Тухачевский - Роман Гуль

В 1918 году в разлив русской гражданской войны в штабном вагоне, откуда наносил он пораженья контрреволюционным генералам, Тухачевский писал статьи "О войне мировой, войне гражданской, войне классовой".

Здесь, сдвигая войну с национальных позиций в окопы интернационала, Тухачевский выступал унтер-офицером, преподающим полевой устав гражданской войны мировому пролетариату в классовой войне. Не только войной газов, аэропланов, бацилл, танков, шрапнелей, пулеметов, по Тухачевскому, будет эта мировая гражданская война. Она должна быть войной не только фронта, но и войной психологического одоления за фронтом, войной листовок, газет, митингов, брошюр, агитации, пропаганды, всего, окрашивающего души в красный цвет.

Политически ведомая старым большевиком И. Н. Смирновым, 5-я армия Тухачевского была образцом в войне за "одоление душ". Она дала наглядный материал для книги, как в грандиозной симфонии разрушенья капиталистического мира, в войне, которую поведет Тухачевский, надо овладевать - "душами". Это, может быть, даже труднее, чем "сокрушать тела".

Ослепительно-соблазнительной агитацией увели коммунисты "души" русских крестьян и рабочих в плен дорогого сердцу Тухачевского "восточного деспотизма". По уменью "борьбы за души" нет силы, равной коммунистической партии. В 5-й армии у Смирнова работа по развалу фронта врага и овладению "душами" за фронтом делала чудеса; у Смирнова был "миньярский рабочий отряд"; во время самых ожесточенных зимних боев "миньярцы" на лыжах проникали через фронт в тыл к белым и там вели разваливающую подпольную работу-борьбу, подымая классового врага на белых. Это была героическая, беззаветная работа идейно преданных ордену "серпа и молота" коммунистов.

В боях и маневрах Тухачевского она оказывала неоценимую услугу; к красным переходили подчас полки, дивизии белых целиком, перебив своих офицеров и открыв фронт. Эта "агитация с тылу" спасла Тухачевского под Челябинском в критический момент боя, когда выступили на помощь красным челябинские рабочие. А через год в войне с Польшей польские члены ордена "серп и молот" ввели штурмующие войска Тухачевского обходными путями в Брест, и красные овладели крепостью.

Удары с тылу "одоленными душами" вошли твердым правилом в тактику мировой граждан-ской войны Тухачевского. Но кроме переброски через фронт отрядов, в 5-й армии исключительно тонко была поставлена система провокации. Группа бывших эсеров, прикинувшись агентами белой контрразведки, на самом деле служили 5-й армии. Это была рискованная авантюра-игра: через фронт от красных с фальшивыми сведениями к белым и от белых с настоящими сведениями к красным бегала бесовская организация.

Тухачевский бил белых маневрами с фронта, агитаторами с тыла и провокаторами через фронт, 5-я армия была лучшей армией Кремля, ее знамя в Москве в "Музее красной армии" хранится, по выражению безбожника Троцкого, как "священная революционная реликвия". В годовщину армии Ленин прислал телеграмму привета: "В годовщину создания 5-й армии, которая за один год из небольшого отряда стала Армией, сильной революционным порывом, сплоченной в победоносных боях при защите Волги и разгроме колчаковских отрядов,- Совет Рабочей и Крестьянской Обороны шлет красным героям товарищеский привет и выражает благодарность за все труды и лишения, вынесенные Армией при защите Социалистической Революции. В возмеще-нье материальных лишений, выпавших на долю Армии в тяжелой боевой работе, выдать всем красноармейцам и командному составу пятой Армии месячный оклад жалованья. Председатель Совета Обороны Ленин".

А Революционный Военный Совет Республики отдал приказ: "В день годовщины пятой Армии Революционный Военный Совет Республики постановил: занести имя пятой Армии на почетную доску в зале Красного знамени Реввоенсовета Республики и наградить командующего пятой Армией тов. Тухачевского за блестящее руководство победоносной Армией орденом Красного Знамени".

Бред необычайной судьбой и славой признала еще за Тухачевским гимназия; личную храбрость удостоверила царская армия; упорство воли показали побеги из плена; но только революция оценила таланты полководца и организатора.

Никто не был так быстр в восстановлении дисциплины в дрогнувших частях, порядка в захваченных городах; в хаосе советских армий армия Тухачевского пленила аккуратнейшего журналиста Троцкого железным порядком.

Но было бы неверно вообразить Тухачевского мрачным педантом. Выигравший "советскую Марну" на Урале, разбивший Колчака в Сибири Михаил Тухачевский типично русский барин с типично-барской же философией.

Не революционер "в пользу бедных". Полководец. Натура властная, богато одаренная, жестокая, глубоко русская.

