Жалость унижает ментов и бандитов - Леонид Словин

«Свой! „Комитетские дела!..“»

Привыкший к нетрадиционности всякого рода оперативных комбинаций своего всесильного непредсказуемого ведомста, неожиданным и зачастую несогласованным действий различных Служб и Направлений Козлов предпочел не реагировать.

Одиночный хлопок на перроне, переполненном представителями спецслужб, мог означать что угодно. Чтобы не попасть в просак, прежде, чем действовать, надо было прояснить до конца ситуцию.

«Кто-то сверху должен дать команду…»

Кроме него, выстрел слышали десятки людей. В том числе и находившееся поблизости Большое начальство из Управления охраны КГБ СССР.

Прошло несколько минут.

Никакой каманды Козлову не поступило.

По-прежнему отъезжал комитетский и правительственный автотранспорт. За ним двинулась колонна «икарусов» с делегатами.

Постояв несколько минут, Козлов прошел в депутатскую комнату.

Здесь тоже все было спокойно.

Очень скоро раздался звонок из Главного Штаба встречи делегатов. Звонили неспроста. Там уже знали обо всем и давали всему оценку.

Звонил заместитель начальника Главка, генерал, голос был спокойный, тон дружеским:

— Все в порядке? — Генерал тут же предостерег ответ. — А-то у нас, сам знаешь, сначала паникуют, а потом разобираются… Сначала вымажутся в грязи, а потом думают, как отмыться…

Это была инструкция. Козлов понял.

Яснее высказаться нельзя было.

Никакая тень не должна пасть на действия сотрудников КГБ, обеспечивавших безопасность делегатов съезда КПСС на перроне.

— Так как там? Все путем?

Замнач Главка требовал немедленного и категорического подтверждения. Тогда при возможных неприятностях он всегда мог сослаться на ответственного начальника, давшего ему неверную информацию.

Козлов отреагировал мгновенно так, как от него ожидали.

— На вокзале все в ажуре, товарищ генерал. Я сам присутствовал. Только сейчас зашел в депутатскую. Все проходит согласно плану мероприятий…

— Вот и хорошо…

Генерал остался доволен. Не поскупился на обещания:

— Скажи орлам: если обеспечим приезд, а потом и проводы депутатов никого не забуду. Все будут представлены к поощрению… Награды, внеочередные звания — все будет!

— Так точно!..

«Награды действительно появятся, если все пройдет хорошо. А нет — ты же меня первый и уроешь…»

В таких делах приходилось рассчитывать на себя.

В течение дня прибывало шесть поездов с делегатами.

В перерыве между двумя дневными составами Козлов заехал к себе на работу, в «Помещение номер 1» — рассмотреть почту.

Отдельно секретарь подала ему толстенькую папку под сургучем:

— Это все на ваши запросы. И там еще фельдегерь…

Очередной пакет прибыл с нарочным секретной почтой — фельдсвязью лично адресату.

— Где? — Козлов щелкнул ручкой, чтобы расписаться.

— Вот эта графа, спасибо, — фельдегерь сложил журнал регистрации в сумку, козырнул.

Козлов закрыл дверь на ключ, приготовился заваривать чай.

Между дел глянул на свое отражение в круглом зеркале на стене, сбоку от Железного Феликса. Зеркало досталось ему от прежних хозяев — МГБ на транспорте, должно быть накладывали парики перед походом на конспиративные квартиры…

Собственное лицо сегодня не понравилось. Маленькие зеленоватые зрачки выглядывали со дна необычно глубоких, скошенных к краям глазниц.

«Разберемся с Авгуровыми и Ильиным и тогда отдохнем…»

Он подмигнул своему отражению в зеркале, помахал полученным от фельдегеря пакетом.

«Теперь держитесь, парни…»

Зла против разрабатываемых он не испытывал.

«Интересы пересеклись и только!» — С таким же успехом он мог бы работать на Ильина и Авгурова — против Жернакова и Скубилина.

Дело было зарегистрированно как литерное, на объект в целом.

К новой своей разработке он никого не допускал. Подчиненные относились к нему по разному. Иные, в тайне завидующие, отзываются:

— Рыжий снова ищет приключений на свою задницу!

Ему не простили ни восхождения через Главк охраны высокопоставленной номенклатуры, ни легкой его биографии «прикрепленного». Предыдущий этап его карьеры оборвался внезапно и, казалось, непоправимо, когда по его небрежности при проверке в аэропорту на свободе оказался вооруженный угонщик самолета…

Самого Рыжего его прошлые промахи не смущали.

