И развеется пеплом сердце моё… - Наргиза Таш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весть о скором браке Златы и Гриши, Чаяна приняла внешне холоднокровно. Валя внимательно следила за реакцией дочери, и, видя её румянец, изменённый взгляд и дрожащий голос поняла, что Чаяна пребывает на грани отчаяния. Валентина очень боялась, что та может натворить что-то очень плохое. Но девушка пыталась взять себя в руки, и, сказав: «Все в порядке, мама», вышла из комнаты и заперлась в ванной. Там, включив душ на всю мощь, она бесконечно рыдала, обливая пылающее лицо водой. Боль съедала её изнутри, она была опустошена и беспомощна. Она не знала, что делать, как ей дальше жить.
Словно чувствуя состояние дочери, Валя пыталась поговорить ней. Но женщина знала, что ничего, никакие слова не подействуют. Чаяна, даже, если будет слушать, не примет их. Как можно успокоить влюблённое раненное сердечко юной девушки? Она злилась на Гришу с одной стороны, за то, что заставил так страдать её дочь. Но, с другой стороны, она понимала, что это жизнь, просто такова жизнь, и ничьей вины в этом нет. Валя молила бога, чтобы тот послал Чаяне какой-нибудь фильм или проект, который мог бы отвлечь её, но, как назло, режиссёры и продюсеры молчали, лишь обещая скорые невидимые перспективы.
9
Впервые, за столько времени, Гриша позвонил Вале с одной единственной просьбой. Он оповестил её о том, что они со Златой подали заявление в ЗАГС. Они отмечают это событие в ресторане, вместе с родителями Златы. Он попросить Валю последить за дочерью, чтобы та не натворила что-нибудь на горячую голову. Валя ощущала себя так, словно ей бритвой провели по сердцу. Но, собравшись, она пообещала Грише, что ничего не произойдёт, и что с Чаяной все будет нормально.
Вале пришлось говорить с дочерью на эту тему. Чаяна слушала её отсутствующим взглядом и опустошённым сердцем.
– Не беспокойся, мамочка, – сказала она хриплым голосом, – Мне уже все равно, я думаю только о поступлении в училище и о моей работе. Гриша меня больше не волнует…
Валя видела, что Чаяна врёт…, врёт, но хочет сама поверить в эту ложь. Она обняла дочь, положила её голову на грудь.
– Моя девочка… Моя русалочка… Все будет хорошо.
Чаяна молчала, только слезы оставляли на блузке матери увеличивающееся мокрое пятно.
* * * *
Приближался этот важный и ответственный день. Гриша сильно волновался, ведь ему предстояло встретиться со своими европейскими родственниками. Он усиленно повторял этикет поведения за столом, репетируя перед зеркалом улыбку и манеру держаться. Все было готово, был заказан столик в ресторане «Пушкинъ», куда молодожёны должны были прибыть после ЗАГСА.
Вечерело. Валя пришла с работы усталая и разбитая. Она торопилась домой сделать что-нибудь вкусненькое и устроить «доченьке» маленький праздник. Придя, она не обнаружила Чаяну дома. Зато в комнате дочери на глаза Вале попалась наполовину опустошённая бутылка волки. Женщина почуяла неладное. «Господи, неужели?!» – пришло ей в голову. «Пушкинъ… Он говорил, что в Пушкине…» – пролепетала она и выбежала из квартиры.
* * * *
Была зима. Девушка вышла из такси, и, покачиваясь, приближалась к ресторану. Валил снег, который таял на её лице, обволакивая мокрые от слез, ресницы. Её распущенные длинные волосы клеились к лицу, закрывая собой вид. Но она продолжала идти, видя только мигающие огни заведения, которое она возненавидит на всю жизнь.
Её легко пропустили, несмотря на то, что не было приглашения. Администратор – молодой парень, сразу узнал её, и со словами: «А, Марютка! Добро пожаловать! Конечно, как же Григорий будет без тебя на таком важном вечере?», проводил девушку в зал. Она быстро вошла, даже не взглянув на него.
– А я был уверен, что они с Гришей будут парой, но не получилось…, – поделился администратор с товарищем своими наблюдениями.
Она напрягла предательски плывущее зрение, пытаясь найти его в шикарном зале. Наконец, она уловила знакомые силуэты Гриши, Степана, Златы и взрослой супружеской пары явно заграничного вида.
Опьянённая водкой и своей бесконечной болью, она подошла к ним, лучезарно улыбаясь.
– «П-поздравляю!» – проговорила она, вспрыснув. Она стояла над ними и наблюдала, постепенно вытягивающееся лицо Златы, и бледнеющую физиономию Гриши.
– Что ты тут делаешь? – спросил он растерянно.
Она засмеялась и хмельным голосом продолжала:
– Я? Я пришла тебя поздравить, дурашка! Ты знаешь, фаны… они такие фаны, все знают! Они вычислили ваше тайное место, представляешь? – сказала она хихикая.
– Боже, да она напилась вдрызг! – вмешалась возмущённая Злата.
Чаяна внимательно посмотрела на неё.
– О! Тебе идёт злиться, Злата! Злость раскрывает твою суть, сейчас ты похожа на змею…, скользкую…, холодную. Гадюка! – выкрикнула она.
Растерянные Златины родители заверещали что-то смеси русско-немецкого языка.
– Was passiert hier? Man kann nichts verstehen! – в недоумении обратились они к Злате.
Чаяне стало смешно.
– Я я!…. – три рубля! Вир зинд руссише швайне! – проговорила она с жутким акцентом. – И вообще… Гитлер капут… Всё капут, – сказала она устало, и оперлась на ближний стол.
– Ну все, довольно! Спектакль окончен! Я отвезу тебя домой, Чаяна! – сказал, встав, Гриша. Он пытался сдержать надвигающийся гнев.
– Не трогай меня, нет! Я ещё не закончила, – проговорила она.
Девушка села на стул и уставилась на него. Она долго смотрела, а потом, начала смеяться сквозь стекавшие, по ее щекам, слезы.
– Гришенька… милый мой, любимый… Что же ты наделал, а? Дурашка! – сказала она мягким дрожащим голосом. – Ты же все разрушил…, все убил. Вот меня Русалкой все называют… А ведь правда. Я – Русалка. А ты – мой принц. Ты предпочёл меня этой… королеве изо льда, а я всегда была лишь твоим маленьким дружочком… твоим пажом…, к которому ты шёл, когда тебе было плохо, или хорошо. Но, у меня не было голоса, я была нема и только радовалась тому, что нахожусь рядом с тобой! Я любила тебя с самого первого момента, как увидела. Да, любила, как может любить тринадцатилетняя девочка! Лолиты тоже любят… Я любила и молчала… Лишь молчала… А ты не видел… Ты был слеп… И ты не знал, каково мне было… Каково это – любить и молчать! Каждый раз, когда я видела тебя с ней, с каждым твоим фото в инстаграм с НЕЙ, моё сердце разрывалось от боли, но