Духовным праотцем его был другой русский барин, оберфейерверкер европейских революций, дирижер красных симфоний разрушенья, дававший их в Париже, Праге, Дрездене, Лионе, Польше, метавшийся по Европе, преследуемый мировой полицией, русский скиф - Михаил Бакунин.

Не так блестящ, образован и революционен Михаил Тухачевский. Он вовсе не революционен. Его революционность на свой салтык; и все ж похож на Михаила Бакунина. Тухачевский - одна сторона бакунинского характера; он тот многомятущийся русский барин скиф-анархист Бакунин, который вдруг в разгар самим же разжигаемых революций в Европе, садился к письменному столу писать всероссийскому императору Николаю I предложение стать своеобразным революционным диктатором во главе потока славянских революций. Он - тот Бакунин, который вдруг перед побегом из Сибири, чтоб снова бунтить-бунтовать Европу, невероятным революционным диктаторством хотел облечь сибирского генерал-губернатора Муравьева.

Из всей музыки Михаил Тухачевский любит больше всего ту же самую 9-ю симфонию, которую любил Бакунин и которую Бакунин при ожидаемом пожаре мира решил даже "спасать, хотя бы с опасностью для жизни". Только в этом "скифе", Тухачевском, нет страсти разрушения для разрушения. Он - цельнее, в нем одна бакунинская линия страсти: разрушение для варварского диктатора.

Ценитель музыки, эстет, поклонник Бетховена, любитель левой поэзии, красавец-барин во главе буквальных орд гражданской войны, которых гонят пулеметами "рукастые" политруки, это тоже неплохая тема, пожалуй, даже для... симфонии. Это не царский вахмистр Буденный, не металлист Ворошилов, не штабной полковник Вацетис.

В русской литературе есть утверждения, что в "Бесах" Достоевский писал образ Ставрогина с Михаила Бакунина; Бакунин, конечно, не Ставрогин, но Ставрогин, конечно, Михаил Тухачевс-кий. "Ставрогин, слушайте, мы сделаем смуту,- бормотал Верховенский почти как в бреду,- вы не верите, что мы сделаем смуту? Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ... Неужто вы не верите, что нас двоих совершенно достаточно... Ставрогин, вы ужасный аристократ. Аристократ, когда идет в демократию, обаятелен! Вам ничего не значит пожертвовать жизнью, и своей, и чужой. Вы именно таков, какого надо. Мне, мне именно такого надо, как вы. Я никого кроме вас не знаю. Вы предводитель, вы солнце..." - Троцкий, я думаю, вполне мог бы продекламировать это Тухачевскому.

Сорвется иль не сорвется блестящая кровавая карьера Тухачевского - бог весть. Тухачевский бьет в историю дальнобойным орудием. Прицел - слава.

Он разрабатывает тактику будущих гражданских войн, пишет безлично, бескрасочно: чувствуется одно - воля. Воля есть у этого барина; он показал, как умеет полюбоваться пожаром его русская барская душа. "В нас странная и, пожалуй, демонская любовь к огню",- определял славянскую душу Бакунин.

В штабном поезде Тухачевского, в годы гражданской войны выплывавшем то под Симбирс-ком, то под Самарой, то на Урале, то вылетавшем в необозримые сибирские просторы, у Тухачевского в рабочем купе - карты, кроки, планы, оружие. Тухачевский занят всегда, у него нет отдыха, всегда собрана воля, она слишком целеустремлена.

Его отдых - в соседнем купе, там ни карт, ни крон, ни оружия токарный станок, тонкие доски, лобзики, палитура. "Я не люблю ни женщин, ни карт, я ничего не люблю, я существо совершенно политическое",- писал Бонапарт.

У командарма Тухачевского единственная страсть. Ходящий во главе орд красных башкиров, казаков, китайских батальонов, беспощадных коммунистических полков, латышских интернаци-ональных отрядов, лапотных сибирских партизан - командарм в свободное время в купе поезда - делает скрипки. Миша Тухачевский, тот большеголовый мальчик, которого водила за ручку по родовому парку мадам,- любит делать скрипки. Он не играет на них, но прекрасно делает: Тухачевский дарит их, на этих скрипках играют другие; это прекрасные скрипки, и когда-нибудь они будут в большой цене.

В те вшивые, отчаянные годы, когда Тухачевский разбивал "сумасшедших" генералов контрреволюции, жизнь человека не стоила ничего. Убивали за интеллигентную наружность, за крепкие башмаки, за "тонкие пальчики". Никогда не видавший винтовки брат командарма, талантливейший, кабинетнейший математик, ездил в поезде младшего брата красного командарма Миши. Тут, по крайней мере, не расстреляют за математику.