Над Припятью - Станислав Мыслиньский

— Я непреклонно верю, что рейх будет господствовать над всей Европой, — говорил Гитлер, глядя в глаза Моделю. — Мы должны будем выиграть еще много сражений, и они приведут к прекраснейшим победам…

— Вырисовывается практический путь к господству над миром. Кто владеет Европой, завоюет весь мир, — дополнил Геббельс.

— Прошу вас, господин фельдмаршал, еще раз передать солдатам то, что я уже неоднократно им говорил, — давал последние указания Гитлер, — что вопросы добра и зла вообще не принимаются в расчет. Проигрыш в этой войне был бы для германского народа величайшим злом, победа даст нам величайшее добро! Только победитель может оправдать свои поступки в глазах общественного мнения. Поэтому постоянно следует поддерживать дух сопротивления простого солдата, ибо в таких условиях у него не рождаются человеческие чувства… Это особенно важно… Итак, прошу вас, господин фельдмаршал, идти туда, где куется вечное существование и господство над миром Великой Германии…

— А немецким генералам, господин фельдмаршал, следует постоянно напоминать, что победитель всегда будет судьей, а побежденный — подсудимым, — пожимая на прощание руку Моделю, буркнул Геринг. Разве этот тучный морфинист, рейхсмаршал, мог предполагать, что такие же слова он вынужден будет произнести в октябре 1945 года после прочтения обвинительного акта, который ему и другим военным преступникам будет вручен перед процессом в Нюрнберге?..

Новый фельдмаршал рейха вышел из салона Гитлера ободренный. Он все еще внушал себе веру в гений фюрера, хотя эта встреча — несмотря ни на что, Модель должен был это признать глубоко в сердце — не произвела на него уже такого впечатления, как когда-то…

— Я доложу фюреру о выполнении задачи раньше, чем обещал, — сказал он несколько позже Кейтелю.

Высокого роста, худощавый, с сильной проседью, фельдмаршал сидел задумавшись, время от времени хмуря свои мохнатые брови. Лицо шефа ставки было мрачным.

— Только бы фронт не двинулся, Вальтер, — ответил он тихо.

— Фронт! Большевики получили передышку. Пока они подтянут резервы, тыловые части, снабжение, пройдет много времени.

Модель чувствовал, что, говоря это, он не был искренен, а лишь старался таким выглядеть только для того, чтобы скрыть тревогу.

— А с этим новым оружием прошу поспешить. Армия ждет его как спасения… Мы должны победить, а потом…

Фельдмаршал Модель не сказал старому другу, что будет потом. Это были его скрытые мечты.

Теперь же, вдали от прекрасных Альп и высокогорной резиденции Гитлера, далеко от Берлина, некогда города триумфов и славы, перед Моделей предстала картина руин польской столицы и теней ее жителей. Он не мог не признать, что во всем этом есть и его «заслуга».

Не только Модель переживал внутренний душевный разлад и беспокойство, столь обычные у людей, предчувствующих свою гибель. Душевный разлад и тревожные, хотя и глубоко скрытые мысли беспокоили многих немцев. Так было в 1944 году.

А до этого?

…Когда еще вермахт под прикрытием эскадрилий люфтваффе шествовал триумфальным маршем, занимая города и страны, когда с наступлением сумерек прерывались военные действия и солдаты шли на ужин, а потом на заслуженный отдых, никто не сетовал на войну: германские генералы, офицеры и солдаты упивались успехами, в рейхе радовались военным трофеям и рабам из покоренных стран. Но все это изменилось уже на второй год войны с Советским Союзом.

Правда, в течение первых десятков дней войны советско-германский фронт отодвинулся на 350–600 километров в северо-восточном и восточном направлениях. Однако за каждый километр в глубь России немецкие войска расплачивались убитыми, ранеными и уничтоженной техникой.

Уже в конце ноября наступление немецких войск на Москву было остановлено. С этого времени наступательные действия и боевые марши «непобедимых» гитлеровских армий на многих участках фронта утратили силу и размах, превратившись в оборонительные бои. План «молниеносной войны» потерпел крах. Несмотря на территориальные успехи, достигнутые ценою огромных потерь, военные действия не приносили Германии долгожданной победы. А в тылу ее армий все большую роль начало играть польское и советское партизанское движение, которое наносило врагу тяжелые потери.

В январе контрнаступление советских войск под Москвой превратилось на многих участках в общее наступление, и уже в феврале фронт продвинулся далеко на запад от столицы Страны Советов. Эта победа имела всемирное значение: гитлеровские войска потерпели первое стратегическое поражение в ходе осенне-летней кампании. Перед союзническими народами открылась реальная перспектива победы над третьим рейхом. Год спустя советские армии разбили немецкие войска под Сталинградом, на Северном Кавказе, под Курском и вышли к Днепру. Резкий перелом в ходе войны повлек за собой изменения и в настроении многих до тех пор спесивых и уверенных в победе немецких генералов, офицеров и солдат. Как же могло быть иначе, если в ходе этих кампаний немцы потеряли свыше ста дивизий?