Теперь в нем жил новый интерес:

«Авгуров — его путешествующая по миру супруга-генерал Ильин…»

Линия эта шла вверх, неизвестно куда и как далеко.

Кое-какие материалы в отношении Авгурова в Транспортном КГБ на Дороге имелись и раньше. В свое время Козлов заказал установки на всех милицейских начальников — таков был приказ руководства. Установщики-профессионалы под благовидными предлогами прошли по домам высокопоставленных ментов, выспросили все. Приволокли кучу компроматов.

Козлов перелистал папку, нашел бумагу на Авгурова, в свое время она его не заинтересовала.

«Не за что зацепиться да и незачем…»

Сотрудник, собиравший сведения на Авгурова использовал полностью весь знакомый набор профессиональных штампов:

«В пороках и излишествах не замечен…» «Спиртным не злоупотребляет…» «Обеспечен по средствам…» «Вежлив, аккуратен. Поддерживает нормальные добрососедские отношения с окружающими…»

Теперь Козлов взглянул на все под другим углом зрения.

Юноша с Северного Кавказа, приехавший поступать на юридический факультет Университета. В отличие от многих своих земляков оказался законопослушен. Отлично занимался. На последнем курсе женился на однокурснице, с которой развелся уже через год. Сразу устроился на работу юрисконсультом столичного издательства «Альтаир»…

Рыжий прервался. Закурил.

Итак, скромный студент с периферии, зацепившийся в Москве. Юрисконсульт издательства…

«„Альтаир“… Никогда и не слышал о таком!..»

Нескольких лет добросовестно-тихо трудился на ниве обесечения издательских договоров…

И вдруг взлет!..

Козлов теперь оценил все новыми глазами.

Неожиданный перевод на преподавательскую стезю в Академию Общественных наук. И это только начало…

Не оставляя преподавания права в Академии, Авгуров становится консультантом отдела агитации и пропаганды Городского Комитета КПСС. А потом и ЦК КПСС. Одну за другой в течении короткого времени защищает кандидатскую и докторскую диссертации…

Кандидатуру Авгурова рекомендуют в Международную Ассоциацию юристов-демократов — авторитетную структуру, объединяющую в своих рядах деятелей почти ста стран, со столицей в Брюсселе…

Взлет объяснялся довольно просто — Козлов был озадачен.

«Авгуров явно приобрел мощную поддержку. Но чью?!»

Внезапное перемещение партийного функционера в систему МВД да еще на высокую должность заместителя начальника Управления транспортных органов было явной демонстрацией вседозволенности.

«Шаг к генеральской должности…»

Кроме всего стаж партийной работы такого выдвиженца оборачивался для него оплатой за выслугу лет, как если бы все это время работал в системе МВД…

Козлов внимательно вчитывался в каждую строчку.

Установщикам удалось кое-что вытянуть у родителей студентки-сокурсницы, которая короткое время была первой супругой Авгурова. Кое-что рассказал закоренелый холостяк-сосед, с которым объект иногда вместе проводил время.

По их сведениям, постоянных любовниц Авгуров практически не было. Однажды, правда, среди случайных связей мелькнула знакомая фамилия популярной московской поэтессы, члена Союза борцов за мир в странах Азии и Африки, известной КГБ еразборчивостью в интимных связах.

Поэтесса, повидимому, и познакомила Авгурова с его нынешней женойтакже активисткой антивоенных и антифашистских акций миротворок, действовавших под крышей Комитета Государственной безопасности.

Тут и дураку стало бы ясно:

«Стремительное восхождение Авгурова связано с его второй женитьбой. В этом и все дело…»

О супруге Авгурова в установке было сказано кратко

«Характеризуется морально устойчивой и иделогически выдержанной…»

Рыжий просмотрел ее паспортные данные и неожиданнно обнаружил первый для себя зацеп: Авгурова не была прописана на площади супруга, а, следовательно, проживала в другом месте.

Козлов оторвался от бумаг, допил горький остывший чай. Потом набрал номер Центрального адресного бюро. Получил немедленный ответ:

— Москва, Болотная площадь, два…

Место прописки его озадачило.

«Это же Дом На Набережной!.»

Жена Авгурова была прописана в здании-муравейнике, где когда-то обиталась вся партийно-правительственная элита…

— А где до этого?