Красное смещение - Евгений Гуляковский

И в эту решающую минуту ничего лучшего он не придумал, как рассказать князю правду, совершенно не надеясь на то, что его хотя бы поймут.

Закончив свой короткий рассказ о безумном и таком невероятном отсюда мире далекого будущего, Глеб медленно достал из кармана металлический кубик зажигалки и одну из последних оставшихся у него сигарет. Вспыхнул голубой огонек, и облачко дыма поднялось к потолку...

Глеб иногда закуривал во время трудной беседы, это успокаивало, давало возможность подумать. Вот и сейчас он проделал неосознанные, привычные движения, не подумав о том, какое впечатление может произвести зажигалка на человека, всю свою жизнь добывавшего огонь кресалом и никогда не слышавшего о табаке.

Только по расширившимся зрачкам князя, по его побледневшему лицу Глеб понял, что произошло нечто чрезвычайное. Однако князь сразу же взял себя в руки. Внешне князь казался спокойным, и лишь глубоко внутри его темных глаз тлел теперь уже не угасающий, настороженный огонек тревоги.

- Будем считать, что я тебе поверил. Я еще не встречал человека, который врал бы так нелепо, возможно, ты говоришь правду. Но тогда ты должен знать о нашей судьбе... Сколько, ты сказал, лет отделяет наши племена?

Случилось то, чего Глеб ожидал меньше всего, - князь ему поверил. И теперь, сказав "а", он должен говорить дальше, говорить правду, какой бы горькой она ни была.

- Почти тысяча лет... У вас будет большая война.

- Это я знаю. Печенеги давно беспокоят нас своими набегами, и князья решили покончить с этим.

- Это будут не печенеги.

Они надолго замолчали. Князь, по тревожному тону Глеба почувствовавший, насколько серьезно то, что он ему сказал, ждал продолжения, а Глеб все никак не мог закончить, не находилось нужных слов...

- Готовы ли вы к длительной осаде? Хватит ли у вас запасов, если объединенные силы русских князей будут разбиты и враг подойдет к стенам города, сумеете ли вы продержаться хотя бы до зимы?

- Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они вышли в сени. Двое стражей неотступно следовали за князем в нескольких шагах позади. Коридор закончился дозорной галереей, опоясавшей терем с восточной стороны. Отсюда был виден весь Китеж.

Длинные ряды повозок, запряженные ездовыми быками и лошадьми, везли в город осенний урожай. Вольноживущие торопились до наступления холодов укрыть свое богатство за надежными стенами Китежа. От озера тянуло осенним холодным ветром, и невысокие волны лизали деревянный настил, покрывавший весь тракт от самого Островца до Настоящего города.

Глеб попытался было их подсчитать, но вскоре сбился со счета.

- Сколько вы сможете собрать воинов, если придет большая война?

- Если собрать воинов из всех дальних хуторов и вольных поселений, не меньше тридцати тысяч встанут у этих стен.

- Те, что идут на вас с востока, похожи на пыль, несущуюся вместе с ветром. Их сотни тысяч, и они не знают пощады. Дети, старики - им все едино. Они разорят ваши города, уничтожат ваши посевы, отберут ваши запасы, угонят в рабство ваших жен и дочерей...

Князь едва сдержал закипавший гнев. Чужеземец пытался запугать его, его, чьи воины десятки раз отбрасывали печенегов с узкого перешейка, соединившего неприступную крепость его острова с берегом.

Словно услышав его мысли, маг сказал:

- Те, что идут с востока, - хуже печенегов. Их не остановят ваши стены. Их слишком много, и они слишком голодны. Они жили вместе со своими стадами и теперь, покинув их, не остановятся ни перед какой преградой. Если понадобится, они выложат вал вокруг твоих стен телами своих соплеменников. Они не знают пощады даже к самим себе.

- Кочевники сами всего лишь стадо! Не раз налетали с востока их орды и, попробовав наших мечей, убирались восвояси.

- Эти другие, и теперь у них появился вождь, сумевший собрать вместе сотни разрозненных кочевий.

- В Светлояр-озеро впадает немало рек. К нам приходят корабельники из самых дальних пределов от варягов и Византии. Никто из них не слышал про нового хана. Почему я должен тебе верить?

Глеб чувствовал себя так, словно беспомощно барахтался в стылой трясине. Все его слова, любые действия - все натыкалось на непреодолимую стену. Словно само его желание поспорить с предначертанием времени вызывало яростное противодействие.

- Но даже если все окажется так, как ты говоришь, если их действительно сотни тысяч, что я смогу сделать против такого войска?

- Нужно объединять княжества, создавать единую дружину - у нас такая дружина называется армией. Чем скорее вы это сделаете, тем больше шансов хотя бы встретить противника достойно, и, если повезет, задержать его продвижение к городу до зимних холодов.

Князь, уже не скрывая ни своего гнева, ни горечи, произнес, отводя взгляд к далеким холмам на северной стороне Светлояр-озера:

- Ты еще слишком молод для мага, даже для воина ты слишком молод, а есть мудрость, которая приходит к человеку только с прожитыми годами. Никогда ни один глава самого ничтожного рода не согласится добровольно поступиться даже малой частицей власти. Только силой их можно заставить объединиться.

- Однажды это удалось Владимиру...

- На это ушло слишком много лет... Слишком много крови русичей пролилось ради того объединения. Мы вольные люди, мы привыкли жить независимо. Только если приходит сильный враг, наши племена начинают объединяться, но тогда, по большей части, оказывается уже слишком поздно...

Сейчас меня гнетет другая беда, гораздо более близкая. Жребий пал на мою дочь, и в конце года она должна покинуть мой дом. Манфрейм, наш древний враг, заберет ее в свой замок в качестве дани, и большего позора не знали мои седины...

Глеб вздрогнул, словно почувствовал холодное прикосновение змея, выползающего из кустов. Где-то очень далеко над морем возникло ощущение света. Солнце еще не успело пробиться сквозь толщу воды, и заря спала за чертой горизонта, но в стороне востока уже зарождались, пока еще призрачные, светоносные образы.

Время неумолимо сдвигалось к восходу. С каждой секундой от нашей планеты отделялись пласты прошлого и неудержимо уносились в бесконечность космоса...

- А будущее? - спросил Головасин. - По этой теории получается, что будущего нет совсем.

- Будущее вообще условное понятие. Оно никогда не успевает наступить. Оно наступит завтра, через час, через минуту, а как только приходит, становится настоящим и тут же превращается в прошлое. Помните песню: "Миг один, между прошлым и будущим, именно он называется жизнь" - е этой фразе скрыт глубокий философский смысл. Мы пассажиры поезда, стремительно несущегося к будущему, но картины того, что находится впереди, из окна не видно.