Одержанная победа позволила Советской Армии провести в 1944 году ряд крупных наступательных операций, а их успехи, несомненно, повлияли на решение правительств Соединенных Штатов и Англии об открытии второго фронта в Европе, что заметно ухудшало экономическое, военное и политическое положение Германии.

Но не будем забегать вперед — второй фронт был создан лишь 6 июня 1944 года. Теперь же стоял только конец марта, на многих участках советско-германского фронта было затишье. Так было в Полесье и на Волыни, дальше на север и немного южнее фронтовых районов Белоруссии и Украины, что значительно ободряло фельдмаршала Моделя. Он знал, что 2-й Белорусский и 1-й Украинский фронты Советской Армии, которые сейчас находились перед его армиями — 9-й общевойсковой, 1-й и 4-й танковыми и 1-й венгерской, а также перед армиями фельдмаршала Буша на почти 500-километровой полосе фронта, — не были пока в состоянии продолжать серьезное наступление. И если он говорил Кейтелю, что «советские войска залечивают раны, собирают силы, подтягивают тыловые части», то имел основания для такой оценки. Слова же Гитлера о новых видах оружия и пополнении потрепанных в боях передовых войск укрепили его в убеждении в том, что необходимо стоять на месте и ждать… Какая цена будет заплачена в этом случае, никого не интересовало.

Первые золотистые лучи солнца появились над восточной частью горизонта, куда продолжал лететь «кондор» под прикрытием истребителей. Ночные тени еще мелькали над землей, но здесь наверху, среди идеально чистого неба, самолеты одиноко купались в блеске встающего дня. Серп луны становился все бледнее. Летели навстречу красному шару. Модель с интересом смотрел через маленькое круглое окошко на редко наблюдаемое явление — как земля словно бы наклоняется к солнцу. Сбоку, примерно в нескольких стах метров от «кондора», плыл в воздухе истребитель, сверкающий серебристыми крыльями. Модель улыбнулся, увидев черный крест на металлическом корпусе. Он был спокоен: такой же летит с правой стороны, а третий — сверху. В узких креслах спали офицеры из штаба 9-й армии. Фельдмаршал Модель решил тоже немного вздремнуть и задернул занавеску иллюминатора.

Самолеты летели над Польшей.

…Шли. Над ними мигали звезды, и месяц плыл по бескрайнему небу. Шли ночами. Днем отдыхали, прячась от разведывательных самолетов врага. На заре ложились кто где мог, а засыпая, наблюдали еще за стаями диких уток, которые с криком тянулись над болотами. Глаза партизан угрюмо смотрели вверх, никто не стрелял по жирным птицам — помнили приказ командира. Знали также, что враг прислушивается, ищет их. А между тем пустые желудки давали о себе знать.

Дни стояли ясные, теплые. Казалось, сама природа хочет помочь партизанам пережить горечь поражений и потерь, залечить раны, забыть погибших товарищей. Далеко позади оставили они места последних боев: под Тужиском, Туропином, Замлыном, Чмыкосом, Штунем, Пустынной, Владимиром, Ягодзином, Соколом, Голядыном — места, через которые пробивались из шацких лесов, оставляя холмики партизанских могил…

Много этих безвестных могил бойцов за свободу Родины осталось на пути боев 27-й Волынской пехотной дивизии Армии Крайовой с момента, когда немцы, остановив наступление советских войск на Ковель, организовали мощный удар, чтобы очистить тылы…

Правда, до 2 апреля, во время боев под Любомлем, Замлыном и Чмыкосом, гитлеровцы понесли большие потери: свыше 180 убитых, много раненых, 90 пленных. Кроме того, в руки партизан попало 9 станковых, 7 ручных пулеметов, свыше 150 винтовок, много боеприпасов, более десятка транспортных машин… Однако радовались партизаны недолго.

9 апреля в боях за Пустынку гитлеровские штурмовики прикрыли действия своей пехоты, а их танки прорвались к штабу дивизии, и только благодаря помощи, оказанной 54-м и 56-м полками 13-й кавалерийской дивизии Советской Армии, партизаны восстановили положение. Не удался также удар на Владимир и Овлочин, организованный 11 апреля силами 23-го полка капитана Гарды и батальона «Тшаск» при взаимодействии с 56-м советским кавалерийским полком. Контрудар 4-го бронетанкового дивизиона СС остановил эту атаку; хуже того, немецкие войска приступили к действиям, чтобы замкнуть кольцо… В течение шести дней отряды партизанской дивизии Армии Крайовой вместе с 54-м и 56-м полками Советской Армии боролись в окружении. Тогда-то под хутором Добрый Край 18 апреля погиб подполковник Олива. Командование дивизией принял майор Жегота. После продолжавшихся несколько дней боев в ночь на 21 апреля под Ягодзином отряды вырвались из неприятельского кольца и форсированным маршем направились к шацким лесам и болотам в верхнем течении Припяти. Перед этим еще были бои за Замлын и за переход через Неретву…