Святилище - Уильям Фолкнер

- Это всего-навсего крыса, - сказала женщина, но Темпл наткнулась еще на одну и отчаянно замахала руками, пытаясь оторвать от пола сразу обе ноги.

- Крыса? - плачущим голосом переспросила она. - Крыса? Откройте дверь! Скорее!

- Тихо ты! Тихо! - прошипела женщина.

Она схватила Темпл и держала, пока та не успокоилась. Бок о бок они опустились на колени и прижались к стене. Вскоре женщина прошептала:

- Здесь хлопковая мякина. Можешь прилечь.

Темпл не ответила. Дрожа медленной дрожью, она прижалась к женщине, и обе сидели на корточках у стены в полной темноте.

X

Женщина готовила завтрак, а ребенок еще - или уже - спал в ящике за печью. Кто-то нетвердо прошагал по веранде и остановился у двери. Оглянувшись, женщина увидела всклокоченное, избитое, окровавленное привидение, в котором узнала Гоуэна. Его заросшее двухдневной щетиной лицо было в синяках, губа рассечена. Один глаз заплыл, рубашка на груди и пиджак были забрызганы кровью до самой талии. С трудом шевеля распухшими губами, Гоуэн пытался что-то сказать. Поначалу женщина не разбирала ни слова.

- Иди умойся, - сказала она. - Постой. Входи, садись. Я принесу таз.

Гоуэн глядел на нее, пытаясь заговорить.

- А, - сказала женщина. - С ней все в порядке. Она там, в амбаре, спит. - Терпеливо повторила трижды или четырежды: - В амбаре. Спит. Я пробыла с ней до рассвета. Да умойся же!

Гоуэн немного успокоился. Заговорил о том, что нужно раздобыть машину.

- Ближе всего сходить к Таллу, это отсюда две мили, - сказала женщина. - Умойся и поешь.

Гоуэн вошел на кухню, говоря о машине.

- Возьму у него машину, отвезу Темпл в университет. Кто-нибудь из девушек потихоньку впустит ее. И все обойдется, Как по-вашему, обойдется?

Подойдя к столу, он достал из пачки сигарету и попытался закурить. Трясущимися руками с трудом сунул ее в рот и никак не мог зажечь, пока женщина, подойдя, не поднесла спичку. Но затянулся он всего лишь раз и застыл, глядя на сигарету с каким-то тупым изумлением. Отбросив ее, повернулся к двери, пошатнулся и ухватился за стол.

- Пойду за машиной, - сказал он.

- Поешь сперва чего-нибудь, - сказала женщина. - Может, от чашки кофе полегчает.

- Пойду за машиной, - повторил Гоуэн. На веранде он походя ополоснул лицо, что почти не улучшило его вида.

Гоуэн вышел из дома, пошатываясь, и подумал, что все еще пьян. Вчерашнее помнилось смутно. Вэн и авария перепутались у него в голове, что дважды побывал в нокауте, он забыл. Помнил только, что вечером упился, и решил, что не успел протрезветь. Но когда, подойдя к разбитой машине, увидел тропку, вышел по ней к роднику и напился холодной воды, понял, что ему надо бы опохмелиться; опустясь на колени, он умылся холодной водой и попытался разглядеть отражение лица в подернутой рябью воде, шепча в каком-то отчаянии: "Господи Боже". Решил было вернуться и выпить, потом подумал о встрече с Темпл, с мужчинами; о Темпл среди них.

Когда Гоуэн добрался до шоссе, солнце уже поднялось и пригревало- Надо будет привести себя в порядок, сказал он себе. И возвратиться с машиной. Что сказать Темпл, решу по пути в город; подумал о вернувшейся Темпл среди людей, которые знают его, которые могли его знать. Я дважды упился до бесчувствия, сказал он. Дважды. И прошептал: "Господи Боже, Господи Боже", корчась в измятой окровавленной одежде от мучительной ярости и стыда.

Голова от ходьбы и свежего воздуха стала проясняться, но чем лучше чувствовал Гоуэн себя физически, тем мрачнее казалось ему будущее. Город, весь мир представлялись каким-то черным тупиком; местом, где отныне придется ходить, ежась и вздрагивая под косыми взглядами, и когда он, наконец, подошел к нужному дому, перспектива вновь увидеться с Темпл показалась невыносимой. Поэтому Гоуэн договорился насчет машины, дал хозяину указания, заплатил и ушел. Вскоре идущий в противоположную сторону автомобиль остановился и подобрал его.

XI

Свернувшаяся клубком Темпл проснулась, налицо ей падали тонкие, похожие на зубцы золотой вилки полоски солнечного света, и пока застоявшаяся кровь с покалыванием расходилась по затекшим мышцам, она лежала, безмятежно глядя в потолок. Как и стены, он состоял из грубых, плохо подогнанных досок, каждая доска отделялась от соседней тонкой черной чертой; квадратный лаз в углу над лестницей вел на темный чердак, тоже пронизанный полосками света. С гвоздей в стенах свисала рваная упряжь; Темпл лежала, рассеянно перебирая пальцами мякину. Набрав горсть мякины и приподняв голову,. она увидела под распахнувшимся пальто голое тело между бюстгальтером и панталонами и между панталонами и чулками. Потом вспомнила о крысе, торопливо вскочила, бросилась к двери и стала скрестись в нее, все еще сжимая мякину в кулаке, лицо ее опухло от недолгого тяжелого сна.

