Прелестная воровка - Фейрин Престон

Она совсем потеряла голову, чего нельзя было сказать о Джоуне. Он слегка отстранился, повернулся и задул принесенную Жюли свечу. Она совсем о ней забыла…

— Ты со свечой в руке выглядела необычайно романтично, — прошептал он, все еще стоя над ней. Его лицо опять было очень близко.

— Я не хотела включать свет, чтобы никого не побеспокоить, — объяснила Жюли, как будто это было очень важно.

— Ты бы никого не побеспокоила.

Джоун выпрямился, и она вдруг почувствовала глубокое разочарование. Но в то же время она была ему благодарна. Поцеловать его — означало бы свернуть с пути, который она наметила, а вернуться обратно было бы трудно.

Она привела мысли в порядок и спросила:

— Неужели здесь сейчас никого нет?

— А что, тебя нервирует мысль, что мы можем быть одни в доме?

Ее как будто ударило током. Огонь медленно разливался по телу, и, что хуже всего, ей это нравилось.

— А должна была бы?

— Вопросы… — Он рассмеялся легко и тихо. — Леди изъясняется вопросами…

— Ты начал первым, — парировала Жюли. — Но в ответ на твой вопрос, могу сказать, что нет, я спокойна.

Он сел на диван рядом с ней так близко, что их бедра соприкасались. Его глаза светились в темноте, как глаза хищника, когда он положил руку на изголовье дивана за ее головой.

— А что заставляет тебя нервничать, Жюли?

— Ты пытаешься сменить тему?

— О чем ты? — не понял Джоун.

— Здесь, в поместье, кто-нибудь живет? Секунду он пристально смотрел на нее.

— Тебя правда это интересует?

— Считай, что это любопытство обывателя, — усмехнулась Жюли. — Я никогда не жила в таких домах.

— Ты, кстати, не говорила мне, где живешь ты.

— Ты же обещал моему отцу привезти меня утром домой. Вот тогда и посмотришь. Но не жди ничего интересного.

— Конечно, посмотрю, если ты не будешь возражать.

Джоун улыбнулся, и ей вдруг стало интересно узнать, о чем он думает. Жюли никогда еще не попадала в подобный тесный контакт с людьми, у которых собиралась что-то украсть. Никогда. Этот человек должен был быть ее жертвой, но все обернулось иначе. Она стала его жертвой, он заставлял ее переживать сильнейшие эмоции и путал ее мысли, грозил разрушить намеченные планы.

— Ладно, слушай, если тебе так уж интересно, — сказал он. — Несколько человек живут в доме и еще супружеская пара в пристройке рядом с кухней.

Она все еще знала слишком мало, но это уже было хоть что-то.

— Но мы практически здесь одни, — добавил Джоун, и ее внимание вновь сосредоточилось на нем. — К тому же мне хотелось бы думать, что это хоть немного тебя заставляет нервничать.

Его глубокий бархатистый голос щекотал ее нервы.

— По правде говоря, мое эго было бы довольно, если бы так все и было.

Улыбка изогнула ее губы, и она покачала головой.

— Подавляющее большинство женщин на сегодняшней вечеринке кружило вокруг тебя и твоих родственников-мужчин, как пчелы вокруг медоносов. Тебе не нужна еще и я, чтобы удовлетворить свое эго.

Джоун посмотрел на ее губы.

— Ну, может быть, не эго, а какую-то другую часть меня…

Да, он был очарователен. В этом и заключалась его опасность. В нем скрывалась какая-то сила, притягивающая ее к нему, даже если он к ней не прикасался. Она, должно быть, сошла с ума, если так с ним разговаривает.

— Говорю тебе еще раз, Джоун, что здесь сегодня было множество женщин, которым ты мог бы сказать то же самое. Ты должен был бы предложить какой-нибудь из них остаться с тобой на ночь.

— Я и предложил. Как раз той, с которой и хотел остаться.

Жюли обдало волной жара. Она хорошо знала это, но он еще раз ей напомнил — он был мужчиной, который будет флиртовать и завоевывать женщину, пока ему это нужно, а потом просто отбросит и забудет ту, к которой потеряет интерес.

Она посмотрела вниз, на освещенную полной луной поляну. Перед ней открывался прекрасный, неземной вид. Жюли испытывала необычайный подъем, в ней было сейчас заключено столько энергии, что она могла бы всю ночь напролет танцевать на этой поляне. Ей бы даже хотелось это сделать не откладывая. Это хоть немного сняло бы ее напряжение.

— Я могла бы попросить стакан молока? Выражение его лица изменилось. В нем появилась какая-то странная нежность и теплота.

— Ты голодна? Ты не притронулась ни к одному из блюд, что подавали сегодня вечером, хотя повара постарались на славу.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Жюли.

— Знаю, — медленно проговорил он без тени улыбки, — потому, что наблюдал за тобой. Сейчас я принесу молоко.

Он наблюдал за ней… Ей понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Она всегда была довольно нелюдима и обычно предпочитала стоять где-нибудь в стороне на шумных сборищах, подобных этому, а не находиться в центре внимания. И обычно ей это удавалось. Мысль о том, что Джоун наблюдал за ней, а она об этом даже не подозревала, лишала ее присутствия духа. Но, с другой стороны, что в этом нового и необычного? Вопреки здравому смыслу, он ее притягивал. Как она ни гнала от себя мысли, что хочет его, зов плоти подавлял голос разума без особого труда.

Жюли не знала, далеко ли от салона находится кухня, но, как только она осталась одна, сразу вскочила на ноги и принялась осматривать комнату в поисках какой-нибудь панели системы управления сигнализацией. К сожалению, ничего нового ей обнаружить не удалось. Прорваться в дом, в эту комнату — не невозможно, но чертовски сложно.

Она еще раз пробежала глазами по комнате и вернулась на прежнее место. Вскоре вошел Джоун с высоким стаканом, полным молока. Он протянул ей стакан и опять сел на диван совсем рядом с ней.

Жюли сделала несколько глотков, потом заговорила:

— Пока тебя не было, я думала о твоих картинах…

— Очень жаль. Я думал о тебе.

Джоун опять пытался выбить ее из колеи. Плохо было то, что она, даже предвидев подобное, позволяла ему это делать.

Она выпила еще молока, потом поставила стакан на столик рядом со свечой.

— И что ты обо мне думал?

— Я думал о том, какое это ощущение — поцеловать тебя.

Дыхание застряло у нее в горле, и она потеряла самообладание. Борясь за контроль над собой, она подумала, что делает это совершенно автоматически. На самом деле ей не хотелось никакого контроля. Не сейчас. Жизнь ее всегда была исключительно упорядочена, каждая ее секунда уходила на достижение какой-то цели. Пожалуй, единственным временем, когда Жюли проявляла к себе снисходительность, были моменты, когда она рисовала. Но это давало ей какие-то деньги, так что тоже могло считаться достижением цели.