Конституционный запрет цензуры в России. Монография - Светлана Куликова

Таким образом, в России фактически был введен новый тип цензуры – последующий (карательный), при сохранении в ряде случаев предварительной цензуры.

Суть теперь состояла в том, что издатели представляли в цензурные комитеты не рукописи, а отпечатанные номера периодических изданий и книг. Согласно Временным правилам 1865 г. цензура по-прежнему осуществлялась до выхода издания в свет, но цензор уже не мог вмешаться в творческий процесс. Он должен был вынести заключение: содержится ли нарушение закона в данном произведении. Если факт нарушения, по мнению цензора, существовал, Министерство внутренних дел ходатайствовало о возбуждении преследования против органа печати.

Введение новой (карательной) формы цензуры, с одной стороны, усиливало степень личной ответственности авторов, журналистов, редакторов и издателей, поскольку в случае нарушения законов они подвергались судебному преследованию. С другой – судебный порядок рассмотрения правонарушения должен был защитить авторов и редакторов от субъективной оценки цензоров.

Вскоре цензорам столичных комитетов была разослана специальная инструкция Министра внутренних дел, в которой указывалось, что с введением карательной цензуры существенно изменяются обязанности цензоров. В случае предварительной цензуры цензор «только дозволяет или запрещает», в случае карательной – несет более сложные обязанности и должен ответить на ряд вопросов: а) заключается ли нарушение закона в напечатанном произведении? б) если факт нарушения закона существует, то следует ли подвергнуть автора преследованию? в) если следует начать преследование, то каким образом должно быть сформулировано первоначальное обвинение?125

Согласно нормам Временных правил устанавливались ответственные лица за содержание напечатанных или литографированных сочинений – с учетом последовательности, в которой они должны были призываться к суду:

1) сочинитель, во всех случаях, когда он не докажет, что публикация его сочинения произведена без его ведома;

2) издатель – в том случае, если имя или место жительства сочинителя неизвестны или он находится за границей;

3) типографщик или литографщик – когда ни сочинитель, ни издатель не известны или находятся за границей;

4) книгопродавец – в том случае, если на продаваемом экземпляре отсутствует указание на адрес типографии или литографии.

Таким образом, складывается современная модель ответственности, когда главным ответчиком выступает автор, а в некоторых случаях к ответственности привлекаются и распространители вредной информации.

Кроме уже закрепленных в Уставе 1828 г. и продолжавших действовать цензурных запретов, вводились и дополнительные. Например, не дозволялось печатать:

– отзывы, подрывающие общественное доверие к действующим законам, постановлениям и распоряжениям правительства;

– воззвания, возбуждающие вражду одного сословия против другого;

– «порицание или оспаривание начал собственности и семейного союза, с намерением ослабить их основы»;

– постановления дворянских, городских и земских собраний без специального разрешения.

Как мы видим, «дарование некоторых облегчений и удобств отечественной печати» не обошлось без очередного расширения круга запрещенных тем.

В связи с этим российское уголовное законодательство пополнилось рядом новых составов преступлений, закрепленных во Временных правилах 1865 г. Преступлением признавалась публикация «оскорбительных … отзывов о действующих законах или постановлениях», «воззвание, возбуждавшее вражду одной части населения против другой или одного сословия против другого», «всякое оглашение в печати о частном или должностном лице, или установлении такого обстоятельства, которое может повредить их чести, достоинству или доброму имени», опубликование оскорбительного отзыва в печати, заключавшего в себе «злословие или брань» и др.

Кроме судебной ответственности, вводились новые меры административной ответственности: предостережение и приостановление периодических изданий. Правом направлять предостережения повременным изданиям наделялся министр внутренних дел. С получением третьего (последнего) предостережения издание приостанавливалось на срок до 6 месяцев. Временные правила предусматривали также возможность полного прекращения того или иного издания на основе представления министра внутренних дел и решения Правительствующего Сената.