Темпл думала, что дверь заперта, и долго не могла ее открыть, онемевшие руки скребли по грубым доскам, пока она не услышала скрип собственных ногтей. Дверь подалась, Темпл выскочила наружу. Но тут же юркнула обратно и затворилась.

По склону шаркающей походкой спускался слепой, постукивая палкой, а другой рукой поддерживая брюки у талии. Старик прошел мимо, подтяжки его болтались у бедер, легкие спортивные туфли прошаркали по лежащей у входа соломе, и он скрылся из виду. Палка его негромко постукивала вдоль ряда пустых стойл.

Темпл, придерживая полы пальто, прижалась к двери. Она слышала, как в одном из стойл возится слепой. Открыв дверь, выглянула наружу, увидя дом в ярком майском солнце, в воскресном покое, подумала о девушках и молодых людях, выходящих в новых весенних костюмах из общежития и бредущих по тенистым аллеям к спокойному, неторопливому звону колоколов. Подняв ногу, осмотрела испачканную ступню чулка и отряхнула ее, затем другую.

Вновь послышался стук палки слепого. Темпл спрятала голову, прикрыла дверь, оставя лишь щелку, и смотрела, как он уже медленнее идет мимо, натягивая подтяжки на плечи. Поднявшись по склону, слепой вошел в дом. Тогда она открыла дверь и осторожно ступила вниз.

Разутая, в одних чулках, Темпл торопливо зашагала к дому, нетвердо ступая по шероховатой земле. Поднялась на веранду, вошла в кухню и, прислушиваясь к тишине, замерла. Печь была холодной. Там стояли почерневший кофейник и сковородка; на столе с вечера оставались грязные тарелки. Я не ела уже... Уже... Вчера весь день... А позавчера вечером были танцы, и я не ужинала. Не ела с обеда в пятницу, а сегодня уже воскресенье, думала она, вспоминая колокола, прохладные звонницы в голубом небе, воркованье голубей на колокольнях, звучащее словно эхо басов органа. Подошла к двери и выглянула. Потом вышла, придерживая полы пальто.

Выйдя из кухни, Темпл быстро пошла по коридору. Солнце теперь освещало переднюю веранду, она побежала, втянув голову в плечи и пристально глядя на прямоугольник света, падающий в дверной проем. Там не было никого. Подбежав к двери, находящейся справа от входа, Темпл открыла ее, юркнула в комнату, закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Кровать была пуста. Поперек нее валялось сбившееся комом одеяло. Там же лежали фляжка в брезентовом чехле и одна туфля. Платье со шляпкой оказались брошенными на пол.

Темпл подняла их и попыталась отчистить ладонью и полой пальто. Потом вспомнила о другой туфле, отбросила одеяло, нагнулась и заглянула под кровать. Наконец отыскала ее в топке, в груде золы между колосниками и дымоходом, валявшуюся на боку с набившейся внутри золой, словно ее туда забросили или зашвырнули пинком. Вытряхнув золу, Темпл вытерла туфлю о пальто и положила на кровать, потом повесила на гвоздь фляжку. На чехле стояли буквы: США и написанный карандашом затертый номер. Потом сняла пальто и оделась.

Длинноногая, тонкорукая, с высокими небольшими ягодицами - уже не совсем девочка, еще не совсем женщина, - Темпл проворно двигалась, расправляя чулки и влезая в узкое пальто. Теперь я могу вынести все, подумала она с каким-то усталым тупым изумлением; могу вынести что угодно. Вытащила из-за чулка часики на измятой черной тесемке. Девять часов. Расправила пальцами сбившиеся кудряшки, вынула из них несколько хлопьев мякины. Потом надела пальто, шляпку и снова прислушалась у двери.

Темпл вернулась на заднюю веранду. В тазу на донышке была грязная вода. Она сполоснула его, наполнила снова и умылась. На гвозде висело грязное полотенце. Темпл осторожно вытерлась, достала из кармана пальто пудреницу, начала прихорашиваться и тут заметила женщину, глядящую на нее из кухонной двери.

- Доброе утро, - поздоровалась Темпл. Женщина держала ребенка у бедра. Он спал.

- Привет, малыш, - сказала Темпл, наклонясь, - ты намерен спать весь день? Взгляни-ка на меня.

Они вошли в кухню. Женщина налила чашку кофе.

- Уже, наверно, остыл, - сказала она. - Если хочешь, разведи огонь. - И достала из духовки противень с хлебом.

- Нет, - ответила Темпл, потягивая тепловатый кофе и чувствуя, как урчит у нее в животе. - Я не голодна. Не ела два дня, но есть не хочу. Разве не странно? Я не ела... - Скорчив умоляющую гримасу, она поглядела в спину женщине. - У вас нет туалета, а?