнить просьбу леди Бернхэм – на тот случай, если отец попросит показать конторскую книгу. Девушка неприятно удивилась тому, в какую внушительную сумму обошлись ее новые платья и прочие покупки. Тем не менее особого значения это не имело, поскольку, произведя необходимые подсчеты, она обнаружила, что денег у нее осталось еще более чем достаточно. А ведь такое содержание она будет получать каждый год.

К счастью, ей не нужно беспокоиться о расходах, подумала она и отправилась примерять свои новые туфельки красного атласа. Перед зеркалом София провела целый час, восхищаясь тем, как замечательно они смотрятся на ней. Вот это действительно была утонченная роскошь!

Вечером того дня, когда должен был состояться званый ужин, София стояла у зеркала в своем первом взрослом вечернем платье, доставленном только сегодня утром, и наблюдала, как горничная расправляет на нем складки. Честно говоря, Софии оно не особенно понравилось. Она подумала, что все ее старания и хорошее поведение могли бы принести ей что-нибудь получше, нежели простое платье темно-синего дамаста с благонравным высоким воротом! Но горничная, затягивая шнуровку, заявила, что оно исключительно идет ее госпоже, после чего принялась восторгаться изысканными кружевами на юбке и рукавах, уверяя, что они чудесно смотрятся на синем фоне. Затем горничная повязала Софии на шею простую кружевную косынку вместо кулона со стразами и сережек, о чем втайне мечтала София, и, опять же, по настоянию леди Бернхэм зачесала волосы девушки назад, перевязав их бархатным бантом.

Софии очень хотелось послать за парикмахером, чтобы уложить их в изысканную прическу, завить, напудрить и украсить жемчугами и перьями, но она вновь вынуждена была, хоть и против воли, последовать совету крестной, которая заявила, что если прическа выглядит официальнее и сложнее платья, то это считается дурным тоном.

София оценивающе посмотрела на себя в зеркало, повернула голову в одну, потом в другую сторону и, вздохнув, решила, что она, пожалуй, выглядит недурно, пусть и не сногсшибательно. Признаться, девушка по-прежнему волновалась из-за того, сумеет ли она должным образом сыграть отведенную ей сегодня вечером роль, что, как понимала София, было очередной проверкой, которую устраивал ей отец. Поначалу она подумала, что за ужином от нее требуется лишь мило улыбаться да хорошо выглядеть. Но нет, оказывается, ей предстояло запомнить и сделать бесконечную массу вещей; ей надавали столько советов о том, что касается ее обязанностей в качестве хозяйки, что она с ужасом ожидала предстоящего вечера.

Представления лорда Графтона о том, какой должна быть хорошая хозяйка, сформировались в шумных дипломатических салонах и на приемах по всей Европе. Как правило, настоящая хозяйка вечера должна была разбираться в том, что интересовало ее гостей. И потому, исходя из этих соображений, он прочел дочери целую лекцию о голландцах, о важности их торговых переговоров с Англией и условий соглашения, пока София не прикрыла рот рукой, чтобы скрыть лукавую улыбку.

– Папа, если я тебя правильно понимаю, ужин должен очаровать голландских посланников и завуалировать тот факт, что договор этот принесет огромную пользу Англии именно за их счет!

Лорд Графтон расхохотался во все горло, умиляясь тому, как быстро София сообразила, в чем суть вопроса.

– Да, моя дорогая, и твое присутствие за ужином отвлечет их внимание от этого факта.

Леди Бернхэм и миссис Беттс, в свою очередь, долго и нудно наставляли ее насчет обязанностей хозяйки, которая должна следить за тем, чтобы гости чувствовали себя комфортно, а ужин проходил ровно, и при этом сглаживать неловкие паузы в разговоре и подавать знак слугам, если требуется перемена блюд. Леди Бернхэм вновь и вновь заставляла ее приседать в реверансе, после чего тщательно проинструктировала насчет того, как следует подавать руку, обмениваться приветствиями с гостями и вести их в столовую, опираясь на руку отца, и как после ужина она должна оставить джентльменов одних за бокалом вина, после чего предложить им кофе в гостиной.

Маленькие позолоченные часы в комнате Софии пробили роковой час, когда она должна была появиться в гостиной. Она нервничала так сильно, что все советы вылетели у нее из головы. Она сделает все не так, поставит отца в неудобное положение, и вечер выйдет просто ужасным, а о танцах на балу можно будет забыть навсегда. Надев свои красные туфельки, она спустилась по лестнице так медленно, как только могла, отчасти потому, что еще не привыкла к новой обуви, которая требовала осторожности, а отчасти из-за того, что с каждым шагом в животе у нее все туже скручивался ледяной комок паники.