Совет главного управления по делам печати, а так же цензурные комитеты наделялись правом немедленного приостановления выпуска в свет печатных произведений и периодических изданий с арестом отпечатанного тиража. Эти административные меры допускались в тех «чрезвычайных случаях» когда наложение ареста не могло быть отложено до соответствующего судебного приговора. Одновременно упомянутые учреждения должны были начать судебное преследование против виновных.

Цензор мог возбуждать судебное преследование не только по отдельной журнальной или газетной статье, в которой бы нарушались нормы закона, но и в случае обнаружения «вредного направления повременного издания», которое выявлялось при сопоставлении нескольких номеров издания. Подобная правовая неопределенность, по мнению В. Ф. Блохина, допускалась законодателем преднамеренно: комиссия, составлявшая проект Временных правил, «столкнувшись с трудностями юридического определения характера нарушений в печати, сознательно отказалась от конкретной формулировки проступков, за которые могло последовать административное взыскание»126, для того, чтобы неопределенность правового содержания понятия позволяла существенно варьировать границы дозволенной свободы печати применительно к отдельному изданию.

В научной литературе не получили достаточного рассмотрения возможности экономического воздействия на издания, заложенные во Временных правилах о печати 1865 г. Нормами правил издатели периодически изданий, освобождаемых от предварительной цензуры, обязывались внести за свое издание предварительный залог в размере от 2500 до 5000 руб. в зависимости от типа издания. В случае наложения денежных взысканий, их суммы вычитались из залога, а потом пополнялись издателем. Если деятельность издания прекращалась, то залог возвращался не раньше, чем через год после выхода последнего номера. Таким образом, каждый редактор и издатель, получая очередное предостережение или приостановление издания, фактически рисковал суммой залога.

Тем не менее недооценивать значение цензурной реформы нельзя. По мнению Н. Г. Патрушевой, «в истории цензурного законодательства Устав 1865 г. явился значительным шагом вперед, положив начало переходу от старой системы предварительной цензуры к закону о печати, основанному на судебной ответственности. Если говорить об этих реформах как законодательных актах, отвлекаясь от процесса их реализации, следует считать, что на пути к правовому строю цензурная реформа была не менее значительным шагом, чем новые судебные уставы, а с точки зрения создания юридических возможностей для общественной деятельности в стране, ей принадлежит не меньшая роль, чем реформам земской и городской»127.

Большую роль сыграло внедрение судебной ответственности за проступки и преступления печати, что должно было способствовать исключению административного произвола по отношению к периодической печати и книгоизданию.

Первые же судебные процессы по делам печати показали, что обновленное судопроизводство характеризовалось определенной независимостью и далеко не всегда вставало на сторону обвинения. Согласно данным, которые приводит Г. В. Жирков, по сведениям прокуроров судебных палат Санкт-Петербургского, Московского, Харьковского, Одесского, Казанского, Саратовского, Варшавского и Киевского округов, по делам о клевете и оскорблении в печати должностных и частных лиц с 20 ноября 1864 г. по 1872 г. судили 90 авторов, редакторов и издателей. Окончательные обвинительные приговоры были вынесены по 65 делам, 80 лицам, оправдательные – по 94 делам и 130 лицам, и 21 дело осталось неразрешенным128. Часто в ходе судебного процесса преследование прекращалось из-за недостаточности оснований.

Поэтому прогрессивные для своего времени положения Временных правил 1865 г. в дальнейшем значительно корректировались вносимыми в законодательство изменениями.

Так, с 16 июня 1873 г. вводилось правило, согласно которому министр внутренних дел получил право давать через Главное управление по делам печати распоряжение редакторам освобожденных от предварительной цензуры изданий о нежелательности оглашения в печати какого-либо вопроса внутренней или внешней политики, «гласное обсуждение которых могло быть сопряжено с вредом для государства». Тем самым вводился неопределенный круг тем, «признаваемых неудобными» «по высшим правительственным соображениям», которые могли попасть под запрет.